О любви к женщине

(История, рассказанная одним отдыхающим)

Бывает много разных огорчений.
Но я вам расскажу лишь об одном,
каких-таких мне стоило мучений
почувствовать себя же мужиком.

В тот раз я сладко нежился на пляже,
лежал, как бы забывшись, в полусне.
Расслабленный под солнечным массажем,
и ничего не нужно было мне.

Кричали чайки, люди, солнце, небо.
Бросало море волны на песок.
И был я счастлив в том краю воспетом,
или от счастья был на волосок.

И вдруг, как будто молния сверкнула!
И мир был потрясён до глубины.
А, если б я сидел, упал со стула-
морская нимфа вышла из воды.

Венец творенья: тело, взгляд, походка!
Я в честь неё хотел в литавры бить.
Сказать вот так: смотри, идёт красотка,-
намеренно богиню оскорбить.

А кожа золотая у богини,
а волосы-пшеничная волна.
На ней сидел убийственный бикини.
Во рту моём прорезалась слюна.

Она искала, видимо, кого-то,
глаза её вдруг встретились со мной.
Внизу меня в песок упёрлось что-то
и это что-то не было ногой.

Ликует бес. Я власть над ним утратил.
И, как мне показалось, навсегда.
Он ловко мои чувства поддомкратил,
и я лежал, сгорая от стыда.

А воздух раскалился очень даже,
а море и манило, и звало.
Но я не мог вышагивать по пляжу,
когда меня вовсю разобрало.

Тот не поймёт, кто не столкнулся с этим,
с кем злую шутку не сыграл бы бес.
На пляже были женщины и дети
и я, конечно, в воду не полез.

Но солнце ещё пуще доставало,
и удивлялся искренне народ:
мужик горит, как шведы под Полтавой.
А, проще говоря, как антрекот.

Я не забуду, мать моя Одесса,
ту женщину-богиню и о том,
как я, пытаясь успокоить беса,
лежал и думал только о плохом.

Искал я точку собственной опоры
и на себя слал сотню разных бед.
Вот номер мой обчистили и воры
украли паспорт, деньги и билет.

В сердцах я дал портье по сытой морде
и закружился в яростной бузе.
Милиция. Дознанье. Снова море,
на этот раз в окошке КПЗ.

Я думал, что пока я грею кости,
какой-нибудь пронырливый Синдбад
к моей жене похаживает в гости
и даже примеряет мой халат.

Но эта мысль исчезла без возврата,
в своей Марине был уверен я.
Она на ухо с детства туговата
и нос у ней, как клюв у журавля.

Тогда, хотите нет, хотите верьте,
я начал провоцировать судьбу.
Представил я себя на ложе смерти,
лежащим под венками и в гробу.

Вокруг меня все родственники, свечи.
И поп кадил, и пьяно он моргал.
И мой кузен Марине что-то шепчет,
а что  я, чёрт возьми, не разобрал.

Но я и мёртвым смог бы побожиться,
что он склонял отдать ему гараж.
И жёнушка моя вот-вот решится.
А Боря этот - конченый алкаш.

Так с полчаса я предавался горю,
чтоб бросить вызов буйной красоте.
И осмелев, пошёл навстречу морю,
верней сказать, пополз на животе.

Победа мне была всего дороже,
пусть я боялся искренне тогда,
что вслед мне кто-то выкрикнет: о, боже,
откуда здесь такая борозда?!

Порою мы ведём себя, как дети
и прячемся от маленьких невзгод.
Сейчас бы я гордился следом этим,
а двадцать лет назад-наоборот.
               
Я жаждал лишь конца своих мучений.
А нынче говорю вам напрямик:
бывает много разных огорчений.
Но хуже всех, когда ты не мужик.