Времена года... блокада...

Блокадный город видится зимою,
Когда Нева белёсою корою
Вросла в гранит шершавых берегов,
Когда, минуя плотные сугробы,
Укутав простынёю, вместо гроба,
Рывками, что по нескольку шагов,

Везли свою нетяжкую поклажу…
На первый взгляд, неясно было даже:
Душе иль телу горше и больней,
И в чём душа влачилась вдоль Фонтанки.
На бугорках подрагивали санки,
И тянущий не выглядел живей…

И реже представляется весною,
Когда вскрывалась раной полостною,
«Подснежники» внезапно обнажив,
Изрытая земля. И словно тени,
Без слов, без возражения, без пени,
Забыв о том, что сам-то еле жив,

С лопатами, с ломами ленинградцы
Брели по переулкам – прибираться –
Почти на амбразуру, на таран.
Дыханье слабо, скованы движенья,
А вот не допустили разложенья,
Содрав коросту гноя с рваных ран…

Неистовой войны сурово вето,
И всё-таки в блокаде было лето,
И солнце льнуло к битому стеклу.
Не одурачить матушку-природу,
И что-то там росло на огородах,
На островках земли давнишних клумб!

И наступала осень золотая,
И листья, что шуршали, облетая,
Нашёптывали жуткие слова,
Звучавшие подобием угрозы,
О том, что приближаются морозы,
И что под снегом скроется трава…

И что ещё урежут норму хлеба,
И что осколок вспученного неба
На бабушкину шлёпнется кровать.
И, остывая, след оставит зольный…
Об этом даже просто думать – больно…
А надо было жить и воевать!
* * *