Призрак

                ...

Моя тихая заводь, моё бренное счастье.
Вдоль тенистой дубравы по могилам святых
Бродит утренний призрак. Одинок, безучастен,
Предрассветный бродяга главою поник.

Его ноги росою трава омывает,
Его  плечи рябое накрыло  крыло
Баловницы-зари, что поля  освещает,
Пробуждение чает и дарит тепло.

Средь полей тех шагает усталый бродяга,
Тяжела его поступь, и руки сухи.
На лице его старости ветхие знаки,
Отпечатки тревоги и зыбкой тоски.

Робко ветер младой во степи завывает
И перстами своими тревожит ковыль,
А бродяга цветок зверобоя срывает,
Поминая во сне растворенную быль.

Поминая минувшее, хмурится скорбно
Осененное пепельным светом чело.
Ну а мысль старика улетает проворно
В его буйную младость морщинам назло.

                ...


Там за ним по пятам сотни воинов дюжих,
И под солнцем сухим и под сенью дождя,
В бой идут. Запевают и славят все дружно
Грозный нрав и отвагу  вождя.
 
Он ведет их вперед, расступаются горы,
И деревья склоняют вдруг  кроны свои,
И бежит дикий зверь от палящего взора,
И трепещут пред гордым  вождем короли.

И не знает сомненья и страха владыка,
Пораженья не ведает дикий народ.
И склоняет главы перед ратью великой
И надменных князей неуклюжий сброд.

Воин воинов! Слава его неустанна,
Его  именем жены  пугают детей.
Но сокрыта таинственной тканью тумана
Эта  жизнь под покровом ночей.

                ...


 Моя тихая заводь, моё бренное счастье.
Вот и дом с красной крышей во свете луны.
Вот и та, что улыбкой лукавой и страстной
В свои нежные сети смогла заманить.

Вот он входит в избу и могучею дланью
Молча шкуру медвежью снимает с плеча,
И к нему  выбегает  с мечом деревянным
Сын младой и она здесь, мила, горяча.

И кленовую зыбку с младенцем качает,
И цветочный  узор на рубахе льняной
Красной шелковой нитью она вышивает,
Осененная огненно-рыжей копной.

                ...


Так горда, но ему лишь послушна, подвластна,
С ней он путь свой прошел, с ней свой встретил конец.
Моя тихая заводь, мое бренное счастье.
Неужели и вправду  я ныне мертвец?

Овдовела жена, сыновья постарели.
Его имя легендой осталось в устах.
Унесло за собой непреклонное время
Все былое, всю радость, тревоги и страх.

               ...


Застонал тяжело одинокий бродяга,
Его стон бросил ветер в лицо небесам.
А во взоре блеснула былая отвага,
И как прежде  чело разрезал тонкий шрам.

Моя тихая заводь, моё бренное счастье.
Чтоб навеки уснуть средь дубов вековых
Возвратился старик сквозь туман и ненастье,
К своей тихой  дубраве, к могилам святых.