Ex ungue leonem

Прошлогодние сухие растения
– незаконченный и не могущий
быть понятым и законченным человеком
карандашный рисунок на снегу.
Росчерки. Черточки. Палочки. Веточки.
Ветер, влетая в ивы на берегу,
однообразно стучит – бу-бу-бу –
как бельевые прищепки,
и долго качает держащуюся слишком крепко,
расслаивающуюся ивовую серьгу.

Она выглядит неуместно
на фоне автомобильных,
многоэтажных, высоковольтных, железнодорожных
предметов в эту пургу.
Качается осторожно,
но ветер довольно сильный
- серьга испытывает судьбу.

От неухоженного, буйного, дикого
лета осталась только она одна
и, мало заметна, редко кому
даёт повод подумать о прошлых сезонах.
Так берегут
воспоминания о пережитой любви люди,
позволяя знакомым чертам
напомнить про бурный роман
на житейском бегу.
Так узнают льва по когтям,
по котятам.
Так, когда стукнет пятый
- шестой десяток,
вспоминаешь, видя живую игру
в прятки,
как в детстве
беспечно валялся в лугу.
Ветер
трясёт серьгу
в этот вечер,
как в лихорадке
и прядет пустоту
на нечеловечьей
худенькой ивовой прялке.

А по соседству
я стою на мосту,
смотрю за его стараньем,
и передо мной расстилается фактически бесконечный
необремененный переизбытком предметов пейзаж,
заваленный чем-то белым.
Я думаю о человеческой склонности к забыванью,
об этом странном уделе
памяти, и - не могу
остановиться на какой-то конкретной - мысли
похожи на просыпанный бисер -
на своем безумном скаку
раздражают хозяйку.
Но главная белошвейка
здесь, конечно же, ветер.
Он качает серьгу,
тянет как попрошайка
и ждет каких-то ответов.

Я думаю о склонности к абсолютной потере,
этом свойстве жизни,
непреложно присущем ей,
составляющем суть бытия.
О том, как всё несётся,
как посередине недели,
забываешь о том, какой день, о метели,
пурге, снеговых наносах…
И, к сожалению, ветер,
в этот вечер у меня больше вопросов
к тебе
и серьге,
чем ответов.

Ветка
шевельнется от ветра.
Закрывая главу
в своей жизни, я думаю, как незаметно
она подошла к концу,
как всё развернулось
и разворачивается.
Ветка совсем изогнулась,
серьга покачивается,
и это странное ткачество
на весу так
походит на изготовление качественного
Забвения,
Третьего Времени Суток,
Сосуда
для того чтобы точно уже ничего не вернулось,
значительно больше, чем на попытку закончить Рисунок;
бесплотность ивового творения
выбивает слезу на
щеку из форсунок
и мутит рассудок