Шекспир Сонет 48

How careful was I, when I took my way,
Each trifle under truest bars to thrust,
That to my use it might un-used stay
 From hands of falsehood, in sure wards of trust!
 But thou, to whom my jewels trifles are,
Most worthy comfort, now my greatest grief,
Thou best of dearest, and mine only care,
Art left the prey of every vulgar thief.
Thee have I not locked up in any chest,
 Save where thou art not, though I feel thou art,
Within the gentle closure of my breast,
From whence at pleasure thou mayst come and part;
And even thence thou wilt be stol'n, I fear,
For truth proves thievish for a prize so dear.

Как я старался, отправляясь в путь,
Безделицы  упрятать под замок,
Чтобы никто не мог их умыкнуть,
И даже просто тронуть их не мог.
Но самая великая печаль —
Что лучшее сокровище моё
Оставил без присмотра. И мне жаль,
Коль на него позарится жульё.
Мне для тебя запоров просто нет —
Тебя храню я в тайниках груди,
И над тобой не властвует запрет:
Ты хочешь — будь, а хочешь — уходи.
Но даже из груди ты можешь быть украден,
До красоты такой и самый честный жаден.