Рембрандт

Вопреки отцовским наставленьям,
Материнским просьбам и мольбам,
Он ушёл из дома с облегченьем
К чуждым неизвестным берегам:
Чудились ему края и страны
В таинстве магических ночей,
Каравеллы, замки, океаны
И принцессы в зареве очей.
Он - в объятьях страстной Магдалины,
В глубине алькова, где вуаль
Прикрывала чувства мандолины
И вином наполненный Грааль.
А в ларце – библейские скрижали,
Мудрость, переполнившая край,
Ангелы, которых все так ждали,
И походы праведников в рай…
Только грёзы хороши в кровати,
В похотливом воздухе ночей,
Средь подушек, пуфиков на вате,
Ладана и восковых свечей.
А у жизни есть свои законы
И порою – горькие до слёз,
Как последние в бою патроны,
Как могилы под венцом берёз…
Всё, о чём так пламенно мечталось,
Рухнуло навеки, в никуда,
Состоянья, веры не осталось,
Родины и божьего суда…
Никому не нужный и забытый,
Вспомнив дом и старого отца,
На коленях, струпьями покрытый,
Он дополз до отчего крыльца.
В рубище из дряхлой мешковины
И с рубцом, гниющим на плече.
Стыд и боль до самой пуповины
Он душой сжигал, как на свече.
И отец, забыв про все проклятья,
Приподняв, прижал к своей груди,
Сняв с души тяжёлое заклятье
На всё то, что будет впереди…
Так стояли, будто бы в затменьи,
Дух и плоть в судьбу преобразив,
В бесконечном праведном прощеньи
Взгляды в суть друг друга погрузив.
Тихий вечер близился к закату,
Жизнь вернулась в души их назад,
Помянув полжизни, как утрату,
В доме над рекою с видом в сад.
Блудный сын сейчас лишь только понял:
Счастье там, где Родина и дом,
Где певучий голос душу пронял
За распахнутым в простор окном.
То Рембрандт поведал миру в святки
Гений свой, который мы храним:
Мастерски прописанных две пятки,
И отец – бескрылый Серафим*

* – Серафим (возвышенный, благородный).
Самое высшее духовное существо, ближайшее к Богу.
7 ноября 2012 года.