***

Ты не поверишь, что не помню ни голоса, ни ресниц.
Это я сам решил – без апелляций, впрочем,
Просто забыть, как сон в круговороте лиц,
Блеск твоих темных глаз, до наступлений ночи.

Так было мне невдомек, понять всю ту чушь вокруг,
Что в диком танце сеял юной, дрожащей дланью,
Рамки, по меньшей мере, добрый и верный друг,
Я принимал преградой глупых, условных граней.

Что же тогда рвало душу на лоскуты?
Что же тянуло так к холоду и печали?
Множили черных дней, вороны пустоты,
Как же не предрешил этот исход в начале?

Знаешь, я все забыл, только мои ладони,
Рук тех тепла не вспомнят даже на эшафоте,
Просто спустя года я тебя, все же, понял,
Усмирив пыл и гнев, пламя желаний плоти.

Нет холоднее глаз, подлых речей и строк,
Что не взаимны были, их не понять никак,
Молча оставим это, лишь подведя итог,
Я был влюблен настолько, насколько был злейший враг.

Снова пришел конец очередного дня.
Снова забрав покой и ток душевных сил,
Только прошу тебя - тихо меня прости,
Я наконец-то смог, правда, тебя простил.

Громких и едких фраз бросим еще комок,
Пусть потревожит он пустую, чужую грудь,
Это последний блок искренних, глупых строк,
Ладно, тогда – пока. Свидимся, как-нибудь.

Нет глубже ран внутри, чем не взаимность слов,
Нет холоднее рук, если мужчина – враг,
Нет им страшнее и, нет, тяжелей оков,
Чем по расчету слов, но невзаимный брак.

Холодом жалит кровь, сердце стучит сильней,
Но, просто, все, поняв должен один уйти.
Это таков закон жизней чужих людей,
Лишь, уходя, безмолвно ей пожелать любви…