Второму валенку 1

Он приходит, спокойный и тусклый, как лампа на сорок ватт,
Курит непрерывно, одну за одной, десяток подряд,
У него в груди пульсирует комом его персональный ад,
Намертво заваренный в клетку железных нервов.

Я, как запах крови, издали чую чужую беду,
Он совсем не первый, кто при мне спекался в этом аду,
Я-то знаю, что делать: успокою, выведу, слова найду,
Уж поверьте мне: он далеко, далеко не первый.

И сердце требует вырвать, выбить этот ад у него из груди,
Требует кричать в пролеты лестниц: "Не уходи!"
Обволочь, окутать, лелеять, не бередить -
Вот только у него внезапно другое мнение на сей счет.

Я же сильная, взрослая, вечно в поисках горящих изб,
А он берет меня на руки, смеется, мол, крепче держись -
И сердце с тихим звоном куда-то катится вниз,
И хочется в этих руках оставаться еще и еще.

Железным Феликсом, каменным Командором, китайской стеной
Намертво в землю вкапывается рядом со мной,
Улыбается и говорит: "Что же ты, опирайся, не стой
как не родная - ты знаешь, я выдержу любую тяжесть"

И я не стою, я ложусь лопатками на теплую твердь:
Вот бы так насовсем, и чтоб разлучила лишь смерть...
Только ведь не умею, сорвусь, уйду в круговерть -
"Потерявши - плачем", и как тут иначе скажешь...

Он приходит, спокойный и тусклый, как лампа на сорок ватт,
Курит непрерывно, одну за одной, десяток подряд,
У него в груди пульсирует комом его персональный ад -
Только он чересчур силен, чтобы этим со мной делиться.

Я, как запах крови, издали чую чужую беду,
Он совсем не первый, кто при мне спекался в этом аду,
Если будет нужно - я, конечно, по первому слову приду...
Только слова не будет. Он слишком гордая птица.