Эпизод

А что случилось? Ничего. Или это просто был сон, долгий зимний сон. Как те сны, что приходят из ниоткуда и возвращаются туда же на рассвете, как те сны, что мы считаем частью нашей жизни, но они далеки и слишком отличны от жизни, чтобы быть её частью; как сны из детства, которые, на самом деле, являются воспоминаниями о том, что было частью нас когда-то очень давно, так давно, что если бы не случайный запах или знакомое слово, мы бы не вспомнили о них. И то значение, что прячется за этим словом, является ключом к тайной комнате нашей памяти и, открывая её, заставляет нас вновь пережить волнующие моменты чьей-то, уже кажется, чужой жизни.

Смутный сон, без чётких очертаний, все они увязли в почти что осязаемом сумраке ночи, ночи, которая растянулась на три дня; ночи, которая вырвана из контекста жизни – спокойной, размеренной, определённой – ночи, которая длилась целую вечность, но не более секунды.

Милостива моя память, что запирает все воспоминания, все сны в тайные комнаты, в кельи, как отшельников, которые томятся под замком, и редко, редко ключики-значения отпирают их, выпуская на свободу, забытых, заросших, почти неузнаваемых, лишь для того, чтобы снова запереть и забыть.
Память, память -  я помню много и ничего. Ничего, лишь сон.

Январь, странный январь 2007, поздняя осень, +5°С, тепло и, несмотря на серое небо, настроение какое-то радужное, да, именно радужное, переливчатое, тёплое и совсем не хочется холода, не хочется снега.

Дождь, весь вечер идёт дождь, как стеной отделяя то, что было от того, что будет. Мыслей нет, голова пустая и свободная, так легко. Ужин. Да, в животе так же легко. Привычный ужин, чай, радио – пятница. Отлично завтра суббота, послезавтра воскресенье – шопинг и другие радости жизни – спать до обеда. Ещё один день и спать до обеда. Жизнь удалась. Устала. В голове много мыслей – но все пробегают мимо, как табун диких лошадей, ни одна не останавливается.

Смс-ки, как обычно смс-ки. Хорошо, спокойно, легко. Душ. Отлично. Что-то по телевизору. Под одеялко. Спать хочется. Завтра рано вставать. А послезавтра воскресенье и сон до обеда – жизнь удалась.

Звонок. Макс? Вокзал? Такси? Табун возвращается.

Да, приезжай. Называю адрес. Хм. Забавно. Выйду встречу. Ну, и ладно. А я уже и забыла, что разрешила человеку остановиться на ночь у меня – всё равно одна комната пустует. Ну, и ладно.

Звонок. Приехал. Куда? Ни туда. Сейчас выйду, с фиолетовым зонтом.

Собираюсь. Красные сапоги. Серое пальто. Зонт. Спокойно. Медленно.

Прохладно на улице. Забавно, но дождя нет.

Ждёт. Курил. Много с фиолетовым зонтом? Ещё забавней. Что? Мой адрес? Откуда? Зачем? Ну, ладно. Ну вот. Ужин? Я поужинала. Но буду ещё, уже голодная. Голова пустая.

Готовит. Какие-то банальные разговоры. В голове – спать хочу, вставать рано, работа. Ну, ладно.

Я люблю слушать, точнее умею, к тому же, нет проще способа не говорить о себе, чем слушать других. Люди любят рассказывать о себе, я не люблю. Люблю слушать.

- Рассказывай.

Рассказывает много, интересно, иногда забавно. Слушаю, просто слушаю, смотрю и слушаю, в голове пусто, мысли бегут куда-то сами по себе. Уже поели. Слушаю дальше. Рассказывает про училище, про войну, про Кипр. Много.

Не помню сейчас много деталей, всё заросло как тот отшельник из кельи, который по собственной воле уходит обратно. Да и зачем помнить? Ушло.

Потом пьём пиво.

Не люблю пиво.

Курит на балконе. Ну, и ладно.

Вечер уже давно плавно перетёк в тёмную ночь. Как песочные часы, которые забыли перевернуть, ночь остановилась. Всё сидим на кухне.

Нет, я не хочу спать. Рассказывай.

Рассказывает. Шутит. Потом уходит курить на балкон. Сижу в одной позе. Не двигаюсь. Смотрю в никуда. Созерцаю. Себя, сидящую в неизменной позе, пустую раковину за моей спиной (вымыл посуду – вот это зрелище – не люблю мыть посуду), книгу Замятина «Мы». Не знаю, не читала, да и ладно. Молчу, а табун всё мчится куда-то, куда-то далеко, далеко. И вот уже не видно меня, сидящей на кухне в неизменной позе: локоть левой руки на столе, ладонь подпирает подбородок, позвоночник расслаблен, взгляд в никуда, туда, где табун; не видно и кухни, и лампочки над головой, светящей неизменным желтоватым светом, который наполняет кухню теплом солнца. Не слышно ничего, тишина, покой.

Вернулся.

Улыбаюсь. Улыбается.

Разговор. Пустое.

Да, устала. Действительно пора спать. Да, хочу массаж.

- У меня беспорядок.

Так всегда. Мой личный творческий хаос, неотъемлемая часть моего собственного порядка, установленного – диктатура вещей, вещизм, переходящий всякие границы, запрятанные мысли в складках. Закрытые шторы, прямые очертания. А в голове мчится табун, мимо, мимо.

Лежу. С понедельника мечтала о массаже – жизнь удалась.

Вслух:
- С понедельника мечтала о массаже. Жизнь удалась.

Все мысли высказаны, больше нет, что на уме, то и на языке. Придёт ещё время невысказанных мыслей.

Полное расслабление. Хорошо. И даже всё равно. – Нирвана. Массаж - это хорошо. Массаж пяточек – ещё лучше. Одежда прочь. Ну, и ладно. Расслабление, полная relaxation. – никаких чувств, никаких эмоций, никаких мыслей – покой.

Ушёл курить.

Лежу. Просто лежу, не двигаясь. Чувствую, что засыпаю.

Возвращается быстро, слишком быстро.

- Можно я к тебе?

- Да.

Ну, и ладно. Просто хочу спать.

Время застыло.

Слова, слова, слова, просто слушаю, пропускаю через себя, слушаю, а в голове как через тоннель пробегает чужой табун: морды вперёд, хвост по ветру, дикий, свободный.

Слова, фразы, фразы, полушёпотом, обо мне говорит, обо мне.

- Да, я знаю.

- Нет, ты не знаешь какая ты классная.

И что за слово за такое «классная».

- Знаю.

- Жаль, а то бы я тебе рассказал.

Обнимает, крепко. Смотрит, знаю, что смотрит. Не смотрю. Классная, классная, классная. Обнимает, касается меня, целует, целует, целует. А в голове пусто, только сердце бьётся, бешено как целый табун.

И снова я теряюсь во сне, все так заросло, заросло, изменилось и не узнать. Отшельник снова прячется в свою келью и ключики-слова, а с ними и то, что скрыто исчезают в складках, в бесконечных складках вещей.

Держит крепко, крепко не отпускает. Придётся спать так. Завтра на работу рано. Надо спать.

Не помню как проснулась. Просто проснулась, потому что будильник, потому что надо.

Встала. Спит. Пускай спит.

Встала. Туалет. Ванная. Кухня. Чай. Завтрак. Варённое яйцо. Всё как обычно. Только
как-то странно. Захожу в комнату – спит. Ну, и ладно. Одеваюсь. Пора. Надо разбудить. Мне пора на работу.

- Не хочу тебя будить, но мне пора на работу.

- Доброе утро. Ты выспалась? Ты вернешься?

Улыбаюсь.

- Куда ж я денусь.

- Ты скоро вернёшься?

Около двух. Говорю: «К двум».

- Завтрак приготовишь? Ты спи ещё, спи.

Улыбаюсь. Закрываю дверь. Ухожу на работу. Странно – выпал снег – так резко. Похолодало. Опаздываю.

Потом. работа, работа, работа. Мысли догоняют одна другую, а на заднем плане одна: хочу домой, туда, где ждут. И так и тянет, так и тянет домой, посмотреть, как он спит, просто спит. Улыбаюсь, улыбаюсь себе и про себя.

И спать хочется.

Работа закончилась и одна мысль: домой, домой. Скользко, вчерашние лужицы замёрзли и от безразличия этого города превратились в маленькие застывшие зеркальные островки, отражающие безразличие всех ко всем. Но не моё, нет, не моё. Иду, холодно, кутаюсь  в шарф  0°С – (-)1°С.

Захожу в подъезд. Поднимаюсь по лестнице. Открываю дверь, вторую. Ждёт. Только проснулся. Обнимает и поднимает. Крепко, крепко так.

И вдруг так тепло и хорошо от чего-то. Идёт готовить обед. Переодеваюсь. Что-то спрашивает. Не хочу отвечать.

- Я не говорю о работе.

- Всё в порядке?

- Всё отлично. Только не лезь в мою голову.

- Хорошо не буду.

Отлично. Я очень не люблю обсуждать работу, особенно с теми, кто не знает и не понимает. О работе говорю на работе, с теми с кем работаю, варимся в одном котелке, понимаем друг друга. Говорим, обсуждаем, а дома хочется просто помолчать, послушать, о чем-то другом, совсем другом.

Прихожу на кухню:

- Рассказывай.

Рассказывает, готовит, снова слушаю, просто слушаю, слушаю, вижу долину, институт, КПЗ на Кипре. Слушаю.

Едим. Читает Замятина. Разговариваем. Устала. Уходит курить. Ложусь на кровать. Уснуть. Просто уснуть. Всё так просто.

- Устала? Не выспалась? Хочешь спать?

- Да. Мне ещё уходить к шести.

Ставлю будильник в телефоне на 17.30. И снова слова, слова, фразы, прикосновения, поцелуи. Голова пустая. Пусть будет так, как есть и не думать ни о чём, совсем ни о чём. Слова – мне, обо мне, для меня. Слушаю и снова пропускаю через себя и снова знаю.

Пять тридцать – пора. Одеваюсь. Он тоже одевается. Собирается в магазин.

- Ты надолго?

- На час.

- Ну ты же вернешься?

- Куда я денусь.

Выходим вместе. Закрываю дверь. Отдаю ему ключ.

- Только долго не гуляй и не устраивай party.

Улыбается. Улыбаюсь.

Выходим из подъезда вместе. За ручку. Идём. Застёгиваю его куртку.

- Холодно.

Так и идём за ручку. Просто за ручку и вроде ни так уже холодно. Что-то говорит.

- Ну, всё мне туда. Не забудь, как возвращаться. Вернусь через час.

Целует в носик. Обнимает. Крепко. Улыбаюсь. Улыбается. Ухожу. Руки не расцепляются. Всё ухожу. Иду на работу снова скользко, снова холодно. Но настроение хорошее. Через час вернусь.

Через час подвозят к дому. Думаю: нашёл ли дорогу назад? Открываю подъезд. Поднимаюсь по лестнице. Снимаю шарф. Звоню. Открывает. Захожу. Обнимает крепко, крепко. Снимаю пальто, вешает. О чем-то говорим.

Ужинаем. Рассказывает. Читает Замятина. Моет посуду. Уходит курить. Возвращается.

- Рассказывай.

Рассказывает. Смотрю на него, больше смотрю, чем слушаю. У него глаза такие серые.

Слушаю, просто смотрю, как он рассказывает.

- Ты ещё от меня не устала?

- Нет.

Просто слушаю. Он так забавно хмурится. Встаёт, переваливает меня через плечо и несёт в комнату. Кладёт на кровать.

- Не сломай меня. Не соберешь.

- Так не соберу. Знала бы ты, какая ты.

- Я знаю.

- Вредина.

- Что есть, то есть.

Улыбаюсь, улыбается.

А ещё он всё время говорит: «Я знал, что жизнь богаче любого вымысла». Согласна. Богаче, интересней. Так не напишешь и так не расскажешь, как было, слов не хватит. И ведь нельзя всё записать и нельзя всё запомнить. Сон. Ночь продолжается.

Всплески телевизора как каминного огня разрезают нависший мрак.

Касается моих волос, меня, прикосновение за прикосновением. В голове пусто.

- И где я был раньше?

- На Кипре, в Москве, в училище, где только не был.

- Да. Где только не был.

И снова мне, обо мне, про меня, для меня. А я будто в пустоте, где-то далеко и где-то совсем рядом.

- Можно я тебя поцелую?

- Я подумаю.

Улыбается, улыбаюсь, пытается поцеловать. Не даюсь. А мысли мчатся вдаль. Пытаюсь уловить каждое слово. Бесполезно. Да, и к чему?

- Я так хочу тебя.

- Знаю.

- Вредина.

Улыбаюсь. Слова, фразы, фразы, его руки, прикосновения, поцелуи, больше чем слова.

Глаза, смотрю ему в глаза, он смотрит на меня, говорит, говорит обо мне, про меня, мне, а я просто смотрю ему в глаза.

Снова уходит курить. Ну, и ладно.

Лежу. Спать хочется.

Возвращается. И снова слова, руки, губы, фразы.

- Ты будешь моей?

- Я подумаю.

- Знаю я, как ты думаешь.

И снова бесконечность прикосновений, фраз, и тишина, тишина ночи.

Да сколько можно курить!

Возвращается.

- Не могу спать просто рядом с тобой.

- Уходи в другую комнату.

- Ты меня выгоняешь?

- Нет.

- Хорошо, я не могу уйти. Хотя бы просто рядом.

И снова вереница слов, фраз, прикосновений, поцелуев.

- Ты мне очень, очень нравишься. Скажи, что ты обо мне думаешь?

Не люблю этот вопрос, что за дурацкий вопрос? Как отвечать на него, что говорить?

Я отворачиваюсь, одно я могу сказать, я знаю, что буду скучать, очень. Говорю:

- Могу сказать одно: я буду скучать по тебе.

Спать, спать, спать.

Ночь. Окунаюсь в ночь. Просыпаюсь. Сижу. Смотрю, как он спит. Касаюсь его волос. Смотрю, молчу. В голове пусто. Снова обнимает меня. Засыпаю.

Снится кошмар. Просыпаюсь. Смотрю: спит. Обнимает. Засыпаю.

Воскресенье.

Утро не помню. Отказывается старик-отшельник выходить из своей кельи. Ключи затерялись в складках его одежды. И руки не протянет для благословления.

Контуры зарихтованы, краски смешались. Ночь, долгая ночь, лишь отдельные фразы, мысли, прикосновения, ощущения, а всё остальное утонуло в сумраке, заросло, обветшало, как одежда монаха, добровольно ставшего аскетом.

Воскресенье утонуло в его глазах, словах, прикосновениях.

- Я тебя обожаю.

Это я помню.

- Что нам дальше делать?

Молчу. Дальше. Какое «дальше»? Уезжай, уезжай. Скорей бы, скорей бы.

Пришло время невысказанных мыслей, застывших на моих губах: останься, ты мне нужен. Я… нет. Невысказанных и не записанных. Пусть будет так. Ни к чему теперь.

Это была вечность, вечность за которую многие миллионы проживают жизни, поколения сменяют поколения, на смену цивилизациям приходят новые, сверхновая образует новые вселенные, и жизнь не останавливается ни на мгновение.

И каждое мгновение я помню лишь на тактильном, чувственном уровне, уровне восприятия. Но всё скрыто за тайной дверью, а ключ не найти, не найти нужного слова, нужного сочетания звуков, которое бы выпустило эти мгновения из заточения, в которое они себя ввергли.

И вдруг – понедельник.

Идём на работу, он рядом, под ручку. Холодно. Снег под ногами. Разговариваем. Пустое.

Вот мне надо поворачивать. Останавливаемся. Обнимает крепко. Думаю, ну вот и всё и даже хорошо, что всё. Что тянуть.

- Ты меня дождёшься?

Молчу.

- Подумаю.

Улыбается. Улыбаюсь.

- Жди меня. Я вернусь. Хорошо? Будешь ждать?

- Да.

Обнимает, целует. Всё. Ушёл.

Кричит через всю улицу:

- Я вернусь в среду!

- Хорошо.

Улыбаюсь себе, про себя. Не оглядываюсь. Знаю: не вернется. Перехожу улицу. Эпизод закончен.

БМА 29.01.2007