Синдром Кассандры

Дело происходило в Древней Греции, которая была молода, и не подозревала ещё, что станет  Античным Миром. Этот  малоперспективный на первый взгляд  для распиаривания случай тем не менее, видимо, имеет крупный шанс войти в классику исторического жанра.

Безумная, как многим сейчас известно, девица по благоприобретенному имении Кассандра, которое девушка получила от местных аристократов,  в замен своего настоящего имени, после того, как поступили предложения списать на кого-то все произошедшие на островах события, и стала главной  героиней второго плана, как принято делить роли в хороших сериалах.

Семья девушки, которая получила  за свое помалкивание достойное удовлетворение имущественных и финансовых запросов, изо всех сил пыталась поддерживать созданную легенду.  Со временем, надо сказать, такая политика принесла не толь дивиденды, а даже дивиденды на дивиденды. К родным Александры (таким тривиальным было истинное от рождения  имя вошедшей в нашу историю  девушки) обращаться стали и с другими предложениями, ибо на провидцев и очевидцев спрос есть всегда. На кого-то, сильным мира сего, которым не с руки светиться в подобных темных делишках, очень часто  хочется переложить обязанности поставить население в известность о творимом беспределе. А коль есть спрос, можно не сомневаться – он родит предложение.

Итак.

В небезызвестный город Трою прибыла прекрасная женщина. Насколько она была прекрасна, вам могли в те времена рассказать даже местные птицы, ибо они первыми подняли шум и гам: как сюда попала эта приблуда, да еще со стаей пришлых птиц.

- Мы же вас пустили по-хорошему, - возмущались местные пернатые, - а вы что устроили?  Если клевать пищу понемножку хватило бы еще на десяток лет, вы же жрете как бешенные, и Елену свою притащили, мужиков всех перебаламутили, на какие-то турниры их подбиваете. То ли дело в прежние времена ассамблеи, собрания знати, - послушать приятно. Недаром мы слыли мудрыми воронами. А теперь что… На фиг нам пришлые красотки…

Но мудрых птиц никто уже не слушал. Нагая Елена, пару раз искупавшись на местном побережье, затмила разум последним из последних, тем, кому уже не помогли бы никакие притирания-притирки из козьего молока перовородок с клубнями орхидей.

- Импотенты, - галдели птицы, - вам-то на хрена Елена?

Однако, то ли язык птиц не понимали местные аборигены, то ли братья наши меньшие не пользовались авторитетом у авторитетов, то ли по причине небольшого здешнего бизнеса, моментально организованного и пропиаренного властями по месту – шумиха по Елене шла совсем в другой плоскости.

- Покупайте петушиные гребешки, - советовали расплодившиеся знахари, - и приз в виде Елены – ваш!

- Как-то слишком примитивно, - сомневались древние греки.

- Тогда только для вас, спецрейсом из Египта – пища жрецов  –   финиковые  капризы: увеличивают количество спермы и качество крови.

И возбужденная кровь и сперма сделали свое черное египетское дело – Троя забылась в блаженном сне разума.

Соблюдая, историческую справедливость, следует отметить, что в стаде не без паршивой овцы. И на всю Трою нашелся один провидец, считавший себя божественным посланником Олимпа.  Не то чтобы Елена мало его интересовала, но, когда в его членах вскипала уже застоявшаяся кровь, то в силу возраста она била не в головку, да простится такое приземленное сравнение, а в голову, что настраивало старика Лаокоонта на скептический лад.

- Такое количество возбуждённых мужчин по обе стороны городских стен до добра нас не доведёт.

Но все считали, что в силу природного возрастного  бессилия старика слушать не стоит.  Мол, ревнует молодёжь к прекрасному. Над отставшим от времени дедком тихонько посмеивались, не решаясь высказать последнему  в глаза что-то грубое, так как сварливый и острый на язык античный грек был овощ почище цикуты.

Как известно из исторических источников грек оказался не далек от истины, когда предрек, что неприятности Трои начнутся с этой хромой лошади, водруженной в один столь же прекрасный день, как и сама участница заговора данайских негодяев,  в самом центре Трои.

- Все варварские народы начинают с жертвоприношения лошади, - предостерегал   Лаокоон сограждан, присев в тени, отбрасываемой деревянным конём, на камни городской площади.

- Да это же  муляж! -  внушали «темному», отсталому деду его земляки.

- Что ты там понимаешь, наглотавшись петушиных гребешков, - гнул своё доморощенный пророк, - это идол их, водруженный в нашем городе, а зачем нам чужие куклы?

- Ну, ты дал бы жару, будь на то твоя воля, - судачили между собой троянцы, - совсем из ума выжил от возбуждения.

Короче, Лаокоона никто не понимал. Это уже потом слова его перетолковали: предупреждал, мол, дед: «Я боюсь данайцев, даже дары приносящих!», это чтоб пред потомками и прочими народами не стыдно было за греческую историю.

С Александрой же дело обстояло следующим образом.
 
Когда стало ясно, что от поражения не отвертеться, таким сокрушительным для Трои оно оказалось, каждый четвертый из городских жителей был принесен в жертву бессмысленной войне за чужую женщину, и за грудами труп на улицах не стало видно перспективы, пришлось изыскивать теорию, объясняющую населению причину  неудачи и поражения. Ибо всё, что в таких случаях делает разгневанная чернь – сметает аристократов, заведших свой народ в кровавое месиво.

А с еще более древних времен, чем описываемые античные, человечеству было известно, что одного свидетельства всегда мало. Нужны Он и Она. Тогда даже свидетельствуй они о деяниях Богов, то поверят им. Отметим сразу – этот пассаж вошёл во многие книги о Богах и Богинях: не далее как намедни один из сегодняшних посвященных громовым голосом пророчествовал с экрана телевизора, чем-то напоминая того с Троянской площади:

- Глава 11 Откровения Иоанна Богослова:

И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище.

Это суть две маслины и два светильника, стоящие пред Богом земли.

И если кто захочет их обидеть, то огонь выйдет из уст их и пожрет врагов их; если кто захочет их обидеть, тому надлежит быть убиту.

И когда кончат они свидетельство свое, зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, и победит их, и убьет их,
и трупы их оставит на улице великого города, который духовно называется Содом и Египет, где и Господь наш распят.

Во времена столетней Троянской войны за Елену не было, разумеется, достаточного количества средств массовой  информации, поэтому на небесах были разные накладки в сообщениях типа:  «Да будет воля моя!» То переврут, то переусердствуют, то чего перепутают – а все своим умом хотят понять и проверить: как оно действует – божественное провидение.

Поиски второго свидетели и вывели на девушку по имени Александра.

Растерзанное варваром Аяксом Малым тело было найдено согражданами  прямо в Храме Богини Афины, что вдвойне, по местным верованиям,  усугубляло вину данайцев, обесчещенным, как стало ясно захватившими город врагами. Её вид был самым красноречивым свидетельством зверств, чинимых бывшими женихами Елены Прекрасной. Сначала этот случай не произвел должного резонанса, ибо велико было сокрушение троянского народа. Но тут поблизости у храма старик Лаокоон опять завел свои речи за жертвоприношение, практикуемое варварскими народами по отношению к божественным народам, чем как обычно возбудил национальную гордость сограждан, отведя от городской знати угрозу расправы за потакание всяким там турнирам в честь чужих красоток.

Эти слова в миг оказавшегося востребованным пророка стали передаваться из уст в уста подкупленными агентами. Нашлись свидетели, припомнившие и другие таланты девушки – кроме девственности, и способности оказаться в нужный час в нужном месте в виде жертвы палачей.

- Она одна пророчествовала, что негодяй Парис принесет несчастье Трое, пожаловав сюда с Еленой.

- Да, и за коня того говорила, мол, напичкан истукан чужими воинами.

- Да-да, - поддакивали  отблагодаренные за содействие властям родственники Александры, которую было приказано именовать Кассандрой, дабы имя её не затерялось на городских улицах.

Только птицы Трои, которые были истинными свидетелями содеянного, помалкивали, а если и вступали в перепалки, то в самых отделенных городских рощах, пытаясь  доказать друг дружке, которые из них могут претендовать на самые злачные места в городе в силу того, сколько им выпало знать.

- Мама, тебя ли вижу? – кричал старый ворон с крыши высокого дома, приветствуя довольно крупную ворону, решившую установить истину по делу, дабы перед заграничными воронами в историческом ракурсе не попасть впросак.

- Что ты можешь пояснить? – пыталась выудить хоть капли правды из этого сумбура ворона, входившая в элитные слои пернатых.

- Ах, мама…- закатывал глаза умный ворон, - тебе ли не знать. Эту изнасилованную в усмерть смутьянку, косящую под пророчицу, благодарные родственнички посадят в клетку:  кому нужны тут её откровения, и без неё полно очевидцев за знать. Настырного старика, мутящего воду Средиземноморья, ожидает скорый конец от неумения сдать твоих за своих. А Троя войдет в историю, прихватив под мышку эту уже подгнившую от дождей деревянную лошадь. Как никак настоящая улика.

- А что будет с нами – мы-то получим назад свои территории? – хотели дознаться молодые воронята, приведенные на крыши умным вороном.

- Тихо, ребята. Корм, требует тишины


© Copyright: Волна Поль Домби, 2012
Свидетельство о публикации №212120601006