От гордыни - по скале... - из писем в облака

Здравствуй!

... Карабкаюсь на льдистую скалу и скатываюсь... Понимаю, что босиком, понимаю, что шелка – не лучшая одежда для зимы. Отражаюсь в зеркале льдистой скалы. В отражении – скатываюсь...
   Где-то за скалой в тумане зависло окно, из которого ты смотришь, как я карабкаюсь, и спокойно пьёшь чай...
    Вокруг меня на скале уже собрались стаи разноцветных ворон. Они показывали в мою сторону клювами, кивали друг другу и загадочно перешёптывались.
   Банановая ворона, жёлтым полумесяцем скорчившаяся от смеха, повертела кончиком крыла у  виска своей грецко-ореховой головки и воскликнула:
     - Смотрите, какая снежная гусеница! Она ищет свой зелёный листик подо льдом!
     - Просто не вовремя проснулась! - сделала свой коммент терракотовая ворона.
     - Великовата для гусеницы! – заметила черепаховая ворона и зевнула.
     - Льда наглоталась – вот и выросла в размерах, - заметила тощая ворона с молотковатой головой. Я сразу поняла, что она мне завидует. Сама-то худая... И льдом не питается...
      - А давайте склюём её и посмотрим, гусеница она или что-то другое! Определим на вкус! – предложила робингудовская ворона с воинствующим настроем.
       А я не думала об опасности. Я только чувствовала спиной, как светится висящее в тумане окно, где ты пьёшь чай и не обращаешь внимания на то, как мне холодно карабкаться...
      ... Вороны уже начинали подкрадываться ко мне. Некоторые, чтобы отвлекать моё внимание, тоже, как бы между прочим, стали скатываться с поверхности льдистой скалы... Будто они так развлекаются... Но я чувствовала, как кольцо разноцветных перьев аккуратно сужается вокруг меня...
      И тут, надо же! Откуда ни возьмись, возникла семья жирафов с плакатами. На плакатах было написано:
     « НЕ ЗАКЛЁВЫВАЙТЕ ЧУЖУЮ ЖИЗНЬ!»
     - Никакая это не гусеница! – крикнул маленький жирафчик воронам. – Это снежинка с человеческим лицом! Снежинка в форме человека!
     - Раз она тебе нравится, - сказали родители жирафчика, большие жирафы, - унесём её с собой в Африку! Там она отогреется!
      Я поняла, что если я снежинка, и что если жирафы унесут меня в Африку, то я совсем растаю и исчезну. И теперь уже умоляюще посмотрела на зависшее в тумане окошко и мысленно стала перебирать струнки твоего тонкого сознания.

... Ты вздыхаешь:
       душа охладела...
За обоями стен запрятались цвет и запах.
Ты вздыхаешь и видишь,
Как собственное твоё тело
Передвигается на леопардовых лапах...
То крадётся по-рысьи,
А то вдруг по-лисьи
Побеснуется на каком-нибудь дальнем заборе,
Выпью дикою свистнет,
Опрокинется высью,
Снежинкой зависнет на льдистом взгорье.
А потом вдруг от неожиданности вздрогнешь,
              застынешь,
И цветок упадёт со шкафа...
Ты увидишь, как я на гористой льдине
Разговариваю с семьёй заблудившегося жирафа...
И душа твоя от холода вдруг очнётся
И протянет мне руку в метель на морозной вершине
               и вскрикнет
Сквозь страх за меня и проснувшееся отчаяние:
    - Милая, не шути так лихо!
Возвращайся домой, попьём чаю...

... И в самом деле, рука из окошка в тумане протянулась, подхватила меня, карабкающуюся и скользящую, и промёрзшую до состояния снежинки... И я покорно шагнула на кончики ТВОИХ пальцев, снежным пёрышком свернулась в ладони...
Разноцветные вороны разлетелись, так и не попробовав меня на вкус... Семья жирафов так и ушла без меня в свою Африку...
       Дома я подняла цветочный горшок, упавший со шкафа. Оказывается, он не разбился... Как не успела разбиться и моя жизнь. А ведь могла бы. Многое разбивается от мнимой гордости и спонтанных обид...

До свидания!