В открытой Америке

В насквозь прокуренной комнате дышится легче,
Покуда не высохли легкие и не вздулись вены на шее,
Пока не пожелтели ногти и мозоли на пальцах не стали впадинами,
Твои мысли погрязнут в разврате и редких воспоминаниях чешки,
Что беззаветно любила людей, падала на колени для них,
Покрывая колени ссадинами.

Бывает, откроешь душу последней ****и,
С выщербленным лицом и осипшим голосом.
Она натягивает чулки, пока ты не вышел из ванной,
Мечтая уснуть у водной глади,
На бетонной гальке расплескав волосы,
Сейчас даже ей ты покажешься странным.

В грустных глазах не выкипит истина,
Не выйдет с кровавой испариной в полночь,
И в выбеленной душе не узреть сострадания,
Ты, раз за разом возвращаясь мысленно
К ее глазам и протяжным стонам
Забыть не сможешь, что когда-то знал ее.

Пир Диониса. Сломленный хаос,
Запечатанный в грудь, словно джинн в старой лампе.
Рви свою душу, стань яростной молнией.
Целуй грязный пот, нам недолго осталось
Стань теплом своих губ,
Моих нимф обескровленных.