Ископаемое

«Ископаемое»
научнокулинарный трэш с приседаниями и отжиманиями

2374 год, Университет младшей ступени (возраст до 5 лет) Всеволожско-Хельсинкского региона, Норд-Вест-панъевропейской гуманитарной епархии, 3-й филологический кампус, факультет Истории слова, 4-я группа среднего развития «Мотыльки», 13.30 по осевому атомно-солнечному времени, лекция профессора Элеонора Шигге о развитии словесности в начале 21 века, продолжение.
- Приветствую, дорогие мои! На прошлой нашей встрече мы кратко охарактеризовали историческо-политическую ситуацию в разных регионах планеты в обсуждаемый нами период, зависимость от неё уровней образования, эрудиции, интеллекта в обществе, и, соответственно, языковые возможности отдельных групп и индивидуумов. Сегодня мы поговорим о таком интересном явлении этой эпохи, как поэты. Это, уже вымирающее малочисленное племя социо-интеллектуальной незначительной доли общества, ещё оказывало в тот момент по инерции некоторое влияние на современников, но, полностью исчерпавшись, в скором времени сошло на нет, кануло в небытие, уступив место другим формам и способам языковой, телепатической и интуициональной дивергенции нашей цивилизации. Итак, что же это такое – «поэт»? Что представляло собой занятие поэзией на закате своего существования?
Тут лектор отвлёкся:
- Джозеф и Саид, снимите с машиной головы горшок, не балуйтесь и достаньте конспекты. Знаю, что у вас включены круглосуточные дикто-визирофоны, но мы договаривались, что на наших уроках мы будем пользоваться тем, что изучаем – письменностью, как бы смешно и старо это вам не казалось. Напоминаю всем: мы продолжаем играть в игру «Летописец-интерпретатор» - вы записываете всё, что я говорю, на любом удобном вам языке, успевая при этом трансформировать мои мысли в свои, т.е. записываете своими словами, образами, следя за грамотностью, слогом и рифмами. Высший балл в игре и шанс провести каникулы на психо-полигоне по исследованию временного континуума чёрных дыр получит тот, у кого своих мыслей и образов будет больше, при чём стройность строф не будет нарушена. Пока, после двух первых занятий лидирует Мганбва Асуйе и Игорь Хелтонен. Кстати, раз уж мы отвлеклись, почему я не вижу Кэтти Руэдо? Что с ней? Опять ищет младшего брата на марсианских свалках?
- Гаспадин плафессал, - подняла руку Женя Иванова, - фсё галаздо плозаисней. У Кати диалея, она на завтлак опять ела инсектоложеное…
- Ох уж эта Кэтти! Весь мир уже стопятьдесят лет как прекрасно удовлетворяет свои потребности в белках и протеинах с помощью насекомых, а у неё видите ли понос! Вот как бывает, когда родители отсутствовали на планете пол-века, летая со световыми скоростями, безнадёжно отстали от прогресса сами и наградили атавизмами несчастного ребёнка…. Ну ладно, всё не так страшно, значит, она сейчас подойдёт. Слава Богу, установка для промывания прямой кишки в университетском спа-узле работает прекрасно, гм, гм… Что-то я тоже после бассейна с невесомостью забыл туда заглянуть… Да, Женя, а у тебя всё ещё не поменялись зубки?
- Нет, гаспадин плафессал, как слысите. Из 20 молосьных выпало 18, а коленных вылосло пока только 5…
- Почему же ты не пользуешься протезами из хитиновых стволовых клеток? Это же неприлично – иметь такую дикцию, да ещё и на моих занятиях!
- Мама сситает, сто луссе полгода потелпеть и доздаться своих собственных зубов…
- Ох уж эти мне ваши родители-традиционалы! Хотя, чего можно ещё ожидать от родителей, чьи дети выбрали наш факультет… Но, мы отвлеклись. Продолжим.
Профессор нажал на какие-то картинки у себя на интерактивном преподавательском столе-планшете, в аудитории потемнело и перед кафедрой возник световой столб демонстрационного подиума, в котором , в клубах дыма появился силуэт человека. Это был мужчина средних лет, сильно небритый, в архаичном наряде начала 21-го века. Несмотря на всю необычность, этот наряд – длинное пальто, кривоватая шапка, мятые брюки, стоптанные ботинки, торчащие из-под пальто засаленные лацканы пиджака – выдавал в нём принадлежность к далеко не самой благополучной среде.
- Перед вами типичный образец так называемого интеллигента, люмпен-интеллигента, представителя маргинальной деклассированной прослойки общества рассматриваемой нами эпохи. Обратите внимание (в дальнейшем моём рассказе это будет иметь значение) это не 4D модель, это био-психическая контекстная реконструкция. Поэтому не дразните его. Этот персонаж мог быть в своём времени кем угодно, но его отличают некоторые характерные для типа его круга черты, которые обуславливают его конечное социальное значение и положение. У него, безусловно, неплохой уровень IQ и AQ, т.е. в детском саду, в школе и в институте (учебные заведения той поры, подобные вашему) он, скорее всего, отличался от сверстников любознательностью, начитанностью, воображением, любил различные ролевые игры, хотя, чаще всего, это выражалось у него просто в представлении себя героем тех или иных книжных или придуманных им самим историй, т.к. его склонность к уединению и неуклюжесть в коммуникациях не позволяли ему достигать приемлемого для его окружения уровня социализации. Стоит отметить, что вряд ли его эрудиция и накопленные к продуктивному возрасту знания носили систематический и строго структурированный характер. Известно, что подобный род мышления – замкнутый на самом себе – создаёт прецедент гипер-субъективного хаотического развития личности (что нередко называют харизмой), когда человек перестаёт ориентироваться на принятые в обществе нормы и правила, создаёт свои и живёт по ним, нисколько не заботясь об адекватности и соразмерности своего внутреннего мира миру окружающему, что, в свою очередь, часто воспринимается специалистами как аутическое проявление, но, в силу своей безвредности и слабой потенциарности, всё-таки считается лишь формой идентичности. Благодаря этому способу осознавания, индивидуум становится настолько же самовлюблённым, насколько и уязвимым для комплексов неполноценности, которые он преодолевает только одним способом – повышенным вниманием к собственной персоне, образуя религиозное чувство из веры в свою исключительность и императив своей гениальности, предопределённости успеха и признания, пусть и посмертного, пусть и за счёт прозябания и подчёркнутой отвергнутости в настоящей жизни, пусть и лишь в избранной среде, но тем более подлинного, здорового, честного и единственно возможного, как ему кажется. У него устанавливаются совершенно невозможные для быта и обихода приоритеты и мотивации, возникает мания навязчивого, агрессивного гуманизма и идеализма, превосходства нежизнеспособных культурных ценностей над общечеловеческими реалиями. В итоге он оказывается на обочине бурно текущей и проходящей мимо современности, скатывается к подножию социальной лестницы, к депрессиям, неврозам, апатиям, продолжая оправдывать себя демагогическими философскими категориями вечности, истины, таланта. Он неспособен заниматься какой-либо общественно полезной деятельностью, у него нет работы, жилья, средств к существованию, любящего человека, лишь кучка таких же как и он эгоистичных, эгоцентричных, отчаявшихся и отчаянных, но ещё держащихся друг за друга, как за соломину, товарищей. Обратите внимание на его взгляд.
Профессор спустился с кафедры и ионной указкой начал игриво щекотать демонстрационный объект, из-за чего тот стал сопеть, хмурить брови и ёжиться. Аудитории это явно понравилось, послышались смешки, где-то на галёрке звякнула погремушка. Элеонор Шигге продолжал.
- Видите, у него какой-то потусторонний взгляд. Он, безусловно, присутствует здесь, составляет с нами в данный момент одну общность, дышит одной атмосферой, разделяет общее настроение, позиционирует себя среди нас и нас относительно себя, т.е. взаимодействует с нами, но, одновременно с тем, он где-то далеко, в своих мыслях, мечтах, представлениях о себе, о мире, каким он должен быть по его мнению, оттуда он на нас и смотрит, как будто это даёт ему право на какую-то особую роль, отличную от нас линию поведения, возможность получить уникальный опыт, приблизиться к какой-то одному ему ведомой истине, быть её носителем и мессией. Что делать ему с таким самим собой? Куда деваться, чем заниматься, на что тратиться, расходовать силы, чувства, здоровье, часы и годы? У него стойкий иммунитет к техническим наукам, он не способен к планомерности, ритмичности, режиму, он непредсказуем, живёт по наитию и вдохновению, как младенец, маньяк или запойный алкоголик (что такое алкоголик, я объясню желающим на открытом пленере завтра), его воротит от коммерции и службы, он слишком альтруистичен и свободолюбив, его прельщает только творческая деятельность. Ему важно чувствовать себя креатором, демиургом хоть в малом, хоть в чём-то, хотя его тщеславные амбиции простираются далеко за пределы возможного. Он ищет себя в области гуманитарных наук. Он выбирает самое непрактичнейшее из всех возможных занятий, самое бессмысленное, нефункциональное, ни к чему неприменимое – поэзию. Он готов заниматься и всеми другими видами творчества, такими как живопись, музыка, скульптура, театр, но его привлекает абсолютная невещественность, иллюзорность, ненужность, уединённость, индивидуалистичность, вседозволенность, возбуждают геройство, доблесть, куртуазия и самопожертвование. В этом он видит смысл своего существования и своё предназначение, настолько его психика уже травмирована, изменена и обречена на необратимые мутации. Теперь мы перейдём к деталям.
С этими словами преподаватель сделал какое-то неуловимое движение на своём планшетном столе, вследствие чего демонстрационный экземпляр «XD-17-GS-turbo Homo poetikus» (такое инвентаризационное имя он носил) развернулся, приподнялся и расположился горизонтально в 2 метрах над полом, при этом он несуразно взмахнул руками и полами пальто, удивлённо заморгал, застонал и, согласно заданной программе, потерял сознание. Осветительный прибор сосредоточил всю свою мощь на его голове, а позади, на огромной многомерной проекции высветилась эта голова в увеличенном масштабе.
- Что же отличает сформировавшегося, зрелого, но нереализованного (что в его время было уже невозможно) поэта от обычного человека? Всем известно, что наше сознание является продуктом случайной заразной мутации головного мозга, произошедшей 80 тысяч лет назад с приматами из-за того, что они попали и поставили себя в такую ситуацию, когда им пришлось думать абстрактно, на отвлечённые темы, не связанные с их прямыми действиями и ощущениями. Этот процесс, зигзаг и насмешку эволюции мы разбирали в позапрошлом году, когда изучали причины возникновения речи и сами учились говорить. Они, как вы помните, целиком связаны с возникновением сознания, некоторым образом речь и является им. Во-первых, это было обусловлено повышенным либидо отдельных особей, что при частом отсутствии (во время длительной охоты, путешествия, мора, потери стаи) естественного способа разряжения физиологического напряжения заставляло их фантазировать, рисовать и лепить из глины вожделенные формы, которые исследователи прошлых веков ханжески отождествляли с культовыми и обрядовыми изображениями божеств плодородия и продолжения рода, с зачатками религиозности, а на самом деле они являлись лишь фетишем, методом фантазирования и дополнительного стимулирования, хотя, в итоге, развили фантазию настолько, что ей понадобились новые средства выражения, передачи и самоактуализации, такие как мышление, опосредованное общение и речь. Другая причина возникновения сознания и речи, ставшая позже основной, когда половая цивилизационная энергия сменилась социальной, состояла в том, что, в отличии от других живых организмов, коммуникативная структура приматов сложнее, беспорядочнее и разнообразнее, предполагает вариативность самоидентификации помимо общепринятого в живой природе «победитель-вожак», «проигравший-аутсайдер». Среди первобытных стай участились случаи, когда отдельные приматы по каким-то причинам выходили из борьбы за верховенство, из иерархического соперничества, отдалялись от стаи, племени, селились рядом, избегая влияния сородичей, просто выбирали некий отдельный, другой, безобидный соседний путь, который был им почему-то выгодней, несмотря на все трудности индивидуального хозяйства, видимо, потому что не заставлял прилагать усилия к клановой борьбе, а помогал сосредотачиваться на насущных нуждах и, как ни странно, позволял добиваться не меньших дивидендов, чем у подчинивших себе стаю вожаков. На таких одиночек оглядывались, за ними наблюдали, о них задумывались, это побуждало к спорам, объяснениям, оправданиям, осознаваниям, поиску аргументов за или против, рождению не просто общения, а диалога, не приказов, а убеждения, развивало интеллект, толкало не к одним только дракам, победам и поражениям, но к договорам, терпению и самоанализу. В последствии, на протяжении всей своей истории, человечество так и продолжало развиваться – с одной стороны традиционная борьба за власть, за влияние, за могущество и богатство, построение политических систем укрепляющих администрацию, государственных аппаратов с обязательным наличием аристократии против плебса, с другой – всегда находились одиночки, вызывавшие удивление, ненависть или зависть своей способностью и потребностью существовать вне этих систем и даже, в иные эпохи, оказывать чуть ли не большее влияние на массы, чем все правители и начальники, являть собой некий оригинальный антропный образец бытия. На примере поэтов 21 века мы встречаем ту же закономерность, только в сильно изуродованном и гиперболизированном виде. Все мы помним из прошлогоднего курса, что когда институт поэзии только возникал, причём в разных цивилизациях и в разных концах света это происходило в разное время, скачками, с затуханиями, забвениями, всплесками и воскрешениями, он представлял из себя как раз тот самый третий вариант индивидуалистской социальной дифференциации, причём абсолютно прогрессивный, двигал развитие целых народов, культур, континентов, являлся высшим достижением здравого смысла своего момента, отличал не имущественно, не генетически, не по принадлежности к власти, но нравственно, гормонально и интеллектуально элиту, а в рассматриваемый нами сегодня период, в период вырождения – уподобился лишь жалкой карикатуре, лишь с внешними признаками былого величия, которые оттого выглядят ещё смешнее и нелепее. И, тем не менее, нам, сегодняшним, важно знать, что это было за явление, какие полезные и негативные уроки мы можем извлечь из его изучения. Т.к до этого, весь прошлый год мы говорили только о позитивной стороне, сегодня мы посмотрим в противоположном направлении, и вы сами увидите, к чему приводит злоупотребление определёнными видами культурной деятельности, зависимость от них в масштабах цивилизации и в отдельно взятой психике. Смотрите.
Г-н Шигге сделал несколько пассов своей ионной указкой и голова «XD-17-GS-turbo Homo poetikus» начала медленную трансформацию. Сначала ровными геометрическими сегментами отделился кожный и волосяной покровы, потом разошлись черепные пластины, что-то сверкнуло, повалил пар, вниз упало несколько капель густой красной жидкости, и перед затаившими дыхание учениками предстал пульсирующий извилинами мозг «XD-17-GS-turbo». Кто-то из детей в темноте всхлипнул, кто-то утробно заурчал, кто-то зашикал. Профессор торжествовал. Улыбаясь, изящным движением он направил луч указки прямо в центр булькающего нейронного вещества подопытного, отчего этот луч изменил цвет, а на огромной проекции позади стали возникать объёмные картины каких-то пейзажей, лиц, от ускоренной перемотки что-то скрипело и визжало, наконец, профессор выбрал кадр и положил указку на стол.
- Вы видите одно из поэтических воспоминаний нашего друга. Заметьте, я уже употребил специфический термин «поэтический», т.к. все его механизмы памяти кардинальным образом отличаются от наших.
На экране девушка в лёгком летнем платье шла вдоль набережной большой реки в обрамлении красивых городских старинных зданий с колоннами. Её лицо то становилось больше и ближе, то было видно всю фигуру и окрестности, видимо «XD-17-GS-turbo» не просто шёл рядом с ней, а беспокойно бегал вокруг неё, жестикулировал, что-то рассказывал, девушка в ответ смеялась заливистым смехом.
- Это исходный вариант поэтического воспоминания. Он очень похож на то, что могло быть на самом деле, но в действительности сильно отличается.
Что-то щёлкнуло и картинка приобрела мутновато-сероватый оттенок, сразу стало заметно, что погода пасмурная, куда-то пропал ореол вокруг головы девушки, её черты стали грубее, смех натянутее и с хрипотцой, над губой появилась какая-то противная родинка, а взгляд вылупленных глаз стал плоским и беспомощным. Все засмеялись.
- Да, так бы выглядело воспоминание обычного человека. И была бы его соответствующая реакция. Но перед нами поэт, который отказывается верить собственным глазам и ушам, чувствам, он гораздо больше склонен доверять своим фантазиям и придуманным чувствам, даже неспособен различить разницу, как мы с вами сейчас. Но это ещё не всё. Мы не будем тратить время на просмотр всех перипетий его отношений с этой дамой, я коротко расскажу, что их роман был бурным, но недолгим, он ей скоро надоел, они расстались. Что же дальше? У нормального человека это воспоминание легло бы в архив, где бы если и не стёрлось, то порядком бы запылилось, заслонилось, вытеснилось бы другими. Что же произошло в нашем случае?
На экране замелькали новые картинки – улицы, помещения, люди. Было видно, как «XD-17-GS-turbo» куда-то идёт, с кем-то разговаривает, что-то делает, но везде во все кадры вмешивалась, возвращалась та самая картинка с девушкой и набережной. Причём девушка была ещё белее и краше, её смех ещё задорнее и веселее, а погода ещё солнечнее. Более того, из этой картинки девушка перемещалась на улицы, по которым ходил «XD-17-GS-turbo», становилась между ним и собеседником, с которым тот разговаривал, садилась напротив него в метро, вставала у окна, когда тот просыпался, ложилась между ним и другой женщиной, с которой тот был в постели… Профессор всё подливал масла в огонь.
- Пока это ещё сравнимо с психическими отклонениями и зависимостями, остроумно называемыми нашими специалистами «влюблённостью», изличимыми уже даже в ту эпоху, и, тем более, корректируемыми у нас. Но смотрите, что происходит дальше.
Первоначальная картинка всё чаще и чаще возвращалась целиком, меняла цвет, яркость, но заслоняла всё. Помимо звуков, сопровождавших её – свиста ветра, смеха девушки, реплик самого «XD-17-GS-turbo», вдруг стало возникать какое-то тягучее гудение, которое не сразу, но оформлялось в голос поэта, в слова, эти же слова в виде букв различного размера, цвета, фактуры, в виде деревьев, прохожих, решётки набережной, листков бумаги, облаков, книг стали вылезать со всех сторон и в проекции: «Куда-то м-мы с тобою шли-и…», «На-ас привела-а туда река-а…», «Однажды-ы ты и я, мы о-оба…», «В тот день, когда-а твоя-а рука-а…», «Нас обручил твой сме-е-ех, блеск гла-аз и острота коле-е-ней..…»
- Вы видите тот самый, до недавнего времени таинственный и необъяснимый, но, благодаря последним технологиям археологических расшифровок кодирования аудио-визуально-эмоциональной информации головного мозга ставший доступным, процесс вдохновения – процесс переработки чувственного восприятия и эмоциональной памяти посредством языкового барьера и логического асинхронного воздействия в поэзию. Основная особенность поэта при этом заключается не в производстве стихотропного материала, это лишь некий продукт, материал, вышедший уже за его рамки, существующий отдельно, вся гибельность, болезненность подобного состояния и образа жизни, мыслей, чувств заключается в тотальном возвратном разрушительном воздействии.
Постепенно проекция стала передавать контуры самого «XD-17-GS-turbo», его мрачное, грустное, пустующее лицо, голова между коленей, скрюченная фигура, где-то в углу, где-то на задворках, в какой-то полумгле. Т.к. это были воспоминания самого «XD-17-GS-turbo», то было понятно, что это его взгляд на себя со стороны, в чём-то он жалел себя, в чём-то был жесток и беспощаден, а гудение строчек и надувные, угловатые, кирпичные, туманные, чернильные - всякие слова и буквы - всё лезли и лезли на изображение: «Оставлю-у самого себя-а в покое-э…», «Всё зачеркну-у, всё выброшу-у, изба-авлюсь…», «Начну с того-о, что за-авершу-усь…», «Уйду-у, и никако-ого смысла-а-а…»
- Но не об этих медицинских аспектах проблемы я хотел с вами сегодня поговорить. Наша лекция подходит к концу, и в финале я должен вам сказать самое важное, что дают нам исследования подобных феноменов в нашем профессиональном плане, в плане слова. Как я уже сегодня неоднократно отмечал, вербальность является основой нашего мышления. То, что есть мысль, может быть только сформулированной вербальной формой. Картинки, ассоциации, воспоминания не будут подконтрольны нашему сознанию, не станут оперируемы им до тех пор, пока мы не соединим, или не разделим, не проанализируем, не сделаем вывод, не облечём их в мысли, т.е. в слова. Особенность же поэтического мышления, так называемый эффект или парадокс поэта в том, что помимо продемонстрированной только что гипервпечатлительности, иллюзорности и тотальности воображения, аутической зацикленности, поэт находится под постоянным прессингом собственных слов, образов, ритма, рифм, он переоценивает их значение для себя, в собственной жизни и в окружающем мире, подчиняет свою судьбу рождённому самим собой слову, т.е., где-то, на каком-то этапе превращается в это слово, исчезает как индивид и как личность, а остаётся лишь тем, что им написано и создано. При чём это происходит не вне его участия, не отдельно от него, не после его смерти, а при нём самом, благодаря ему самому, во время продолжающейся ещё его жизни, вне зависимости от успеха и известности, талантливости или бездарности его произведений. Известная поговорка «пройти огонь воду и медные трубы», характеризующая проблему труда, терпения и испытания успехом на пути к этому успеху в каком-либо роде деятельности, подчёркивающая возможность искажения и деградации личности в зависимости от той роли, которую она начинает играть став популярной, подчиняясь этой роли – ничто по сравнению с тем трагическим и необратимым изменением, которое происходит с поэтом. Теперь, надеюсь, вы понимаете, какая угроза нависла над человечеством в начале 21 века, когда некоторые фанатичные сторонники поэтического склада мышления и образа жизни попытались реанимировать эту традицию, органично и славно угасшую как ей и полагалось столетием раньше, также, я надеюсь, вы отразите в своих конспектах и причину, по которой окончательный её кризис и гибель были неизбежны, исходя из сегодня услышанного и увиденного. Это будет вам домашним заданием. Ваши работы, как обычно, я соберу в конце недели на университетском сервере.
В аудитории загорелся свет. Со своего преподавательского места спустился измученный и уставший, даже взмыленный профессор Элеонор Шигге. Он подошёл к демонстрационному экземпляру, который уже давно был, как и вначале лекции, с целой и здоровой головой, только чуть более взъерошенными волосами, поднял и отдал ему его шляпу и похлопал по плечу, подмигнув шебуршащему памперсами и тетрадками залу.
- А теперь, хоть официально до занятий по античной каллиграфии у вас получасовой перерыв, я предлагаю вам мини-факультатив – вы можете прослушать некоторые стихи живого ископаемого поэта. Они, при уже известных вам фактах его биографии, и особенностях его творческого метода, могут показаться вам симпатичными, а знакомство с ними из уст самого автора будет полезным при написании ваших работ. Да, так как в био-психическом музее он разконсервирован по заказу кафедры до утра, то сегодня после всех ваших лекций, тренингов и левитаций вы сможете с ним поиграть. Уверен, что он будет добр с вами, хотя он всегда немножко грустный, но я открою всем маленький секрет,- профессор комично, по-заговорщицки, громко зашептал, - если вы раздобудете рецепт волшебного напитка из его эпохи под названием «пиво», сварите и угостите его им – он вам расскажет много интересного!
С этими словами профессор, сутулясь и вытирая пот с лысины, поковылял к выходу и в сторону университетского спа-узла. А «XD-17-GS-turbo», стесняясь, краснея, дёргая правым глазом, то пряча руки в карманы, то вынимая их обратно, стоял перед малышами 4-й группы среднего развития «Мотыльки», которые почему-то перестали собирать свои вещи и пристально на него уставились. Так они смотрели друг на друга довольно долго и молча. Наконец, будто на что-то решившись, ископаемый поэт полез куда-то в недра своих пальто и пиджака, достал измятые листы с какими-то печатными на принтере выцветшими текстами, улыбнулся, как бы сам себе, и начал негромко читать.