За мольбертом

                Ивану Радюкевичу


*
За мольбертом, спиною ко мне.
Кисти мелькают в руках твоих – раз,
И мазок ложится на холст, на окне
Кто-то другой ограняет солнечный страз,
Крепко зажатый в ладонях льда.
Акварель бесполезна -  мерзнет вода,
Но воздух прозрачен и так, без прикрас…

Раз мазок – возникает горшок, в нем букет,
Вздрогнув, кисть в два приема наносит блик.
Интересно смотреть, как в твоей руке
Зарождается лето, разрывая цепи вериг
Зимних, свинцовых, таких надоедливых, дней,
Пригибающих нас к земле, к снежным заносам.
На одной из картин, в стороне, прошлогодняя осень
Зазывает к себе, и ты тянешься к ней –
Добавить дождя и ветра в рыжие косы…

И опять – раз – мазок, и родился лохматый пион,
Два – и второй проснулся, и тоже растрепой…
Зазвонил на груди у тебя, в кармане, встревоженный телефон,
Кто на связи сегодня? Оредежь,  Азия или Европа?
Выходишь за двери, садишься в холле на стул:
Я слушаю! Да! Нет – пишу картины!
Чье там дыхание слышится возле заросших скул?
Тоскует и ждет? Стоит у окна, выгнув спину?
Щелчок и гудки… вернулся… с улыбкой присел и вздохнул,
Добавил света в еще не просохшую глину…

За окном меркнет день, там скряга-январь
Перебирает в кладовке свои запасы:
Терракотовый, кИноварь, амарантный – отдам киновАрь!
Не там ударение? Бери чистый – красный!

За окном, потянувшись, зевает зима,
Обещая тягучие сны этой ночью…
Но бессонница, словно сойдя с ума,
Будет ставить на снах этих жирный свой прочерк.

Время лениво стоит за спиной,
Ворочает шеей своей многотонно.
Но я уже ощущаю в душе летний зной,
Вспоминая твою картину и запах пионов…