Гомункулус

Под наше ложе прогибались и беспозвоночные,
Но злополучной ночью сыпались. Люди песочные.
Господь хитер, я знаю точно, и точно намерен был
Оставить след Геракла в ложе Прокрустого бремени.
Дернули в Кентервиль и временно мир стал потерянным,
И мы уже как привидения с задатком гениев.
Остались племенем втирать пламенем ударения,
Стихотворения свои, но у глухих нет мнения.
А в это время мы росли... Росли сомнения.
Наше терпение испытывал венчик из терния,
Вы точно, нам бы не поверили, коли не знали, что
Напополам наши сознания... Тивадор Чантвари.
Не каждой тваре нужна пара, чтоб та смогла спариться,
Покрыть испариной свой лоб возможно даже в старости,
И нас так вставило: мы жарили мысли Ярило,
Негры в страхе жарились... Зеленая миля.
Нам светило имя всего-навсего ненужных миру.
Нургл посвятил, и наша лира с опухолью - килой.
Сила, когда ты вместо залива, словно Wiz Khalifa
Топишь, или ставишь всех в тупик, как Смоки или Дигга.
Так и выходили из живых всё дальше, будто бриги.
Словно накачал нас Бенедикт - чернилами забиты.
И дабы битЫ и бИты так же несли информацию -
Дезинтеграция доктрины. Sieg Heil, Блаватская!
А наше странствие забыто, как мы с потрохами, блин,
Как-будто резали себя, и стихами вываливали,
Альвеолами швырялись, и как заставляли нас
Играть дитя и мать в Begotten, покуда вы пялились.
А мы распяли всех святых... Иудеев слушаем,
И их идеи вам - потоп, а нашим ушам - суша.
Вот мы вас и душим, и вы дышите, даже не через раз.
Гомункулус оставил душу нам. Новый крестраж.