Ледоруб, абсент и прятки

  Как я люблю ледорубы! Бывало, подкрадёшься к человеку, и с размаху просечёшь его этим инструментом как Троцкого! Брызги крови и мозгов, а потом, не спеша, с расстановкой, протрёшь своё орудие и лицо мягкой тряпицей, удаляя кусочки мозга, крови и маленькие, острые осколки черепа, и на душе так легко и хорошо становится, что словами не описать! Только не часто себя удаётся этой забавой порадовать, милиция напрягает, чем, безусловно, расстраивает. Не понять им утончённую великолепность сего жизнеобрывающего действа… Всё равно не поймают, главное сдерживать себя, глушить растяп, когда уже совсем невтерпёж,  и всё будет плавно. Всё-таки приятно вспоминать ужас, застывший в остекленевших глазах, и пить абсент, закутавшись в плед, глядя на языки пламени, играющие друг с другом в догонялки в камине. Наблюдая за танцем огня, вспоминается крайне неоднозначная девушка, которая некоторое время назад, мне изрядно потрепала нервы. В голове сами собой возникают строки:
Мне твоя похвала – зола,
И улыбки твои пусты.
Сладкой песня твоя была,
Но сожгла за собой мосты.
А теперь ты лежишь в земле,
Не смогла помочь красота,
Ледоруб в твоей голове,
Появился, поверь, неспроста… 
  Эх, Лёля, Лёля, нельзя сотканную из паутинок образов душу поэта превращать в помойку. С таким потребительским подходом к мужчине ни чего хорошего от него не жди, лишь ледорубом промеж глаз. На чувства наплевать, на отношения накакать, вот и кормишь сейчас червей, дурра…    Пора погружаться в вечер, в приятную полутьму, где я – Судьба, Рок карающий, и каждая тварь, повстречавшаяся мне волею Фатума, получит своё – острое, металлическое жало в мозг.    Мой остроконечный друг лежал в рюкзаке, и приятно похлопывал по спине в такт шагам. Спиртное приятно грело, наполнив теплом каждую клеточку тела, создавая физический и эмоциональный уют. Я шагал по улицам, бездумно глазея по сторонам, в мыслях предвкушая конфликт металла и кости.    Свернув в парк и оглядевшись, вдохнул воздух, здесь особенно остро, пахнувший осенью – где-то горела опавшая листва. В конце дорожки появился силуэт, неспешно передвигающийся в мою сторону, и память услужливо выкатила старый стишок:
Осень, грустный я брожу,
Вышел кто-то на аллею,
Подойду к нему, вьебу,
Может быть, повеселею…   
 Я перекинул рюкзак на одно плечо, так, что он оказался спереди, опустил в него руку. В ладонь приятно легла рукоять ледоруба.    Но, сука, не сложилось. Его величество Случай, который на самом деле просто псевдоним Бога, всё испоганил. Подвернул ногу, и, падая, со всего маху налетел грудью на остриё… Абздольц, херня случается…