Николай Тюрин - Путь к песне - 4

На фото (слева направо): итальянский певец Карло Бореро, певец и педагог по вокалу Л.Ф.Привалов, певец М.М.Ипполитов-Иванов. Середина 1920-х гг.



– На художника вы где-нибудь учились?

– Нет, диплома у меня не было. А в КБ привел меня приятель. Показываю рисунки начальнику, тот посмотрел и говорит: «Не хуже, чем из Строгановского. Берём!».  Так и попал к Яковлеву… В самодеятельности, конечно, выступал. Подруга сестры Инна Петренко однажды говорит: «Коля, давай тебя к дядьке моему сведу – пусть  послушает!» – «А кто твой дядя?» – «Директор Всесоюзной студии грамзаписи  «Мелодия». Пришли с ней в студию. Б.Д.Владимирский послушал и говорит: «Слух прекрасный, голос есть, но нет дыхания. Я вам дам телефон одной женщины, она работает в Гнесинке…».
Ну, как тут не вспомнить, как  поступал в этот институт! В 1956-м году.  Принимала меня Елена Фабиановна Гнесина.  Она сказала: «Вы приняты, приносите аттестат». А у меня его не было: всё никак не мог закончить вечернюю школу. В институте мне потом сказали: на следующий год приходите. Но я так и не пришёл…

– Но вы, конечно, позвонили этой женщине?

– Да, позвонил. Галина Дмитриевна работала концертмейстером  в институте имени Гнесиных, пригласила зайти к ней домой. Жила она  у метро «Щербаковская»…Послушала… Подошла к телефону, взяла трубку, набирает номер и говорит: «Леонид Федосеич, тут ещё один ко мне гений из навозного давления пришёл! Послушайте его!».  Дала мне адрес: улица Обручева, дом такой-то. На следующий день я и мотанул к нему с завода, в обеденный перерыв. Звоню, открывает дверь… Огромный такой, как крокодил в Мойдодыре! Как он мне потом сказал, весу в нём было  150 килограмм! Взял пальцами веко своего глаза, оттянул, смотрит на меня сверху вниз и говорит: «А-а! Сероглазый король пришёл… Прошу! Входи!». Так я попал в руки певца и педагога Л.Ф. Привалова, который сам в своё время прошел школу крупнейшего музыкального педагога России М.М.Ипполитова-Иванова и позднее работал вместе с ним и великим дирижером Н.С.Головановым.

– В.В.Кожинов пишет, что  Ипполитов-Иванов был учеником Римского-Корсакова…

– Да, традиция высокая!.. Вадим Валерианович мне показывал (но не дал!) 1912-го года издания книжку, где о Л.Ф.Привалове я прочел: «Замечательный певец (баритон) и актёр изумительный».  Когда я переступил порог, он сказал: «Посидите, послушайте…». Там распевал один… «А это, – говорит, – из Краснознаменного ансамбля … Знаменитого ресторатора Тестова помните? Его внучок! ». Привалов подсказывал ему, как надо петь… А тот (я запомнил!) пел арию Дона Базилио из «Сивильского цирюльника». Когда Леонид Федосеевич закончил с Тестовым, концертмейстер подошла к роялю и говорит: «Что-нибудь спойте!». Я спел  Бородина «Для берегов отчизны дальной ты покидала край родной…».  «Ну, а теперь  какую-нибудь русскую песню!». Я спел «Среди долины ровныя…». Леонид Феодосьевич говорит (я даже записал его отзыв): «Музыкальность поразительная, тембр есть, слух прекрасный… Всё есть. Но нет дыхания! Певческого дыхания. Вот над этим и поработаем!». Сначала он показал, как рот открывать. Я ему: «Мне сказали, чтобы зубы было видно». «Нет, – говорит, – у вас совсем другое строение рта: надо открывать нёбо! Есть дыхание такое: в купол петь. Как будто вы хотите зевнуть. Открывайте рот, но, чтобы эту процедуру облегчить, не губу поднимаете верхнюю, а раздвигаете ноздри: звук сразу попадёт в верхний резонатор. Не так вот: Лё-ё-ё-ня. А вот так: Лёня! Хо! Сюда! Но для этого надо управлять ещё и животиком хорошо и держать рёбра, чтобы они не смыкались». Показал, как работать диафрагмой. Так вот с ходу и приступили! У него были специальные распевки: ды-ы-й, ду-у-й, да-а-й, до-о-й… «Живот, – говорит, – поджимайте, чтобы воздух выходил не напрягая связки, чтобы снизу шёл, а рёбрами поддерживайте, чтобы сразу он не вышел». Так я с полчаса занимался… Потом распевал, повторяя за ним: «Пепино, да ми ля мело!» (Мальчик, дай мне яблоко!). Тут целое дыхание: не говорить на связках, а  посылать из живота, его в себя вбирая. Он мне показал все упражнения. И вдруг, после перерыва, голос прорвался и полился. Получилось! Леонид Федосеевич говорит: «Во! Орган пошёл! Всё! Давай на этом застолбим!» А при прощании: «Будешь приходить через день. Денег не беру!».   Когда я вышел на улицу, у меня было такое ощущение, что ноги сами понесли, а за спиной выросли крылья. Такая лёгкость!  И с того дня я уже никаких трудностей в вокале не испытывал!
До Привалова я ходил ставить дыхание к Стрельниковой. Она мне много чего показывала, но ничего не выходило. Я и пел  по её методе, но она, в конце концов, махнула на меня  рукой: «Пойте, как поётся!». Мои знакомые тоже к ней ходили… Всё приседали и дышали, но так и не запели!

– Выходит, что далеко не каждый может поставить певческое дыхание!

– И не каждому!

– Какое, однако, тонкое дело!

– И весьма! Не уловишь движения всех этих мышц, и ничего не получится. Тембра не будет! Не будет и того куража… Кайфа от пения не будет!

– А кому ещё из певцов Привалов ставил дыхание?

– Работал он в Молдавии и позанимался там с Биешу. «Она, - рассказывал Леонид Федосеевич, -   была сопрано, а я сделал «меццо». Поехала она потом в Японию,  спела там  «Чио-Чио-Сан» - и получила первую премию!». Когда она приезжала в Москву, то обязательно заходила к Леониду Федосеевичу.

– Николай Александрович, а вам Привалов не рассказывал, у кого  сам-то  всему этому обучился?

–  Рассказывал… После консерватории, кажется, в 1916 году,  у него стал садиться голос. Сколько он ни бился, ничего с этим не мог поделать. И вот уже после революции… К нам тогда приехал из Италии Карло Бореро, тенор. Был бас, а потом стал тенор. Такое случается! Ипполитов-Иванов познакомил Привалова с итальянским певцом. Тот ему за определенную плату согласился показать дыхание.  «Я, - рассказывал Леонид Федосеевич, - тогда булыжники укладывал в дорогу, а потом шел к нему, и тот ставил мне дыхание. Певческое дыхание, то самое, что Мазини показал Шаляпину».
Есть дыхание «ключичное»… Одни плечами дышат, другие – животом… А это – дыхание межрёберное. Его усвоить помогла мне гитара. Я пел на капустниках под гитару и все эти «фокусы» успешно применял. Все интересовались: как же он дышит?  Совсем не видно! А я дышал незаметно – ребрами!

– Но ведь всё это можно было и раньше с вами проделать! И раньше бы открылись!

– Как знать? Может быть, ничего и не было! Мог бы открыться, да и закрыться быстро. Дело это – таинственное! Концертмейстер тогда воскликнула: «Вот видите, Леонид Федосеевич! Открылся!».  «Сколько вам лет?» - спросила меня.  Отвечаю: «Сорок один».  «Ну, вот, – продолжает, – пять лет поучитесь, а потом можно ещё лет десять петь». Леонид Федосеевич её перебил: «Зачем ему пять лет учиться? У него уже открылось дыхание! Пусть походит ко мне, а петь будет долго!».

– В каком году вы пришли к Привалову? И сколько ему тогда было лет?

– Это было в 1968-м… А родился Леонид Федосеевич  в 1890-м. Вот и считайте… 78 лет.

– Судя по вашему рассказу, бодрый был старик!

– «Колюшка, - говаривал он мне. – Надо жить на полтона выше! На полтона! Тогда как раз попадёшь в тон!». Лучшие свои  годы он провел за колючей проволокой. Посадили его в 1937-м, а вышел он только в 1954-м. 17 лет на Соловках! На житейские мелочи и неудобства он не обращал никакого внимания. Бывало, придёшь к нему, а он: «Коля, сейчас позанимаемся, а потом сухого винца пригубим». «Да не надо!» – говорю. А он мне: «С маэстро – можно, а вот на улице, со случайными знакомыми, не надо пить!».
Когда  Леониду Федосеевичу исполнилось 93 года, я пришел к нему на день рождения. Внуки приехали поздравить, знакомые гитаристы…Он тогда спел «Четыре капуцина», где  в припеве поётся: «Слава Тебе, Господи наш!». Вера в Бога его поддерживала! А прожил Леонид Федосеевич до 94-х лет.

– Вам он не рассказывал о жизни на Соловках?

– Почти ничего. Не любил об этом вспоминать. Библиотека, говорил, была там большая: много хороших книг прочёл. Артистов там сразу отобрали, и они выступали перед офицерами охраны. «Мы их просвещали, - говорил Леонид Федосеевич, - а они – нас!». Там он познакомился со знаменитым Папаниным, который потом помог ему с квартирой в Москве.

– Разве летчик Папанин сидел на Соловках?

– Нет, не сидел, но во время войны служил в тех местах.  «Ставим мы «Сивильского цирюльника», - рассказывал Привалов, - вдруг нам приказывают прекратить – к Папанину надо! Погрузились в машину и на аэродром, откуда дальние бомбардировщики вылетают. Приезжаем. Папанин говорит: «По стакану спирта им!». Мы выпьем, закусим, а потом поём. После выступления они  по кабинам, на боевой вылет, а нас – снова в лагерь».

Продолжение: 5) http://www.stihi.ru/2013/02/06/2834

Начало:

1)   http://www.stihi.ru/2013/02/03/1093

2)    http://www.stihi.ru/2013/02/03/4316

3)    http://www.stihi.ru/2013/02/04/6991