Рыцарь

 Он ехал по ужасно грязной дороге. Весь путь окружала картина выгоревшего хаоса и хлама. «В чужих землях я бился за порядок, а в собственных – только бардак» - думал он. И поистине – поля были некошеные, по краям дороги то и дело попадались пьяные крестьяне, отрыгивавшие «Ваш сьят-ст-ик-во».
Вдруг кто-то окликнул его:
- Эй, Рыцарь!
 Рыцарь обернулся. На тропе стоял крепкий парень, очевидно разбойник, державший наизготовку боевую дубинку. Ситуация, до боли знакомая, была также до боли скучной. Так и хотелось пропеть старую феодальную песенку: «Сколько же я вешал, сколько перевешал…»
Подъехав поближе, Рыцарь узнал в парне управляющего деревней. Подобные ситуации не были редкостью. Часто случалось, что в неурожайный год крестьяне, в отсутствии владетеля, становились на путь ножа и дубины. Многие феодалы терпели из-за этого большие убытки, сравнимые лишь с поражениями в феде. Погибнуть в такой стычке считалось позорным, поэтому погибали редко. Всё же, закованные в металл, мастера военного дела, бароны, графы и герцоги не уступали деревенской шушере. Опасаться можно было только слишком большого количества бунтовщиков и шальных стрел.
Рыцарь слез с коня и вплотную подошёл к вражески настроенному управителю.
- Здравствуй, Кори! – громогласно отозвался Рыцарь, снимая шлем. – Не узнал своего господина?
 Под железным топхельмом скрывалась красивая длинноволосая голова, на которой держалось столь же красивое мужественное лицо. Кори узнал своего барона. И ситуация оказалась для него опасной. На долгое время воцарилось молчание.
Однако Кори возымел смелость и сказал:
- Дела в вашем владении хуже некуда. С тех пор, как вы нас бросили. Мы терпели нападения бандитов и мелких беспоместных рыцарей-доходяг. Ваш замок и деревня целы, нашими заслугами. Пришла пора платить.
 Платить Рыцарю было нечем. Из всего имущества у него были лишь конь, доспехи и меч. Рыцарь не хотел убивать своих крестьян. Но ещё больше он не хотел отдавать последние свои вещи. Он развернулся, сел на коня и двинулся к замку. Кори даже не смог осознать произошедшего. Но загадочно улыбнувшись, пошёл восвояси.
 Возле замка рыцаря встретили два легковооруженных крестьянина и поместный священник. Он узнал своего господина, но не мог ничего поделать. Один из бунтовщиков пробубнил:
- Золото есть?
- Нет, - ответил Рыцарь, и это была правда.
- Тогда ты умрёшь, - весело заявил второй крестьянин и наставил на него арбалет.
 Умирать Рыцарю не хотелось. Он подумал: «Я не боялся смерти на востоке. Почему же я боюсь её на родном западе? В одном бою я своим мечом добывал кровь десятков бывалых воинов. Здесь моя рука дрожит перед двумя родными крестьянами… Родными! Это ж сыны мои! Братья! Этого зовут Хуг, а второго Абрам. Я раз десять прощал им их неуплаты, раз пятнадцать посылал подарки. Я не хочу умирать от их рук. Вот священник, может, хоть он что-нибудь скажет. Нет, он боится. Боится больше моего. Ведь у него в деревне сын и дочь. Он их бережёт. В пору, когда этот служитель веры был мирским крестьянином, мой отец пользовался его женой. Она наложила на себя руки, а он ушёл в монастырь. Потом, когда мой отец умер, и я стал владельцем замка, этого священника направили сюда для служения верной пастве. А старшая дочь его наверняка моя сестра. Похожа, говорят, на меня… Простите меня, братцы, но не я выбрал вам удел. Да, вы – крестьяне, рабы, но отпусти я вас, завтра же вас или убьют, или приберут к рукам другие рыцари. А может, станете вот такими же разбойниками. Только не для меня одного, а для всего королевства. Тогда ваши головы давно висели бы на кольях столичного эшафота. Да вы ведь, родные мои, не убьёте меня. Любите вы меня. Сниму сейчас шлем, и мы обнимем друг друга…»
И он снял шлем. Но крестьяне не раскрыли рук для объятий. Хуг лишь плотнее сжал арбалет и сказал:
- Ах, это вы, мой барон! Помните мою жену?
 Рыцаря словно ударило: «Его жена. Ведьма. Убийца детей. Да, я виновник её смерти. Я её казнил. Мой приговор и только мой. Но есть восемь семей, в которых болели дети. Восемь семей, в которых были любящие мамы. Эти восемь мам по очереди обращались к жене Хуга, веря в её целительные способности. А она давала им крысиный яд».
- Да, помню, - ответил Рыцарь.
- Правда, славная была женщина? – с усмешкой спросил Хуг.
- Не знаю, - ответил барон, - не берусь судить. Думаю, нашему отцу об этом лучше известно.
 Рыцарь посмотрел на священника с надеждой. Тот, осмелев, поддержал владельца замка:
- «Не судите, да не судимы будете»
 Но вдовец понял это иначе. Он огрызнулся:
- А ты осудил. Осудил мою жену на смерть.
 Рыцарь не знал, что сказать. В его голове били лишь странные мысли: «Его-то смерть жены спасла от страшной епитимьи. Все знали о романе Хуга с дочерью местного кузнеца. Он прекрасно знал, как я и аббат относимся к супружеской измене. Мы могли и плетьми захлестать, и в монастырь сослать. А так как жена оказалась ведьмой, то и брак – ненастоящий. И вот ты уже через неделю после казни венчаешься на распущенной девчонке. А потом, как и раньше, пьёшь каждый день в таверне, приходишь и бьёшь свою вторую жену. Впрочем, ты и первую бил. А я что… Я понимал, что это простая крестьянская жизнь. И хоть и наказывал за пьянство и разбой запиранием в церковном каземате, всё же отпускал через несколько дней. Эх… Но я всё равно виноват. Виновен».
- Прости меня, Хуг, - склонив голову, промолвил барон.
- Бог простит, - сказал Хуг и выпустил стрелу.