Я продолжаю бег по краю...

                Светлой памяти моей мамы,
                поэтессы Эльвиры Бочковой
 
                * * *
Все зарастают  лесом берега:
Стоит стеной –  и силу набирает.
И наша жизнь в сравненье  коротка
С деревьев веком,
Но и их ломает
Однажды ветер, налетев с грозой.
Не зарастает память лишь пыреем:
Я вижу близких,
Маму  молодой,
Воздушною,
Парящей в небе змеем…
И я бегу за ней –
Но по земле. –
Я тоже взмыть хочу туда,
Где ветер бродит.
Но не хватает сил ещё в крыле…
А змей летит,
Из рук моих уходит…
Я трос держу,
И страшно:  вырвет вдруг –
И я останусь,
Маленькой и жалкой,
Там, где заросший лебедою луг
И где тропу отыскивать мне палкой            
Средь всех кустов,
С колючками,
В шипах,
Где обожжёт в закат крапивой жгучей,               
Где ищешь след от змея в облаках,               
Что унесло вмиг налетевшей тучей.


                * * *
Притянула руками на грудь,
Взяв, слабея, за плечи руками.
Жизнь успела, как заяц мелькнуть,
И пропала в лесу, за кустами,
В тёмной чаще,
Как солнечный блик.
На опушке – проталин соцветья.
И на  шёпот сорвавшийся крик
Опустился на сердце мне плетью:
«Я люблю тебя, слышишь: люблю,
Но не выбраться нынче из ямы,
Отойди! И не  стой  на краю…
И гляди даже в сумерках прямо».
Только год озираюсь назад,
Где всё глажу шершавые руки.
И по жизни  бреду наугад,
Через тёмную  чащу  разлуки.

        *  *  *
Казалось:
Дождалась ты лета.
Ждала:
В рост кинется трава.
А вышло:
Песня вся допета
И лишь в стихах теперь жива.
Писала,
Что прожи;ли зиму.
Стал лёгок снег,
Как облака,
Что ветер все проносит мимо.
И подо льдом журчит река.   
Я невзлюблю с весны той время,
Где одержимый снег летит.
Лоб каменеет.
Я, как кремень,
А сердце токает, болит,
Что жизнь уходит – не по каплям,
А, как ручьёв  весенних бег.
Я на одной ноге, как цапля,
С тобой врастаю вместе в снег.

               *  *  *
Я пропущу тяжёлый март,
Где тает снег,
Неся  печали
О том,
Что тот лесной пожар
И был концом в его в начале;
Что всё кончается:
Жара,
И дождь,
Что цокает по крышам,
И всё, что мучило вчера,
И то,
Чем мы сегодня дышим.
Я улечу туда, где мир
Без снега, что на сердце давит,
Где ветер  с юга –  эликсир,
Да   сил для жизни не прибавит:
Всё буду думать,
Что ручьи
Текут в полях,
Где холмик свежий.
И я одна уж год почти  –
Всё  по сугробам в поле пеший.
 
             *  *  *
Вернулась в снег  по самый пояс
Из стран, где шастает весна.
И снова в памяти я роюсь.
Как зуб хранит в себе десна,
Не отпускает прочь то время,
Где  пропитался снегом март,
Где сунул ногу всадник в стремя –
Лишь миг помедлив, начал старт…
Летел по полю, будто вьюга.
Конь заметал хвостом следы.
…А на руке повязка туго
Держала на краю беды…
Лекарство  капало,
И койка
Плыла  за краешек зари.   
А я держалась    с  виду стойко,   
Но цепенело всё внутри.               
А ты вцеплялась в гриву ветра  –
И всадник нёс быстрей всё прочь,
К той яме, глубиной в два метра,
Где обнимает  крепко ночь.


                *  *  *
Опять приснишься мне живою.
И голос – словно наяву.
Чем сердце нынче успокою?
Тем, что по заводи  плыву?
Вода – подёрнутая ряской.
И лоб мой сморщила река.
И рву  цветы в букет с опаской,
Что дразнит пчёл моя рука.
В зените солнце.         
В круг  деревья,               
Стоят, как близкие, стеной.
Мотор буравит речку дрелью.         
Жужжит слепень,
Как заводной.
И я одна в июльском рае.
Родных зову – не дозовусь.
Я продолжаю бег по краю…
И всё ж когда-нибудь сорвусь. –
И голоса тогда  растают,   
Соскочат с кончика иглы
В синь неба, чья бязь  выцветает,
И  тучки  –  горстками золы. 

                *  *  *
Говорить разучусь постепенно.
Буду мерять шагами свой дом.
Никому не скажу откровенно,
Что из горла не вытолкну ком.
Здесь живу в тишине и покое,
Отдыхаю от бега в строю.
Чем же сердце своё успокою?
Тем, что смело стою на краю?
И держусь,
Как сосёнка на скалах,
Скособочившись,
Карликом в рост?
Тем, что время такое настало,
Где разводит навечно ночь мост?
Но к любимым пока ещё рано,
Хоть и корни парят на ветру
И стою, как на цыпочках, странно,
Как готовясь к прыжку на миру.

                * * *
Жаркий июль зажимает в тиски.
Ночи душны  и травища по пояс.
Снова в объятьях неясной тоски.
Снова печальная пишется повесть.
Дом покосился,
Навес набекрень,
Петли скрипят заржавело и  жалко.
Там, где в окошко стучалась сирень,
Стёкла царапает жалобно палка,
Словно котёнок скребётся в окно,
Выпустив когти из мягких бареток.
А на обоях от ливней пятно…
Крыша –
Пристанище сломанных веток,
Что обломили с берёзы ветра,
Словно шалаш разметала здесь осень.
Снова лягушки орут до утра.
Память на отмель, как лодку, выносит:
Носом уткнётся всё в ту же косу,
Где все живые и брод по колено,
Где столько света в июльском лесу,
Что до сих пор я не вырвусь из плена.
Свет паутиной оплёл, словно моль.
В люльке качаюсь из солнечных нитей,
Залитой светом, баюкая боль,      
И не готовлюсь  для новых отплытий.

 
                * * *
Опять грущу, ромашки собирая.
Я не гадаю больше  ни о ком.
Ведь половина жизни уж вторая
И всех выносит встречных сквозняком…
Кто улетел, как птица, в поднебесье;
Кто в жизнь другую кинулся всерьёз;
Кто скручен, словно жгут белья, болезнью;
Кто, как подшипник, трётся на износ:
Давно прилажен  к времени и месту;
Кто в ночь ушёл,       
Став  шляпкой для гвоздя;
Кто клушкою приписан стал к насесту:
Цыплят выводит, сердце не щадя.
А я одна средь клеверного рая.
Лицо подставлю  щедрому лучу.
И скоро осень грянет золотая,
Но я уже её не захвачу.
Я каждый год прощаюсь с этим миром,
Где стрекоза зависла над водой.
Я воздухом дышу, как эликсиром,
Но вижу лето, где спалил всё зной.
…Всё поросло травою-муравою.
И солнца шар снял дыма паранжу.
И мама всё мерещится живою,
И на краю её не удержу.

 
                *  *  *
Попыталась в молодость шагнуть,
Где была любима и желанна.
Показалось:
Лишь  рукой махнуть   –
И вернётся всё,  как с неба манна.
Позвала легко,
Не как тогда,
Где летала  шустрой стрекозою.
Утекло, как вешняя вода,
Испарилось,
Чтоб сверкать грозою,
Озаряя старые кусты,
Что не дали робкие побеги,
…От  деревьев сломанных шесты,
Что цвели  в тот май, где жили  в неге.
Всё прошло.
Лишь память всё зовёт,
В рог трубит начищенного горна.
Окна дома  –   словно в сотах мёд. –
Или это только иллюзорно?
Я не жду привета от тебя.
Что исчез – тебе давно простила.
Нитку бус на шее  теребя,
Плачу, что  в травище в рост могила.
И грущу,
Что ТО не хочешь знать,
В полной чаше дома утопая…
Погостить  придёт, не ночевать
Весточка из прошлого  босая.
Ступит на раскатанный  ковёр,
Запружинит  в ворсе безмятежном,
Продолжая давний разговор
О конце однажды неизбежном.

                * * *
Смородина дотлела в паутине.
Крыжовник высох.
Клёны тут и там.
Весь сад увяз по щиколотку в глине.
И новый развести  – не по годам.
Я тут жила, любимыми хранима.
Но друг за другом  все ушли сквозь дым,
Исчезли, словно вишня и малина.
А я дышу всё воздухом лесным.
Здесь нынче нет ни яблочка, ни сливы,
Хоть пенилось  всё белым в тёплый май,
И все деревья были так красивы,
И белый цвет струился через край.
Не завязались яблони плодами,
Но рвутся  ветки рьяно в высоту.
И жизни смысл меняется  с годами
И заполняет в сердце пустоту.

             * * *
Так в доме прибранном тревожно.
Зачем на цыпочках хожу?
И стул так ставлю осторожно,
Как будто сон   чей сторожу?
Опять забылась, что  одна?
Слова роняю над тетрадкой.
Нырну – и в памяти  со дна
Достану ракушку украдкой.
Слезой промою перламутр,
И край поранит мёртвым боком,
Но затяну повязки жгут
И буду думать о высоком.
 
               * * *
Возвращается снова тепло,
Отступают дожди  постепенно.
Снова в комнате стало светло.
Настроенье, как день, переменно.
Будто лодку мотают ветра,
Что на длинном приколе спустили,
А вода прибывает с утра,
И, как будто волной окатили. –
Проберёт, отрезвит и вернёт
В дом пустой,
Где лишь мыши и живы,
Где  весь сруб потихоньку гниёт.
Даже яблоки стали паршивы:
Все в болячках,  уродцы на вид,
Лишь одно на ветвях и краснеет,
Лихорадочным жаром горит.
А рука, потянувшись, немеет.
Встав на цыпочки,
Гну ветку вниз. –   
И, как мячик, плод прыгнет в крапиву.
То ли возраста чувствую криз,   
То ли лодка привыкла к заливу.

              * * *
Возвратилась в жизнь,
Где красок рой
Собирает мёд  янтарный в соты,
Где беда осталась за горой.  –
Сине море, словно Леты воды,
Равнодушно катит гребни волн,
Обкатало  гальку    друг о дружку.
Тут, как будто пионерский горн,
Катерок трубит,
Что всё игрушка,
Сказка, чудо  –
И сойдёт на нет,
Словно выдох на стекле холодном,
Точно фейерверка  броский свет,
Как  влюблённость в сердце несвободном.
Возвратилась в бархатный сезон,
Жизнь спустя,
Старея   от утраты.
И зелёный в октябре  газон
В жизни чёрно-белой  – как заплата.

 
              * * *
Вторая осень без тебя
Сухой просыпалась листвою.
И струны сердца теребя,
Всё на смиренье не настрою.
Я, как калека без руки,
Рукав висит, поникнув тряпкой.
И вечер тёмен от тоски,
Но время тает шоколадкой
В горячих пальцах,
И болит
Рука
В повисшей плетью ткани.
И снова мама говорит…
И в свете лунном ноток грани
Привносят в жизнь свой яркий луч.
И строчки капают, и слёзы,
 О том, что дождь прошёл из туч –
И  крепнет в ливнях запах розы.

 
                *  *  *
Натыкаюсь  на голос всё время,
Что звучит, будто гонг, в вышине,
Раздвигая полночную темень.
Льётся  свет, как при полной луне,
Что глядит   из колодца окошка,
Сон снимая холодной рукой,
Раскатав в ртутном блеске дорожку
На паркете,
Тревожа покой.
И опять я услышу советы,
Как по тоненькой нитке пройти,
Не пугаясь зеркального света,
Где лишь ветру со мной по пути.
 
                *  *  *
Опять бегу от снега, что занёс
Асфальт и твёрдость почвы под ногами,
От снега,
Что глаза слепит до слёз.
Вновь  накатила память, как цунами.               
…Тот  снег летел –  природе вопреки,
Хоть календарь раскрыл страницы марта.
Там от уколов синие круги
Напоминали контурную карту,
Где проявлялось больше разных стран,
Но край земли был ближе с каждым часом:
И это всё?  И дальше океан,
И в нём поплыть… не кролем, и  не брасом…
…Бегу на край, где круглый год весна.
Я океан попробую рукою,               
Где сёрфингист с утра  и допоздна
Взбирается на гребень  в рёв прибоя.

               * * *
Снова март.
Снова чёрная кромка
По сугробам, осевшим от слез.
Снова в жизни нелепая гонка.
И, конечно, любовь не всерьёз.
Снова память подводит к той тропке,
За которой не видно ни зги.
Белый снег.
Мама в поле, как в лодке,
Поплыла среди белой шуги
В эту чёрную страшную прорубь.
Белый снег на любимом лице.
Небо крылья раскрыло, как голубь,
И печётся о новом жильце.


                * * *
Только локти кусать остаётся.
Жизнь проходит. А ветер в лицо –
Освежает водой из колодца.
И растаяло близких кольцо.
Только тени бесплотные рядом.
Мамин голос.
По горло вода.
С крыши слёзы посыпались градом,
Как в тот день, что ушла навсегда,
Чтоб вернуться и встать за спиною –
И вести, чтоб по жёрдочке шла,
Что идёт высоко над землёю,
И тянуть, словно нитку игла.
         
                * * *

 
«Как любимым с потерей любимых смириться?
Как разлука горька… Как слеза солона…
Белый город у моря – теперь заграница.
…Как же ты с ним рассталась без плача, страна?»
       Эльвира Бочкова, декабрь 1991


Всё на круги вернулось своя;.
Крым из странствий своих возвратился.
Снова русскою стала земля,
Будто к берегу странник прибился,
Заплутавший по дальним морям
Под рожок пионерского горна, –
По слезящимся слабым огням
Лишь угадывал берега корни.
Всё вернулось.
Лишь мама не здесь,
Что считала по пальцам недели
И ждала запоздалую весть,
Что вернутся в цветенье апрели,
Где летала по крымской земле
От любви и от моря хмелея.
…Голос мамин на тонкой игле,
И стихи – бриз морской в суховее.
Нет тебя. Твой любимый ушёл
В каменистую пыль Херсонеса.
Волны горя разбились о мол.
Стали век…
Да и мы из железа,
Что ржавеет, звеня на ветру,
Что солёный, нетёплый и мокрый,
Перед тем, как шагнуть за черту,
И стихи осыпаются охрой…


             *  *  *
За дверью  ночь живёт в огнях,               
И новый год расставил свечи.
А я опять ищу в тенях
Лик близких,
Чтоб рвануть навстречу.
Глаза закрыв, туда пойду,
Где чуда ждали, в сказку веря,
Где свет, играющий на льду,
Скользил в незапертые двери,
И бой курантов –
Лишь затем,
Чтоб загадать успеть желанье.
Там жизнь, как пух, как взбитый крем,
И не гнетут воспоминанья.               
Там всё легко.
И рядом все.
И крепко держат близких руки.
И, как на взлётной полосе,
Ещё не чувствую разлуки.
Опять лечу под потолок –
И дух захватывает счастьем,
И падаю, как в мягкий мох
В неоспоримое участье.