Музыка Природы и природа музыки

А П О К А Л И П С И С



Толпа озябших нот в дверях репризы
с ключом басовым, кованым навек,
Пасториуса ждут как звёздной визы,
как разрешенья Солнца на побег

по дромам Кобама,
по взмахам Махавишну,
подхвачены Гарбареком в пути,
сметая что становится излишним
в стремительных инверсиях Понти.

Здесь – Апокалипсис.
Итог любви и боли.
Бессилье гравитации Земли.

С билетиком на звёздные гастроли
нас ждут у старта наши корабли.


_____________________________


Г Л У Х И М


Кто глух, я не пишу для вас,
непризадумавшихся всуе,
зачем он,
этот самый джаз?
А не пишу, так нарисую

дыру
в немыслимой стене,
и там, в проломе, -
уходящий
за горизонты
в тишине
мальчонка с флейтою блестящей.

В ней отражаются огни,
обрывки слов, симфоний, радуг,
спирали Солнечного Сада.

Пугают
и зовут они.

Мы распростимся с именами
перед полётом
в Вечный Свет
на Сейшн с теми,
кто меж нами

когда-то спел
отрезок лет.


__________________________

М У З А
П Р И Р О Д Ы



В ровном ритме
череды небесной
облаков
над кронами лесов,
над глубокой заводью басов
журавлиной песней
полновесной,

в стройных рощах аккомпанемента
листопадом золотым кружа
по веленью ноты и момента
бродит Время
музыкой дыша.

В радужных каскадах вдохновенья
меж реприз
в размерах четвертей
вне меня,
вне Мира,
вне забвенья –

в именах Созвездий
и детей.




________________________

Музыка


Где – музыка,
там Разум торжествует,
и служит Ум
законам труб и струн.

Там на листву нездешний ветер дует
то хладным светом отражённых лун,
то сыплет звёзды, чем, увы, рискует
попасть в петлю непроходимых Гун,

где Благодать,
          Невежество
                и Страсть

находят силу в грозном воплощенье,
чтоб стать вибрацией смычков... и в столкновенье
с Величьем мысли
человеком стать,

 и поклонившись с гибкостью Маэстро,
взорвать Пространство, презирая прах,
сжимая Время пальцами оркестра
и ветром стать, что странствует в мирах,

сметая всё, что кажется излишним,
умчаться в колесницах мастерства
за Сталкером, Вергилием и Кришной
избранником Всевышнего перста,

где музыка
и Разум - торжествуют
и служит Ум
порядку труб и струн!

... Там на листву нездешний ветер дует
сквозь три петли
непроходимых гун.





________________

Пастораль


В конце концерта, в декабре
сгорала сцена в серебре,
и труб сверкающий металл
как призрак раненый взлетал,

как снежных аистов астрал –
свистящий "паист"!
Вихрь!
Хор!
Ветвей космический узор,
застывший в иней,
в струны, в сталь, –
во льды озер
и ледников,
в хрустальных чашах облаков,
несущих лёгкий, хрупкий снег
над белым сном дорог и рек.

И – ровный, монотонный пульс...

Пора,
прикрыв ладонью пульт,
открыть серебряную клеть
и бросить ключ,

и посмотреть,
в какой полет,
в какую даль,
волнуя снежную вуаль,
взмахнет крылом виолончель...

Так пробуждается метель,
так поднимается душа –
легко,
свободно,
неспеша.

Волшебный, несравненный звук
вдоль грани скал,
к вершинам гор...
И да простит нам дирижер
и бедность слов,
и холод рук;
уже январь,
а там – февраль,
апрель,
капель
и – пастораль.


______________________

"Культура" : Волны джаза накрыли нас
«Дни джаза» в Архангельске - одна из культурных
примет нашего города, многим людям он известен
как родина Владимира Резицкого, всемирно известного
саксофониста. Для самих поморов джаз стал чуть ли
не народной музыкой. В минувшие выходные
очередная его волна снова накрыла Архангельск.


П Л А Ч
П О   В Л А Д И М И Р У
Р Е З И Ц К О М У
____________________________
                Архангельск. 2001г.


Я слышал
движенье
магических строф,
ниспосланных нам,
но упавших в огонь.

Я видел
как лоб опускался в ладонь
и взор -
за пределы
известных Миров

с галактикой «Сельмера»
в нервной руке
с гармонией Севера
в обертонах,

где как на ступенях
в пророческих снах –
лицо,
отзвучавшее
болью в виске.




_______________________

П О С М Е Р Т Н О
(Владимиру Резицкому)



Он вынул блеск из бриллианта,
он снял с кольца червонный блик.

Он был безумен и велик:
он жил и умер музыкантом.




________________________

*   *   *


Какая странная синева,
какой перелив прибоя!
Звонко, как перед боем,
натянута тетива.

Это струна, скрипач,
это мой нерв
в железе –
ветру
по морде
лезвием!
Провод,
несущий плач -

звонкий, разящий крик,
что порождает вихрь.

Миг!
... И светло.
И тихо.

Всё.
И смычок поник.



_____________________


П О С В Я Щ Е Н И Е
_____________________________
              музыкальному магазину
                на улице Неглинке.


Запах дерева и бензина
да полуденная суета.
Музыкального магазина
притягательная простота.

Коли "слушающий да услышит",
коли "страждущий обретёт"
и, униженный, всё же дышит,
он, конечно, сюда придёт!

Он, конечно, пленен Москвою, –
нашей юности музыкант,
и, повенчан со злой тоскою,
в тихой тайне влачит талант

за струною для главной пьесы,
за друзьями для главных дел,
чтоб узнать, кто теперь "под прессом",
чтоб услышать, о чём не спел.

И потёрты футляр и джинсы,
И на пальце мозоль свежа;
музыкальные пехотинцы,
нотной улицы сторожа!

В полутёмной душе подъезда
он разделит с тобой печаль,
у пюпитра – чужое место,
бутерброд и ларёчный чай,

на ладони напишет адрес
и... умчится невесть куда!
А в секунде, как в кинокадре,
он останется навсегда

будто с выгоревшей картинки,
непостижный как волшебство.

Этот дом на углу Неглинки –
удивительное
существо!


_______________________

М А Э С Т Р О



И люстра высока,
и занавеса ткань
волниста.
И с третьего звонка,
как в старые века, –
Ференц Лист.
Как музыка легка
и как тонка рука
артиста,
как ангел чист
и мудр пианист.

Как много он сказал!
... И светом целый зал
был залит,
и свету нет конца,
а с бледного лица –
глаза лишь.
Казалось, всем – пора!
Ведь Истина добра,
казалось...
И отражалось
где-то на слезах.

Тут слава – не предлог,
чтоб выйти за порог
из плена,
хоть сед и одинок
задумчивый Пророк
Вселенной.
Он начал как игрок,
и вот он словно Бог
на сцене.
О, странный рок,
о, странный
кодекс Цен!




___________________

Ф Р Э Н К
З А П П А



Разделили нас,
располовинили.
Разорвали как ткань,
как заповедь.
У двоих по полсердца
вынули.

... Это – Френк.
Подойди, - Заппа ведь,
ставший музыкой
Сальвадор Дали –
миф спасительный
человечества.

Для раба ли там выход,
для Лорда ли,
всё там сбудется,
всё залечится.


__________________

*   *   *
             


Век Возрождения.
Век Застоя.
Век Золотой –
облетевший сад.

Мира движенье
легко и спокойно:

импровизатор
не смотрит назад.




_____________

*   *   *



За спящим городом в полях
таинственно и гибко
качая злаки на стеблях
в ночи
блуждала
скрипка.

Её незримый силуэт,
небесное творенье,
мерцал
отбрасывая свет
на струны откровенья;

касанье лёгкого смычка –
неяркий огонёк –
полёт сверчка и светлячка,
звучащий уголёк,
гонимый ветром
в темноте,
лишённый измерений,
вдруг вспыхнет,
отражён в воде
прозрачных сновидений.

То позовёт с собою в путь
и сразу же исчезнет.
Скрипач – не Демон.
Он – Кудесник.
Здесь нет материи. Забудь.

В полях не ищут скрипачей, –
нет ночью расстояний.
Он – никакой,
нигде,
ничей.
Вне нас.
Вне воздаяний.




_________________________

И М П Р О В И З А Ц И Я
В   
Л А Д У



Отладили лад,
отложили, и - ладно.
А лад – подокладный,
былинный, балладный.

В нём можно такое,
о чём после коды
по часу молчат
города, пароходы,

Палаты, Сенаты,
Дворцы, канонады...

Когда мы в ладу,
нам не многого надо.


_________________

*    *    *


Попала нота на глаза,
и, пролетая вдоль по нервам,
вдруг стала звуком.
Самым первым.
И самым чистым,
как слеза.

Руками чуткого оркестра
была подхвачена она
и, в тайны Муз посвящена,
парит, небесная невеста,

меняя платья и подруг
в лучах и зеркалах Гармоний –
душа Земли,
дитя симфоний,
над Миром замыкая круг,

холодной искоркой дождя
скользит... по театральной крыше.

Я шум аплодисментов слышу,
с зонтом у входа проходя.

Наш век закончился уже.
Века, увы, не выбирают.
Но кто напишет, кто сыграет
о нас,
о праве,
о душе.




___________________________

*   *   *
_______________________________
 
Владимиру Шурыгину. Калуга. 1980 г.



Вот – музыка
запуталась в траве,
смешалась с шелестом её
и стрекотаньем;

полёт пчелы – смычёк по Мирозданью,
виолончель – пчелою в голове.

Высокий ветер духовыми дышит,
металл литавры плавится в волне,
и чей-то плач – свирелью при Луне.

Любой живёт в мирах,
чьи звуки слышит.



_______________________

Б Л Ю З



Гармошка губная,
ползу по песку,
где ветры пустыни –
песком по виску
и воют навылет сквозь душу мою,
и плачет пустыня о том, что пою;

о тонкой фигуре,
о тяжких цепях,
о ярости бурь,
о пожарах в степях,
о верной собаке, о звёздном огне,
о юноше, павшем в неравной войне,

чьи губы я знала,
в чьих пальцах спала,
к кому ревновала,
кого берегла
и тайны хранила о первой весне,
и берегом Нила парила во сне,

читая по краскам,
что дремлют на дне,
там чёрные маски
кружились во мне...

Я стала живою; я – слово души.
Бархан под Луною, прошу, поспеши, –

укрой нас волною
песчаной тоски, -
с хозяином юным
мы канем в пески.

А скатится капля,
песок украдёт.
И камешек кто-то однажды найдёт,
бечёвку проденет, положит на грудь.

Храни нас, пустыня,
и Мир, не забудь.


_______________

Д Ж А З М Е Н Ы


Камертоны своей мечты,
в звуковых волнах Эллингтона,
это - джазовые киты
человеческого планктона.


__________________

К О М П О З И Т О Р


Кто в клавишах находит Мир,
настрой на струны Мирозданья,
тот строит Храм
среди страданья;
большой
космический ОВИР.


______________

П Р И Я Т Е Л Ь
_____________________________
                Сергею Б.   



«ЗеКа» и инструменталист,
он гробил пальцы на морозе.

Теперь он – друг Большого Оззи,
американский гитарист.

В Карнеги-Холле он печален,
техничен и не нарочит.
Он вежлив,
сыт,
сентиментален,
да жаль,
молчит, молчит, молчит.


_______________________

Е Д И Н С Т В Е Н Н Ы Й
З А К А Т


Штиль на Небе
и
штиль на Море.

между ними... – скрипичный волос.

Это – Ария Акваторий!
... Перламутровый
... женский голос.


Если – не подобрать слова,
ЭТО
смог бы сыграть гений.

Да кому повезёт снова
в вечном хаосе совпадений!



_____________________

Композитору
ВЛАДИМИРУ
ШУРЫГИНУ посмертно.
__________________________
       г.Калуга. 1976 г.


Кристаллом врастая
в провалы пространства –
ломая о грань постулаты зеркал
ты строил Миры,
и твой гений сверкал
в темноте безымянства!

Теперь до тебя и во сне – что до Рая.
Теперь без тебя и во сне – что в плену.

... Играя войти,
чтобы выйти играя,
ты выбрал для Музы
мою
тишину.



__________________

   *    *    *


Музыка из любви к жизни.
Музыка из любви к музыке.
Музыка для самой любви.
Музыка, чтоб “делать” любовь.

Сколько музыки в Мире!




_____________________

П А М Я Т И
Д Р У Г А
___________________________
            


Не плачь о судьбах скрипачей.
Они – в морях,
на пароходах,
в подвалах,
в залах,
в «переходах»...

скрипач - потомственный ничей.

Меж триединств
скрипач – четвёртый:
со всеми силами в ладу
играет "на разрыв аорты
с кошачьей головой во рту".*

В руинах РИМа,
в звёздах МИРа
повисла пыль его следов.
Его душа – в волнaх эфира
парит над дымом городов.

Не плачь о судьбах скрипачей.
Они – в морях, на пароходах,
в тоннелях, в ямах в переходах,
в провалах судеб и ночей.



______________________
* Осип Мандельштам.

П Е С Н Я


Я построил песню
с тонкой аркой входа,
всю - из лёгких лестниц
с отраженьем в воду,

с гладкою, одною
золотой стеною
и с окном чердачным
утренним, прозрачным.

Я её шарами
яркими наполнил,
чтоб играть ветрами,
в разноцветный полдень,

башнею Пизанской
наклонил к закату
и ковром испанским
выстелил «легато»,

вынул осторожно
в студии... Версаччи.

Мне сказали: «Можно,
но оркестр плачет».



________________

Служенье Музам
и служенье Муз



«Служенье муз
не терпит суеты»,
и потому они не суетятся,
а мы без них рискуем потеряться,
бездарны, суетливы и пусты.

Служеньем Музам –
не за подаянье,
но Музы – не в долгу. Они щедры:
служенье Муз
не терпит нищеты,
не превращая службу в наказанье.



________________________

В З А И М Н О С Т Ь


Всё в Мире гармонично и взаимно,
на каждый минус предусмотрен плюс.

Что победители поют?
Наверно, гимны.
А что поют рабы?
Пожалуй, блюз.


_____________________________

Гармошка


В городе - море
ярых огней.
С этим не спорят;
это сильней.

Девочка плачет -
горькое горе:
город – не с ней.

Двадцать ступеней
в старый подвал;
столики в пене,
липкий бокал.

Ты – о хорошем,
но плачет гармошка, -
пой, Taj Mahal.

В песнях небесных –
звуки разлук;
девочку предал
искренний друг.

Плачет гармошка,
плачет и хочет
выпасть из рук.



_________________


Г Е Р М А Н У
Л У К Ь Я Н О В У
______________________
         (Дж. ансамбль «Каданс»)



Труба играет на закате.
Закат играет на трубе

в одной-единственной сонате –
в одной-единственной судьбе.



_________________________

* * *


Дым повис
и софит погас.
Кто пьёт, кто молится
или спит,
но он спасёт нас
и он простит,
мальчик,
который играет джаз.

Он наверное
одинок;
это так на Земле не ново!

Звук за звуком,
за словом слово...
      
МИР,
который играет бог.



_______________

К А Р А В А Н
_________________________________
                Дюку Эллингтону.





Плывет корабль среди пустынь -
большой,
двухмачтовый,
двугорбый –
звено зскадры, часть аккорда,
а по бокам – ночная стынь.

Глубокий,  равномерный кач
наполнен волнами движенья
и звёзд небесных отраженье
плывёт в глазах его как плач.

Так наполняется душа
густой мелодией Востока...
О, как молчание глубоко! –
я понимаю Вас, паша.

И Ваш прищур, и опахал,
и век, что окружён терпеньем,
ночных песков щемящим пеньем,
которых сроду не слыхал.

Плывёт корабль среди пустынь –
большой,
двухмачтовый,
двугорбый -
живой, загадочный, и гордый
в густой ночи
меж двух Твердынь.



____________________

Кафе у дороги


... Плакала скрипка в кафе у дороги.
Хрупкие звуки метались в тревоге –
то замирали у двери холодной,
то поднимались легко и свободно

облаком дыма над старой заставой,
в зорях озёр отражённой октавой,
лёгкой звездою над миром убогим.
Мальчик и скрипка в кафе у дороги.

Что между ними, - какое заклятье? -
старый футляр и потёртое платье,
тонкие руки, озябшие ноги... -
Солнце Вивальди сияет немногим.

Выла у входа бездомная вьюга:
те, что за дверью, любили друг друга!
Вдруг ворвалась, раскричалась и скрылась.
Что-то исчезло и переменилось;

длинные кудри засыпаны снегом,
будто бы Ной управляет Ковчегом
в море мелодий – то страстных, то строгих.
Это – печальный скрипач у дороги.

Век словно сон, и судьба как чужая.
Боги скорбят, но судьбе не мешают.
Скрипка молчит, и у края дороги –
вьюга
и мёртвый старик на пороге.

Что между ними, – любовь или злоба,
что сохранили, что помнили оба? –
скрипка споёт мудрецам да убогим:

мальчик играет в кафе у дороги.



_____________________________

Майлс Дэвис


Крича в сурдину
молящий недра
вопрос,
согбенный к ядру Земли,
по сценам Мира
светло и щедро
влачить...

Внемли, человек, внемли.


__________________

Мир поёт



Увы, на свете мало песен.
Вполне понятно почему.
... Висит Юпитер в поднебесье,
да песни нет, чтоб спеть ему.

Чем успокоить опоздавших,
что спеть тому, кто устаёт,
где песня, чтобы поднять упавших,
а Мир поёт, поёт, поёт...



____________________________

П Е Ч А Л Ь Н Ы Й
С П У Ч А Й


Он вышел показать
игру воображенья!
Но кто-то выкрал ноты из такси.
В них завернули жирное печенье,
пузырь вина
и банку "иваси",
и сели шумно
где-то на балконе,
и кто-то выпил
и успел уснуть.

Он вышел показать
Игру На Саксофоне!

Они – "от безобразий отдохнуть".




____________________

Под Пата Метни


Как напутствие
в джунгли, в бредни -
вечер летний
под Пата Метни.
И предчувствие,
что – последний,
незаметней и незаметней.



____________________

Р Е К А
М У З Ы К И


Течёт река в ветрах Симфоний… -
прозрачность, охра, изумруд...
тут всё поёт, и все поют,
топча песок на синем фоне.

Прямой душою промолчит
и с долгой паузой заляжет...
глядишь, и с музыкой завяжет.
А где-то палочка стучит

и мокнут нотные листы... -
там льются слёзы обделённых,
река шумит, снося мосты,
деревья, города, короны.


______________________

Р Е К В И Е М


Британии – поклон:
с ней гений говорил.
Задумчивы поэты стран безумных.
... В зелёном парке
меж проспектов шумных
я вижу мальчика,
он замер у перил.

И детский взор в глубины древней Темзы
с кувшинкою, плывущей в никуда...
Пусть – не поэт, но опьянённый тем же,
он слышит,
как уходят поезда
и шелестят в опавших листьях шины,
парят дороги, крылья, корабли,
и как молчат
Тибетские Вершины,
взлетая льдом
над плоскостью Земли,
расчерченной прямыми автобанов,
квадратами далёких авеню,
как взлётной полосой меридиана
летит заря к Священному Огню

сквозь нотный стан
условных параллелей,
трансцендентальной Мантрой
славя Мир –
весенней песней, музыкой капели,
чтоб наполняя души и эфир,

стать монументом
(вновь – нерукотворным).
И всё равно, базальт он или гипс,
над «Сотвореньем»
вздорным и покорным

while my guitar gently weeps.



_________________________
                20.11.2008г.

Р О Я Л Ь




Ушла.
И двери затворились.
И щёлкнул каблуком замок.
На стройных станах струи строк
оборвались
и растворились

за полустворками дверей
на полуслове, полувдохе –
там... в половинчатой Эпохе
меж половин полуморей

за полутридевять знакомых
полупустынь-полуземель
качать пустую колыбель
слепым
движеньем
метронома...




________________________

Стояла музыка в сосудах


Стояла музыка в сосудах.
Настала ночь – и полилась,
колдуя, плача и смеясь –
стекая искрами в рассудок.

Прости, так тяжелеет тигель,
он форму ждёт, стремясь за край.
Сыграй на тему «баттерфляй»
на старом флюгере под флигель,

вливаясь в контур вечеров
металлом серебристых крыльев
над горизонтом многомилья
ловя мелодии ветров,

пусть предназначенных не нам,
что прилетая ниоткуда,
заполнят тонкие сосуды
надеждой с болью пополам.



_____________________

С Т Р У Н Ы
Г А Р М О Н И И
_________________________
              \ К астрофизической "Теории струн"\


Мелодия проливает
свет на гармонию Мира.
Рояль так похож на лиру,
в чьих струнах Миры мерцают,

где квартовый строй басовый,
где тонкой трубы сурдина
похожи на щель в гардинах
космической тьмы суровой,

чей пульс порождает ритм, -
тамтамы гудят в саванне,
над ровной строкой Санскрита
и гранями сердце ранят.

Сигналы несут отчаянье
в холодную тьму и даль...
и Космос зловещ молчаньем -

закрытый чужой рояль.


______________________

У памятника Дж. Леннону


Белее мела только мел –
его щека белее гипса.
К рукам навек примёрзший «Гибсон»...
он допоёт что не успел.



_____________________

Это – джаз, Господа


Это – джаз, Господа:
это – нечто.
По реке звезда –
плачем кречета:

каково в закат,
да по плечи-то!
Не тебе, видать,
да не мне чета:

яснозвёздный край -
на порог пути.
Отразись... сыграй,
чтоб навек уйти

да оставить звук
в полусферах ниш
да портреты рук
на полях афиш.


______________