Тишайший преобразователь

С традиционной точки зрения чуть ли не всех историков и с легкой руки писателей, второй царь династии Романовых – Алексей Михайлович – это воплощения застоя, дремоты, торжество религиозных догм во всех сферах жизни… Проще говоря, затхлое болото, из которого каким-то чудом появился совершенно новый самодержец «академик, герой, мореплаватель и плотник», перевернувший Россию вверх тормашками или вздернувший ее на дыбы – кому как больше нравится.
 Принято считать, что в XVII веке Московская Русь как общественный, государственный, культурный, политический и военный организм совершенно изжила себя, и лишь воцарение Петра I вдохнуло в страну новую жизнь и не дало окончательно впасть в кому. Вот только внимательное изучение личности, биографии и, главное, правление его отца, Алексея Михайловича,  не оставляет от этого убеждения камня на камне.
Понятно, что во все века и во всех странах личности тиранов привлекают большее внимание потомков, нежели фигуры мирных правителей. Таковы особенности человеческой психологии, массового сознания, которые невозможно изменить в одночасье. Но попытаться исправить историческую несправедливость… почему бы и нет? В конце концов, сам Пётр был сыном не бесцветной и безликой фигуры, а выдающейся личности. Просто на фоне грандиозного перекраивания государства, затеянного Петром, меркнут неспешные и спокойные государственные деяния Алексея Михайловича Тишайшего.

12 июня 1645 года умер царь Михаил Федорович, а 18 августа того же года - царица Евдокия Лукьяновна. На трон вступил их старший сын Алексей, которому только-только исполнилось шестнадцать лет, так что первые пять лет в управлении государством ему помогал его «дядька» - воспитатель боярин Б. И. Морозов, сохранивший и впоследствии определенное влияние на своего воспитанника. Которое, впрочем, не следует переоценивать: личностью Алексей Михайлович с детства был незаурядной.
 С пяти лет его стали обучать грамоте по букварю, в семь лет – письму, в девять – церковному пению. Царевич искренне любил читать, хотя первыми его книгами были отнюдь не сказки и даже не былины, а Часовник, Псалтырь и Деяния Святых Апостолов. Но одновременно царевичу покупали игрушки: деревянного коня немецкой работы, сделанные по его размеру латы,  музыкальные инструменты и «санки потешные», - так что о физическом развитии мальчика тоже пеклись, равно как и о приятном отдыхе. Кстати, по приказу царя была приобретена любопытная для того времени новинка – «немецкие печатные листы», то есть гравюры, которые служили «наглядными пособиями» при учебе.
Дарили юному Алексею и книги, из них составилась у него библиотека числом в 13 томов, что считалось по тем временам «изрядным». В такой ранней любви к чтению, кстати, не был замечен его замечательный младший сын, до конца дней оставшийся полуграмотным всезнайкой.
 Среди книг «детской библиотеки» были лексикон (своего рода энциклопедический словарь), грамматика, Космография. С юности царевича увлекала также соколиная охота, в зрелом же возрасте он написал собственноручно едва ли не первое в русской истории руководство для охотников – «Уложенье сокольничья пути». Алексей Михайлович на всю жизнь сохранил любовь к искусствам, умел разбираться в литературе, поощрял художников, архитекторов и прочих служителей Муз.
Так что «закоснелость и скука» русского царского двора это, мягко говоря, выдаваемое историками и писателями своего желаемого за действительное.
Но вот то, что духовная атмосфера раннего детства и отрочества, углубленное чтение церковных книг развили в царевиче Алексее православное благочестие – абсолютная правда. До конца жизни Алексей Михайлович был искренне верующим человеком, строго соблюдал не только великие, но и обычные посты по понедельникам, средам и пятницам (в эти дни он ничего не ел, пил только воду). В России того времени такую жизнь вели, пожалуй, только монахи.
Даже став царем, он пешком ходил в церковь в Страстную неделю Великого поста в простой одежде, повязав волосы на голове кожаным ремешком. Только по торжественным поводам, да еще во время приёма иноземных послов, он обряжался в роскошные царские одеяния, но при этом искренне говорил:
- Мне, грешному, здешняя честь – аки прах.
Не случайно именно в годы его правления Россия стала считаться истинно православным царством, куда из иных земель свозились православные церковные реликвии.
В домашней жизни Алексей Михайлович являл собой образец умеренности и простоты. Три комнаты рядом по размеру равнялись обычной крестьянской избе (вот от кого Петр унаследовал любовь к небольшим аскетическим помещениям!). Внутреннее убранство покоев тоже немногим отличалось от крестьянского: те же лавки вдоль стен, та же утварь, и лишь кресло для самого государя выдавало комнату царя.
Знаменитый исследователь старинного русского быта И. Е. Забелин, в своем обстоятельном многотомном исследовании «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях», так описывает распорядок дня Алексея Михайловича:
«Государь вставал обыкновенно часа в четыре утра. Постельничий, при пособии спальников и стряпчих, подавал государю платье и одевал его. Умывшись, государь тотчас выходил в Крестовую палату, где его ожидали духовник или крестовый поп и крестовые дьяки. Духовник или крестовый священник благословлял государя крестом, возлагая его на чело и ланиты, причем государь прикладывался ко кресту и потом начинал утреннюю молитву; в то же время один из крестовых дьяков поставлял перед иконостасом на налое образ святого, память которого праздновалась в тот день. По совершении молитвы, которая продолжалась около четверти часа, государь прикладывался к этой иконе, а духовник окроплял его святою водою…
После моленья крестовый дьяк читал духовное слово — поучение из особого сборника «слов», распределенных для чтения в каждый день на весь год… Окончив крестовую молитву, государь, если почивал особо, посылал ближнего человека к царице в хоромы спросить о ее здоровье, как почивала? Потом сам выходил здороваться с нею в переднюю или столовую. После того они вместе слушали в одной из верховых церквей заутреню, а иногда и раннюю обедню.
Между тем, с утра же рано собирались во дворец все бояре, думные и ближние люди — «челом ударить государю» и присутствовать в Царской Думе. Поздоровавшись с боярами, поговорив о делах, государь в сопровождении всего собравшегося боярства шествовал, в часу девятом, к поздней обедне в одну из придворных церквей. Если же тот день был праздничный, то выход делался в храм или монастырь, сооруженный в память празднуемого святого. В общие церковные праздники и торжества государь всегда присутствовал при всех обрядах и церемониях. Поэтому и выходы в таких случаях были гораздо торжественнее.
Обедня продолжалась часа два. Едва ли кто был так привержен к богомолью и к исполнению всех церковных обрядов, служб, молитв, как цари. Один иностранец рассказывает о царе Алексее Михайловиче, что он в пост стоял в церкви часов по пяти или шести сряду, клал иногда по тысяче земных поклонов, а в большие праздники по полуторы тысячи.
После обедни, в комнате в обыкновенные дни государь слушал доклады, челобитные и вообще занимался текущими делами.
Заседание и слушание дел в комнате оканчивалось около двенадцати часов утра. Бояре, ударив челом государю, разъезжались по домам, а государь шел к столовому кушанию, к которому иногда приглашал некоторых из бояр, самых уважаемых и близких.
После обеда государь ложился спать и обыкновенно почивал до вечерни часа три. В вечерню снова собирались во дворец бояре и прочие чины, в сопровождении которых царь выходил в верховую церковь к вечерне. После вечерни иногда тоже случались дела и собиралась Дума. Но обыкновенно все время после вечерни до ужина государь проводил уже в семействе или с самыми близкими людьми. Во время этого отдыха любимейшим занятием государя было чтение церковных книг, в особенности церковных историй, поучений, житий святых и тому подобных сказаний, а также и летописей.
Оканчивая день после вечернего кушания, государь снова шел в Крестовую и точно так же, как и утром, молился около четверти часа».
Скучно? Не уверена. Размеренность и спокойствие личной жизни благотворно действовали и на самого царя, и на его окружение. Каждый знал свое место, каждый был уверен в том, что завтрашний день не принесет неприятных сюрпризов, каждый вел себя так, как было заведено государем. Не случайно же дети Алексея Михайловича от первого брака в один голос вспоминали свое детство, как «золотую пору».
К тому же постоянно забывают, что молодой царь непосредственно участвовал во многих военных походах (под Смоленск, Вильно, Ригу), руководил внешнеполитическими переговорами и вообще правил, а не символизировал правление. Именно Алексей Михайлович окончательно вернул России земли Малороссии, именно он закончил долгую и трудную войну с Польшей блестящей победой. И, наконец, именно он начал эпоху реформ, причем реформ неторопливых и продуманных, захвативших области юридическую и экономическую, военную и религиозную. Он, а не его сын!
В какой-то степени для Алексея Михайловича раннее сиротство обернулось благом: он, в отличие от своего отца, не испытал на себе деспотического влияния властной и жесткой матери. Достигнув двадцатилетнего возраста, царь стал совершенно самостоятельным и в государственных делах: лично читал челобитные и иные документы, писал или редактировал многие важные указы и первым из русских царей стал собственноручно подписывать их. Созданный по его прямому указанию в 1654 году  Приказ тайных дел подчинялся непосредственно царю и осуществлял контроль над государственным управлением.
Одно лишь знаменитое Уложение Алексея Михайловича, именуемое иначе «Свод всех законов», могло бы составить славу целого царствования. Уложение 1649 стало первым полным сводом законов, действующих на всей территории Русского государства. Оно содержало 25 глав, построенных по тематическому признаку и разделенных на 967 статей. В подготовке столь обширного документа участвовала целая комиссия во главе с князем Одоевским. Уже в 1649 Уложения. Книга разошлась огромным по тем временам тиражом: было осуществлено три ее издания.
Медленно, но верно выходивший из-под влияния и опеки Бориса Ивановича Морозова, восемнадцатилетний царь зимой 1647 года надумал жениться. Устроили традиционные «смотрины»: со всей Руси собраны были двести благородных, благонравных и пригожих девиц. Хитроумные придворные, не желавшие пускать дело «на самотек» очень быстро под разными предлогами «выбраковали» почти всех, оставив лишь шестерых. Алексей Михайлович влюбился в одну из шестерых представленных ему девиц - дочь касимовского помещика Евфимию Всеволожскую.  Но эта кандидатура категорически не устраивала Морозова, который объединился с царским духовником, имевшим на Алексея Михайловича огромное влияние, и вплотную занялся устранением царской нареченной. Но Морозов был слишком умен, чтобы действовать впрямую, как когда-то поступили Салтыковы с несостоявшейся невестой царя Михаила Федоровича.
Наряжая невесту в царский наряд, прислуживавшие ей женщины как можно крепче стянули волосы прически, а затем крепко затянули сверху драгоценный венец. Едва сделав несколько шагов к царю, Евфимия упала в обморок. Оставалось объявить, что у невесты падучая болезнь и «к государевой радости она не прочна».
Семья, представившая царю порченую девицу, была обвинена в государственной измене и сослана в Сибирь. Морозов выразил сочувствие воспитаннику, пострадавшему «от ненависти и зависти» высокородных людей. Много дней Алексей Михайлович от горя не мог принимать пищу, и Морозов старался его развлечь довольно опасными играми: охотой на медведя.  Однако прошел целый год, прежде чем Алексей Михайлович снова начал подумывать о женитьбе.
Царский дядька, конечно, знал, кто может понравиться воспитаннику. Он стал расхваливать царю красоту дочерей Милославского, а затем обратился к помощи государевых сестер. Царевны давно хотели, чтобы их царственный брат обзавелся семьей и тем самым избежал искушений. Девицы Милославские были приглашены во дворец и в покоях царевен как бы случайно представлены Алексею Михайловичу. Он влюбился в младшую, Марию, и обвенчался с нею в январе 1648 года.
Посаженным отцом на свадьбе был Борис Иванович Морозов. А через 11 дней после царского брака, старый боярин объявил государю, что женился на младшей сестре царицы, Анне. Теперь Морозов считал свое положение при дворе неуязвимым. Но… старый и ревнивый муж был вовсе не по душе Анне Ильиничне, которая горько жаловалась сестре-царице на свою незавидную долю. Как назло, именно в это время произвол и лихоимство ставленников Морозова вызвали волнение в Москве, беспорядки в Соль-Вычегодске и бунт в Устюге Великом. Боярину пришлось укрываться от народного гнева в Кирилло-Белозерском монастыре, а при царе появились новые советники.
И… новые проблемы. Законодательная деятельность Алексея Михайловича не могла, как выяснилось, предотвратить бунтов, восстаний и беспорядков, продолжавшихся в течение всего царствования («соляной» и «медный» бунты, восстания в Новгороде Великом и Пскове, выступления башкир). «Тишайший царь» на самом деле жил в довольно неспокойное время. Частично это объяснялось самим характером государя: при всем своем природном уме и богатой начитанности он не любил споров и в отношениях с приближенными бывал податлив и слаб.
Этим откровенно злоупотребляло его ближайшее окружение, поскольку совершенно перестало бояться суда и расправы. Алексей Михайлович был на редкость добрым человеком, что подмечали даже иностранцы. Они, в частности, писали, что «царь одарен необыкновенными талантами, имеет прекрасные качества и украшен редкими добродетелями, он покорил себе сердца всех своих подданных, которые столько же любят его, сколько и благоговеют перед ним… При своей неограниченной власти царь Алексей не посягнул ни на чье имущество, ни на чью честь, ни на чью жизнь… Он такой государь, какого бы желали иметь все христианские народы, но немногие имеют».
А что имеем, то, как известно, не храним. Несмотря на все доброжелательство царя, несмотря на прекрасные свойства души,— он не мог сделать счастливым свой народ, водворить в государстве порядок и благоустройство. Он полагал, что можно достигнуть всего этого, подавая личный пример скромности и благочестия, но народ-то царя почти не видел, а имел дело с далеко не такими «идеальными» боярами и чиновниками, коих уже немало развелось о ту пору на Руси. Этим и объясняются все беды и неурядицы в Московском государстве того времени.
Только в царском дворце были покой, радость и благолепие. Царица Мария Ильинична создала дом, в котором государь мог укрыться от забот и треволнений. Любящие супруги произвели на свет тринадцать детей. Первый – Дмитрий – скончался в младенчестве к великому горю родителей. Определенно не везло русским царям с этим именем после несчастного младшего отпрыска Ивана Грозного.
После него родились одна за другой две дочери – Евдокия и Марфа (обе впоследствии были пострижены сводным братом Петрушей в монахини из-за слишком активной помощи сестрице-правительнице Софье). А в 1654 году на свет появился царевич Алексей, как выяснилось, самый одаренный из царских детей, если не считать ту же Софью. По отзывам современников (русских и иностранцев) отличался большими способностями и любознательностью. Образование в духе возраставшего западного влияния получил под руководством Симеона Полоцкого и А.С.Матвеева. В 1655 - 56 годах, в отсутствие царя, некоторые грамоты писались от имени царевича Алексея Алексеевича.
Одно время была даже мысль о том, чтобы возвести Алексея на польский престол, женив его на племяннице короля Яна-Казимира. Увы, в шестнадцатилетнем возрасте Алексей скоропостижно скончался, причем ходили слухи о насильственной смерти.
Забегая вперед, скажу, что знаменитый Степан Разин возник не на пустом месте: он выдавал себя за «чудесно спасшегося от боярского зла цесаревича Алексея, который собирался идти с войском на Москву, чтобы восстановить справедливость». Большинство историков стыдливо опускают эту деталь: народное восстание во главе с царевичем выглядит как-то не очень убедительно. Но  что было – то было.
Затем – снова две дочери: Анна (умерла совсем маленькой) и знаменитая Софья, будущая правительница России, вдохновительница своего сводного брата Петра. Она была на четыре года моложе Алексея, и, пожалуй, после него – самая умная и сильная из потомства Милославской. Остальные выглядят рядом с ней лишь бледными тенями: Екатерина, Мария, Федор (будущий царь, не следует путать его с царем Федором Иоанновичем, сыном Ивана Грозного, хотя большое сходство в обстоятельствах воцарения и смерти имеется), Феодосия, Симеон, скончавшийся в семилетнем возрасте, но ставший знаменем восстания на Дону в семидесятых годах (еще один «чудесно спасшийся царевич).
Самый младший сын, Иван, родился в 1666 году. Это был очень слабый ребенок, рахитичный, полуслепой и, как позже выяснилось, слабоумный заика. Что, впрочем, не помешало ему жениться, иметь детей и даже стать номинальным царем после смерти старшего брата Федора. Дожил до тридцати лет и тихо скончался, не причинив никому особого горя или хлопот.
Горе пришло в царскую семью три года спустя. Царица Мария Ильинична родила тринадцатого по счету ребенка – девочку – мертвой, и сама скончалась вскоре после этого, оставив Алексея Михайловича безутешным вдовцом, а выживших детей - сиротами. Счастливая двадцатилетняя семейная жизнь закончилась. Теперь Алексею Михайловичу негде было укрыться от бесконечных потрясений и неурядиц, происходивших в стране, и это не могло не сказаться на его характере. Кроткий и покладистый царь постепенно становился жестким и неуступчивым самодержцем.
Например, вечная нехватка средств в царской казне и постепенное обнищание народа навели Алексея Михайловича на мысль о необходимости провести финансовую реформу. Увы, специалистов в этом деле на Руси не было, поэтому поступили просто и незатейливо: произвольно увеличили курс ходившей монеты (серебряного ефимка) с 50 копеек до рубля, а затем стали чеканить вместо них медные монеты того же номинала.
Естественно, серебро довольно быстро исчезло из обращения и осело в разнообразных кубышках, медные деньги обесценились, началась лавинообразная инфляция. В результате в Москве, где жизнь была особенно дорогой, вспыхнул так называемый «Медный бунт», жестоко подавленный с помощью стрельцов. Правда, медные деньги были изъяты из обращения, но народ от всего этого богаче не стал, скорее, наоборот.
Зато при Алексее Михайловиче были приняты Таможенный (1653) и Новоторговый (1667) уставы, способствовавшие развитию внутренней и внешней торговли с приоритетом русского купечества и защитой его от иностранной конкуренции.
Но самым знаменательным событием в царствовании Алексея Михайловича считается церковный раскол и так называемое «дело патриарха Никона». Царь познакомился с Никоном в 1646 году, когда тот приехал в Москву по делам своего монастыря. Молодой государь, пораженный сильным и страстным характером настоятеля, сделал его архимандритом Новоспасского монастыря и поручил прием челобитных на государево имя.
Потом он отправил Никона митрополитом в Новгород, но продолжал с ним вести оживленную переписку, а после смерти патриарха Иосифа на его место был избран царский любимец, имевший на Алексея Михайловича колоссальное влияние. Ему-то царь и поручил проведение церковной реформы, о необходимости которой говорили уже давно, но никак не могли собраться с её осуществлением.
Участие Никона вроде бы обещало успех предприятию, но к несчастью для себя, Никон не принадлежал к числу тех людей, которые умеют останавливаться, не доходя до крайности, и умеренно пользуются своей властью. Уже этим одним он приобрел себе множество врагов. Еще большее негодование он возбудил исправлением церковных книг и той жестокостью, с которой осуществлялась эта реформа.
В конце 1653 или в начале 1654 года во дворце в присутствии царя патриарх держал собор, указал на различия в печатных русских книгах по сравнению с греческими и древними славянскими рукописями и задал вопрос:
- Следовать ли новым нашим печатным требникам или греческим и нашим старым?
Большинство (грамотное большинство, замечу) почему-то решило, что необходимо следовать греческим книгам. Собор архиереев в Константинополе почти мгновенно подтвердил решение Московского собора. А специально приехавший в Москву антиохийский патриарх Макарий торжественно объявил в Успенском соборе, что надобно креститься тремя перстами, и проклял тех, кто крестится двумя.
Греков можно понять: Византию и Царьград у них отобрали, католики и протестанты в Европе утесняли православную церковь всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Понять русских священников сложнее: вместо того, чтобы укреплять собственную партриархию, они играли на руку грекам. И уж совсем невозможно постичь ход мыслей «самого православного государя», который послушно следовал воле неистового Никона.
В результате случилось то, что потрясло страну едва ли не сильнее всевозможных бунтов: раскол. Ибо когда исправленные богослужебные книги дошли до рядовых монахов и попов, то большинство из них – как правило, не очень грамотное или вовсе неграмотное - пришло в ужас. Прежний чин они помнили наизусть, разбуди ночью – выпалят без малейшей запинки все, что угодно, а тут…
Мало того, что двоеперстие (кому мешало?) заменилось троеперстием, так еще и все богослужебные чины стали короче, причем оказались выброшены многие песнопения и формулы, которым веками придавался особенный магический характер. Литургия вся была переделана. Хождение на крестных ходах установлено было против солнца. Имя Исус было исправлено в Иисус. Подвергся правке даже текст Символа веры.
Для нас сейчас это, возможно, кажется не так уж и важно. Но в те времена, когда обрядовой стороне религии придавалось огромное значение, все эти изменения были восприняты как… попытка замены православной веры на какую-то новую. А все это – дьявольские козни и происки властолюбивого Никона. Очень многие священники наотрез отказывались принимать новшества – и на их головы обрушились жестокие кары, на которые Никон не скупился. Со всех сторон в Москву пошли жалобы на своеволие и лютость патриарха, который действительно вел себя ничуть не лучше, чем впоследствии великий Петр Первый.
Патриарх также забыл, что в царском окружении его, мягко говоря, не любили. Приближенные неустанно «дули государю в уши», что «царской власти уже не слыхать, что посланцев патриарших боятся больше, чем царских, что великий государь патриарх не довольствуется уже равенством власти с великим государем царем, но стремится превысить ее, вступает во все царские дела, памяти указные в приказы от себя посылает, дела всякие без повеления государева из приказов берет, многих людей обижает».
Самое интересное: все эти обвинения были справедливы. Но государь, не терпевший ссор и выяснения отношений, очень долго не решался впрямую объясниться с патриархом, к тому же – своим другом, хотя заметно охладел к нему. Но летом 1658 года Алексей Михайлович велел передать Никону, чтоб он больше не писался великим государем, как тот делал последние годы.
В ответ Никон демонстративно удалился в основанный им Новоиерусалимский монастырь, ожидая, что друг-государь будет уговаривать его вернуться. Но Алексей Михайлович лишь с облегчением вздохнул: с глаз долой – из сердца вон. Когда Никон покидал Москву, он в приступе гнева всенародно отрекся от патриаршества. В монастыре он остыл и начал рассылать грамоты, в которых доказывал, что оставил только святительский престол в Москве и московским больше зваться не будет, но патриаршества не оставлял и не оставит.
Что ж, его лишили патриаршества на очередном церковном соборе в 1660 году при активном участии греческих архиреев и митрополитов. Никон был лишен не только патриаршества, но и священства и простым монахом заточен в Ферапонтов Белозерский монастырь. Приверженцы «старой веры» ликовали. Но ликование их было напрасным и преждевременным.
Сместивший Никона собор, заодно признал православными всех греческих патриархов и все греческие богослужебные книги. Новоисправленные книги и новые обряды должны были быть приняты беспрекословно всею русской церковью. Ревнители «старой веры» подвергались отлучению от церкви, объявлялись еретиками и раскольниками, ссылались в глушь или попадали в тюрьму. Стоило ради этого строить ковы против Никона?
Староверы мгновенно обрели мощную поддержку в народе. Вокруг раскольников стали собираться многие из тех, кто недоволен был сложившимися в России государственными порядками. Так религиозное по своей природе движение стало чуть ли не революционным, и государству пришлось долгие годы с ним отчаянно бороться, причем далеко не всегда успешно. Даже Петру Первому, как соломинку ломавшему любое сопротивление, со старообрядцами справиться так и не удалось: в критических ситуациях они предпочитали самосожжение всей общиной в своих церквях.
И сто, и двести лет спустя старообрядцы оставались едва ли не самыми богатыми и влиятельными людьми в нижних слоях российского общества. А в самом начале способствовало появлению даже культовых фигур мучеников, самой яркой из которых является знаменитая Боярыня Морозова, кстати, довольно близкая родственница царской семьи. Но об этой женщине нужно рассказывать отдельно.
 Во внешней политике стратегическая инициатива после долгих лет застоя снова перешла к Москве. Литва и Польша окончательно утратили наступательный порыв, отступив в отношениях с Русью на роль стороны обороняющейся, без надежды на победу.
Следует еще раз подчеркнуть, что сам государь имел ясное и твердое понятие о Божественном происхождении царской власти и ее богоустановленном чине. «Бог благословил и предал нам, государю, править и рассуждать люди Своя на востоке и на западе, на севере и на юге вправду, — сказал он как-то кн. Ф. Ю. Ромодановскому. - А мы, великий государь, ежедневно просим у Создателя, чтобы Господь Бог даровал нам, великому государю, и вам, боярам, с нами единодушно люди Его разсудити вправду, всем равно».
В этом, пожалуй, кроется и разгадка отношений царя с Никоном. Алексей Михайлович по своему обыкновению не смог противиться боярскому нажиму, а Никон не пожелал склониться перед боярской волей за счет интересов возглавляемой им Церкви. За что, собственно, и поплатился, причем простой народ отнесся к его изгнанию и заточению абсолютно равнодушно, если не с некоторым даже злорадством.
Справедливости ради следует отметить, что всю имевшуюся у него волю Алексей Михайлович направлял тогда на ведение многолетних внешних войн. Когда в 1653 году Боярская Дума окончательно решила вопрос о присоединении Украины, пришлось начинать войну с Польшей, которую желание украинцев объединиться с Россией по понятным причинам совершенно не устраивало. Русские войска во главе с самим царем двинулись к границе. Общему успеху московского оружия способствовало то обстоятельство, что воевали по новому образцу: земли не разоряли, население не притесняли, а все, кто не хотел переходить на службу к Алексею Михайловичу, могли беспрепятственно отъезжать в Польшу.
В результате царю охотно присягал не только простой народ, но и значительная часть шляхты, имевшая богатые поместья. К концу июля сдались Дорогобуж, Невель, Белая, Полоцк, Рославль, Мстиславль, Дрисна и Друя. В августе поляки оставили Оршу, Глубокое, Озерницу, Гомель, Могилев, Чечерск и Пропойск. Одновременно шла осада Смоленска, который сдался к концу сентября.
В 1655 году успехи русской армии продолжились. Взяты были между прочим Минск, Вильно, Ковна, Гродно, Туров и Пинск. Но положение осложнилось, когда в войну вступил шведский король Карл Х Густав. Он быстро овладел всею Великой Польшей, которая признала его королем, взял Варшаву и Краков, а затем посягнул на Литву и Белоруссию, занятые уже русской армией.
В мае 1656 года последовало объявление войны Швеции, и 15 мая Алексей уже выступил в новый поход. 5 июня он покинул Полоцк и вошел в Ливонию. Начало похода было удачным - взяли Динабург, Кокенгаузен и Дерпт. Но под Ригой русская армия застряла прочно и дальнейшее завоевание Ливонии пришлось прекратить. Более того, по заключенному в 1661 году Столбовскому мирному договору все уже захваченное пришлось вернуть шведам.
Вернуть полякам, увы, тоже пришлось достаточно много из завоеванного: Гродно, Могилев, Вильно. Алексей Михайлович утешился тем, что под его руку окончательно отошла вся левобережная Украина, что было закреплено мирным договором 1667 года. И еще тем, что в его царствование как-то незаметно была присоединена к России и вся огромная Сибирь до берегов Тихого океана и границ Китая, о чем историки пишут скупо и неохотно. Хотя по масштабам присоединенных территорий это чуть ли не в десять раз превышало все последующие завоевания Петра Первого.
Однако «воссоединение Украины с Россией» происходило далеко не так гладко, как традиционно писали советские историки (российские же предпочитали этой темы и вовсе не касаться: до 1917 года – за отсутствием интереса к этой проблеме, после 1992 года – из-за сложной политической обстановки). Если сёла и города Малороссии радовались переходу под руку московского царя и даже говорили казацким старшинам: «Теперь нас Бог избавил от вас,— не станете вперед грабить и разорять нас», то казаки, особенно их старшины, этого ликования не разделяли, а «московитов» жаловали ничуть не больше польских панов.
Убийство в Запорожье московского посла, направлявшегося в Крым, стало детонатором для казацкого мятежа. Старшины приняли решение присягнуть… турецкому султану, призвать на помощь крымских татар и выгнать из городов московских воевод.  120 человек погибли от казацких сабель, еще больше - угнано в рабство. Турецкий султан Мехмет IV решил принять Малороссию в свое подданство, чем нарушил притязания на Украину и Польши, и Москвы, и вместо новых земель приобрел новую войну на два фронта... В этой войне особенно отличился коронный гетман Ян Собеский, который и был избран в короли под именем Яна III.
В августе 1674 турецкое войско и татарская конница прошли по Украине, страшно опустошив её и беспощадно истребив десятки тысяч жителей от мала до велика. Эта «турецкая помощь» переполнила чашу терпения простого народа, который стал массово переселяться на левый берег Днепра – «под руку Москвы».
Таким образом «воссоединение Украины с Россией» имело еще и совершенно неожиданные и крайне неприятные для России последствия: появился новый враг — Османская империя, которой в те времена боялась вся Европа. Европейские дипломаты наперебой стали предлагать Алексею Михайловичу заключить военно-политический союз против турок, и их предложения были приняты весьма благосклонно.
Вот когда начались достаточно активные отношения с европейскими государствами, а вовсе не в процессе «прорубания окон». Русские люди постепенно знакомились с европейскими порядками и культурой, поскольку в Москву едва ли не каждый месяц приезжали посольства из разных стран, а царь и сам довольно часто отправлял посольства: в Италию, Францию, Испанию, пытался установить с ними дружественные и союзнические отношения.
Так что еще во время царствования Алексея Михайловича в России определились два направления: западническое национально-консервативное. Государь не присоединялся открыто ни к тем, ни к другим: в какой-то степени он был передовым человеком, но в то же время оставался чисто русским и православным.
Зато Алексей Михайлович много сил и времени уделял военной реформе. Осудив старое, но не будучи пока в состоянии создать необходимое новое, государь готовил почву для максимально безболезненного перехода к армии нового образца.  С этой точки зрения, царствование отца существенно облегчило сыну его грандиозные преобразования.
На сближение с «западниками» царя невольно подтолкнула и его вторая женитьба. Через три года после смерти царицы Марии Ильиничны, в 1672 году Алексей Михайлович встретил в доме своего друга - думного дворянина Артамона Сергеевича Матвеева – его воспитанницу: Наталью Нарышкину. Красивая, стройная, непринужденно-живая в общении, она была прямой противоположностью степенно-благочестивой Милославской.
Матвеев интересовался науками и тяготел к западной культуре. Он регулярно устраивал в своем доме приемы для иностранцев. Именно среди иноземцев он нашел себе жену Марию Гамильтон, дочь шотландского роялиста, покинувшего Британию после казни короля Карла Первого. Матвеевы старались придерживаться европейского образа жизни. На стенах у них висели не только иконы, но и картины и зеркала; в шкафчиках красовался восточный фарфор, в комнатах стояли часы с мелодичным звоном. Матвеев изучал алгебру и проводил в самодельной лаборатории химические опыты, а в его домашнем театре давались концерты и ставились пьесы. Жена его была последовательницей европейской моды и в отличие от московских жен свободно появлялась среди гостей – мужчин и вела светские разговоры.
На одном из таких вечеров царь Алексей и заметил 19-летнюю Наталью. Для молодой девушки того времени она была хорошо образована, к тому же, наблюдая за своей приемной матерью и помогая ей, она научилась занимать гостей-мужчин. Произошла банальнейшая вещь: государь, которому уже перевалило за сорок, влюбился, как мальчишка в «худородную» девицу и сделал ее своей законной супругой.
Прежде, до второй женитьбы царя, существовал суровый приказ, запрещающий подданным танцевать, участвовать в различных массовых игрищах, петь и играть на музыкальных инструментах даже во время свадебных пиров. Единственным развлечением для царевен, кроме церковных служб, было рукоделие в тереме, да качели в маленьком садике под окном. С маменькой, женщиной строгих правил, не забалуешь.
Но во время свадьбы царя с Натальей Кирилловной играл оркестр, и непривычные западные мелодии смешивались с русскими напевами хора. После свадьбы, чтобы порадовать молодую жену, царь стал поощрять сочинение пьес и велел соорудить сцену в пустовавшем боярском доме в Кремле; было подготовлено первое представление на библейский сюжет, которое состоялось в присутствии царской семьи.
Царевнам бы радоваться, что их заточение кончилось – ан, нет. То есть развлекались-то они с удовольствием, но мачеху – их ровесницу – ненавидели люто, тщательно скрывая эту ненависть от царя-батюшки. Тот, хоть и прозывался Тишайшим, в приступах гнева бывал крут до жестокости, боярам бороды рвал, а родную дочь вполне мог за косы по полу отвозить. Приходилось терпеть.
Кстати, любовь к довольно жестоким забавам Петр Первый унаследовал именно от родного батюшки. Вот, например, что писал близкому человеку сам царь об одной из своих безобидных, как ему казалось, забав во время пребывания в селе Коломенское:
«Извещаю тебя, што тем утешаюся, што стольников купаю ежеутро в пруде... кто не поспеет к моему смотру, таки того и купаю, да после купания жалую, зову их ежедень, у меня купальщики те ядят вдоволь, а иные говорят: мы-де нароком не поспеем, таки-дe и нас выкупают да за стол посадят; многие нароком не поспевают».
Замечу: дело было зимой, так что купальщикам поневоле шутка царя вряд ли казалась особо забавной. Но не только угодливо смеялись – норовили нарочно опоздать, дабы государь «свою утеху имел». Да к тому же еще честь попасть к царскому столу… Словом, от желающих заняться моржеванием отбою не было.
Среди всевозможных развлечений, ровно через девять месяцев после свадьбы молодая царица родила сына, нареченного Петром, через год – дочь Наталью, еще через год – дочь Феодору. Но в делах престолонаследия рождение у царя сына от второй жены ничего не изменило: в 1674 году Алексей Михайлович объявил своим наследником четвертого сына от первого брака – болезненного и недалекого Федора. А ведь был еще и пятый сын, «головой скорбный» Иоанн. И бешено честолюбивая дочь Софья.
Но Алексей Михайлович о будущем не задумывался, наслаждался молодой красавицей-женой и спокойной, налаженной жизнью. Государь дорожил царским величием, стремился придать ему как можно больше блеску и пышности: на выходах его сопровождали бояре, разные придворные чины и рынды в роскошных уборах, у трона стояли драгоценные павлины – византийская еще затея, яства вкушали с золотой посуды, пили из драгоценных кубков. При этом государь был рачительным хозяином, вникавшим в жизнь своих подмосковных вотчин. Доходы дома Романовых при нем выросли втрое.
Алексей Михайлович первым принял титул «Царь, Государь, Великий Князь и всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец». С первых же лет своего царствования он стремился сделать Кремль, уже тогда видимый за много верст, «восхищающим взор красотой и величием, множеством куполов, сверкающих золотом». В царском дворце он распорядился оклеить стены позолоченной кожей; вместо традиционных русских лавок – поставить стулья и кресла «на немецкий и польский образец».
 Всех иноземцев поражало величие московского двора. «Двор московского государя,— говорил английский писатель Карлейл, посещавший Москву,— так красив и держится в таком порядке, что едва ли найдется хоть один из всех христианских монархов, который превосходил бы в этом московского. Все сосредоточивается около двора. Подданные, пораженные его блеском, приучаются благоговеть пред ним...».
Увы, такой жизни Алексею Михайловичу было отпущено менее пяти лет. В  январе 1676 года он скончался, достигнув всего лишь 47 летнего возраста. Ничем серьезным царь не болел и одной из причин его ранней кончины считали чрезмерную тучность. Несмотря на деятельную жизнь, страстную любовь к охоте и ревностное исполнение постов, Алексей Михайлович к концу жизни даже по московским меркам считался очень дородным.
Даже смерть Тишайшего царя была идеальной с точки зрения древнерусского благочестия. Почувствовав упадок сил, Алексей Михайлович благословил на царство своего сына Феодора. Затем он приказал выпустить из тюрем всех узников, освободить из ссылки всех сосланных, простить все казенные долги и заплатить за тех, которые содержались за долги частные. Приняв таинство Соборования, и причастившись Святых Христовых Тайн, он стал спокойно ожидать кончины.
На другой день три удара в колокол Кремлевской звонницы возвестили народу о смерти Тишайшего царя, самого доброго из всех русских царей. Своим сыновьям самодержец передал в наследство мощное государство, признанное за рубежом. Одному из них – Петру I Великому – удалось продолжить дело отца, завершив формирование абсолютной монархии и создание огромной Российской империи.
Но это – уже совсем другая, новая, история.