Чёрное и белое

Нараспашку сорочка нательная,
опустела бутылка на треть.
Грусть моя,
из чего же ты сделана,
чем тебя извести-одолеть?

И в работе, в любви, даже в праздности
я бежал от мирской суеты.
Видел:
сделаны люди из жадности,
только после уже из воды.

Видел:
сделаны люди из подлости
вместо мяса и вместо костей.
От вершин выпадающей поросли
до обгрызанных страхом ногтей.

Видел:
сделаны люди из глупости.
Та вылазит порою сама
из щелей, оттороченных люрексом
показушного в целом ума.

Видел:
сделаны люди из трусости.
Труса я за версту узнаю,
так частенько за хамством и грубостью
прячет он ту прореху свою.

Видел много я всякого разного
и грустил, и нередко страдал,
когда силе убойной напраслины
уступал самый прочный металл.

Нараспашку сорочка нательная,
опустела бутылка до дна.
За окном карусельно-метельное,
в голове-карусель от вина.
               
Всё смешалось:
во что ещё верилось
и что было совсем не по мне.
Только чёрное белым не сделалось,
а чернее стало вдвойне.

Поделом же мне, пьянице горькому,
что с хмельницким я дружбу сдружил.
Вот боролся с тоскою так стойко я,
да лишь этим чертей насмешил.

Ну так смейся, рогатая братия,
не пойду я у вас в поводу.
Вышла нам, земляки, демократия,
от которой смердит, как в аду.

Где ночное, чужое, ужасное,
что вчера к нам являлося сном,
между нами по улицам шастает-
мы друг друга с трудом узнаём.

Холодеет душа как на кладбище,
и в виски барабанят года.
Вот она наша вечность, товарищи.
Извините, уже господа.

Где ж ты, где моё солнышко юное!
Обогрей - я тебя призову.
Есть у Бога, видать, чувство юмора,
если я для чего-то живу.