Трамвай для Кали

Воздух кажется прогорклым и холодным. Электрические лампы жалят несмотря на прижмуренные веки. Я одеваюсь наощупь, механически отстраненно. Кофеварка подмигивает багровой кнопкой с разными интервалами, приобретая сходство со зловещим футуристическим циклопом. Вздрагиваю. Чертовщина какая-то. Даже кот Ахура, мой когтистый зороастрийский друг, угрюм и отстранен. Он  который час не реагирует на мои перемещения по квартире и, не мигая, смотрит в графитный туман за окном. Туманные завихрения стелятся за стеклом… в кошачьих зрачках… но везде с разной скоростью. От такого рассинхрона у меня взрывается голова. А может, в нее тоже пробрались споры этой серой мороси и понемногу сейчас расширяются, ветвятся, заволакивая все новые пустоты в теле и вырисовывая вязь уже на изнанке моих зрачков?
Черт, что за ересь у меня в голове. Хватаю ключи и рывком выскакиваю наружу. Входная дверь надсадно скрипит и захлопывается так оглушительно, что дребезжат стекла.
…уверена, что Ахура на подоконнике даже не вздрогнул. Разве что клубы тумана в его глазах начали ход против часовой стрелки.
Прочь от этого места. Подальше.
 Выхолощенность раннего мегаполиса отдает привкусом бензина и лежалого снега. Курить  мне стоит, как минимум, чтобы перебить этот вкус. Тот, кто в праве выбирать для себя хотя бы яд повкуснее, – уже более чем свободен. На такое проблематично обрекать и быть обреченным, прости меня Сартр.
***
Из всех видов транспорта, желание дезинтегрировать всех, а после себя, у меня не вызывает только трамвай. Кондуктор медитативно забирает мою купюру… отсчитывает сдачу… протягивает билетик… Я вижу частотные рывки его руки. Могу их даже просчитать. Взъерошенное сознание захлебывается собственными возможностями. Словно фильм в нарезке. Кадр за кадром. Статичный вид, рывок в следующую позицию и снова пауза.
Я кажусь себе отвратительно суетливой на фоне этого Будды в зеленом жилете. Вжимаюсь в сидение подальше, маскируюсь от мыслей, включая плеер, маскируюсь от взглядов, уставившись в окно. Зеленожилетный Будда отчего-то все равно задумчиво поглядывает на меня. Я вижу это по его отражению в окне. Инстинктивно закусываю губу и поднимаю воротник повыше. Скашиваю глаза в салон. Ох, не связывайся со мной просветленный. Мы из разных компаний. Пока что я ощущаю кровную сродненность разве что с Кали.
«Вечно прибывающая там, где сгорают все мирские оковы… иллюзии чувственного мира – еда твоя.»
Трясу головой. Что за… Цепляясь за обледенелые скользкие поручни, спешу к выходу. «Иллюзии чувственного мира… чувственного.»
 Кажется, что выход все дальше, зыбче, а я упорно топчусь на месте, перебирая ногами податливый пол. Будда сонно склонил голову к стеклу. Она мерно покачивается в такт подпрыгивающего на рельсах трамвая. Тормозим.
Дверь только открывается, а я обнаруживаю себя уже в метрах пятидесяти от трамвайной остановки. Трамвай звеня отдаляется. Будда подмигивает мне фосфорецирующим глазом из окна и я безотчетно киваю вслед. Опять стемнело? В этом городе слишком рано отключают и фонари, и солнце – пора это менять.
Я осторожно делаю шаг, боясь оступиться в темноте. Или, что еще страшнее, пойти не туда. «Вечно прибывающая там, где сгорают все мирские оковы…» На восток?
Асфальт прогибается под ногой и, кажется, даже прогревается. Туман заискивающе стелится вокруг ног, одичало ласкается, взбирается по бедру и гладит разом потяжелевшие запястья.
Пара знакомых кошачьих глаз загорается у лодыжки. Их дымный ореол меня больше не страшит. Туман ненавязчивой удавкой обнимает меня за шею и застывает на плечах, провиснув лохматыми белесыми ошметками к земле.
Я накидываю капюшон и уверенно пружиню от асфальта.