***

Черный пес Петербург - рассыпанный порох
Тайн этих стен гробовой тишины
Дышит в каждом углу по ночам странный шорох
Здесь любой монумент в состоянии войны

Ю. Ю. Шевчук

Предисловие

Страна швыряла этой ночью мутной сволочью,
И разменяв добро на зло как деньги старые на новые.
Рвануло, асфальт, когда он на щеке как водка с горечью,
И окна, окна были первые готовые.
…………………………………………………………
А память фото пирамид с пустыми окнами-глазницами
Аплодисменты, чудный вид, с листом кленовым да с синицами
А будущее, что только родилось, беззвучно плакало,
А время тикало себе, а сердце такало.

Ю. Ю. Шевчук «Правда, на правду»

Рухнули стены квартир,
В воздухе повисла крыша,
И целлофан оконных дыр,
Через которые все слышно.
И степь на потолке,
И табунами клубы пыли.
И время сжалось на курке,
И пули на меня по воздуху поплыли.

I

У стены. Мерещатся голоса

Тенью на спине повис город.
Литерой-шагом – по стенам…
Погреба-века холод.
Бессонница-морфий – венам.
Сойдешь с тротуара лет –
Повиснешь в языческом мифе.
Век рухнул в сухие портреты.
В повисшем грузовом лифте
Мечется болдинский ветер,
Сгущается мрак Англитера.
И тросом натянут вечер.
…И потом проступит вера.

Голоса становятся все громче и громче

II

Пустырь

Мундирами застелена площадь,
Здесь годы разбили лагерь
И штурмом идут на души, телами заросшие,
Гонят по венам осеннюю влагу.
И светом фонаря повис над нами скрип трамвая,
И режет провода коварный Брут.
И гонится за человеком саблезубых тигров стая.
Мы барщину платим, отмерив времени пуд.
И выдан мне вечер фальшивыми ассигнациями.
И гонит ветер за угол душ не отпетых гарем.
Век, как папье-маше, - из прокламаций.
И костер посреди мостовой развели до небесного мрака Ромул и Рем.

Вдалеке – костер, возле которого сидят нищие

III

1

Хочется спать. Не возможно надолго сфокусироваться

Болотами – времени дыры.
Как торф, накопили думы.
Мне дано было под камнем землянку вырыть
И дышать вновь осевшим дымом.
И город в честь старца Петра
Был выстроен зрячим зодчим.
Столетиям он – конура,
А крыши в пыли многоточий.
Он будто пустой переплет,
Полкниги уже – самокрутки.
(Мерещится – камень поет)
Лишь Вечность берет на поруки
Триста седых сыновей,
Что рухнули в камня топь,
Двенадцать умерших царей…
Перешил я шинель в пальто.

В свете фонаря летает пыль, падает, превращаясь в Александрийский столп

2

По воздуху плывет свеча. Из дыма появляется бродяга в лохмотьях, пытается задуть свечу, но у него ничего не получается.

И свечи оплавляются. Застынет воск
Фигурой третьего царя,
Сжигающего пакли содранных с лица волос,
Намотанных на якоря.
Не виден дым свечи –
Той Тайны рождества из смерти…
И снова восковые палачи
Фитиль свечи переплетают в плети.
Свеча погасла,
Воск застыл столпом.
И как слеза, в лампаде масло,
И в ней фитиль, как по щеке кнутом.

Свеча гаснет.

IV

1

Перекресток

На стене жестяное имя.
Прибито гвоздями время.
Нева – пересохшее вымя.
Парадный подъезд к веку креном.
И мысли, как белогвардейцы,
Убиты на поле брани.
И ветер от флага отклеился.
До шара истерлись грани,
А шар тот, как снежным комом,
Падает в пропасть мыслей.
Человечество – старым домом,
Эпохи-таблички повисли…

И падают в яму годы
Расстрелянными телами.
Дождями ночей – небосводы,
А слезы сухие – днями.
Покинул свой пост патрульный
(Он ждал почему-то рассвета),
Разбросал по карманам пули,
Которыми Октябрь расстреливал лето.

Людовик XVI и Марат смотрят на табличку «ул. Дзержинского»

2

Дым…

Затяжка… Выдох… Как в тумане.
Силуэтами замазан взор:
Один на вылет ранен,
Другой убит в упор.
Ищу я пулю в лужах крови,
А кровь как белая – туман…
Он каждый вдох мой ловит,
Как вороного в табуне аркан.
И через комнату – карета,
А стук колес по мостовой, как вальс…
И гаснет сигарета,
Дотлев до самых пальцев.

Из брички выходит красногвардеец с флагом, останавливается и отдает мне честь. Ямщик поворачивается ко мне и стреляет.

V

1

Тихо. Штиль.

Оторвался от ветра флаг
И упал на московских улиц
Заваленный людьми овраг.
Дворник собрал все пули,
Выпавшие из тел.
Под крыльцо живьем закопали век.
У меня в спине прах скифских стрел,
А в венах меняющих русла рек
Воды. А у подножья стен
Окурками тлеет время.
На груди – цирковых арен
Пустыри, где пляшет язычников племя.

В свете фонаря мерещится падающий памятник Ф. Дзержинскому

2

Хочется спать. Не возможно до конца понять, что явь, что сон.

И выжженная степь перед глазами,
И конь хромой идет меж пепелищ.
Лишь дурень перевяжет ему раны небесами,
И вымоет из язв гарь сухую тишь.
А ночью конь увидит сон,
Как вновь проступит белый камень стен.
И затихнет вновь старый Дон,
И высохнет у берега пена.

Уснул

VI

1

Стол. Стакан с горячим чаем.

Щели дверных проемов
Замажет стеной тишина.
Харон правит паромом,
Плывущем в бокале вина.
На дне ком – Аида глаз.
И время стоит пирамидой.
И в небе, как башня Спас,
Курантами рушит глыбы.
И паром поверх бокала
Вьется годами ветвь
И сталкером сквозь порталы,
Как оголенный нерв,
Проходит клейменный веком.
Устами вновь стал причал.
На дне вновь пустого бокала
Восстали вновь жизни реки.

Чай остыл

2

Ветром отрыло окно…

…И стелется сквозняк по полу,
И дым под самым потолком.
Потопил Харон гондолу
И по воде ушел. И вывеской «ГОР. КОМ»
Повисла в небе паутина,
И пылью ветер оседает.
Под ногами дней трясина
В тумане камень потопляет.
И ночь пустым стаканом,
На дне его Харон-моряк.
Вставать мне завтра рано.
…По полу стелется сквозняк.

Закрыл окно

3

Балкон. За окном – мороз, поэтому закрыто. Курю…

И пепел сумерек на пол
Осядет, скомканный рассветом.
И письменный исписан стол.
Как выкуренные сигареты,
Мысли. Силуэты из окна
Выбрасываются. Кареты,
Судьи… Плахой – тишина,
А кровью свет. – Рассветы
Бросает в сумерек бокал
Тот, кто на мгновения разбил завод часов.
Время, как расплавленный метал, -
В итоге звон колоколов.

Открываю окно. Смок вытягивает.