Козьма Фирсович Крючков

Донской казачок Усть-Хопёрской станицы,
Курчавый красавец в фуражке на фото,
За подвиг геройский близ прусской границы
Крестом награждён, стал любимцем народа.

К началу войны чин имел приказного,
Всего лишь одна полоса на погоне.
Я вижу его на коне, удалого,
И вижу за немцами эту погоню.

В его подчинении — только лишь трое,
Что приняли битву, не чувствуя страха,
Запомним мы этих отважных героев:
Крючков, Щегольков, Иванков и Астахов.
 
А их — двадцать семь, им удобней на горке,
Бывалых нарядных немецких уланов.
Вперёд на врага! И неважно, их сколько,
Противник в смятении, как то ни странно.

Пять немцев погибли от пуль, остальные
На русских летят на конях в контратаке,
Козьму окружила из них половина,
Винтовка в неравной потеряна схватке.

Рукой окровавленной выхватив шашку,
Он ринулся смело на пики ландвера,
За Родину парню погибнуть не жалко,
Спасала его христианская вера.

Под ним — его конь удивительно резвый,
Досталось от вражеских пик ему тоже,
А также от палашей острых порезы,
Одиннадцать ран кровоточат на коже.

Когда же рука драться шашкой устала,
Козьма у противника выхватил пику,
Проколоты немцы немецкою сталью,
С казацкой сноровкой и силой великой.

Лишь выжили трое улан в этой битве,
Погнали коней — и спасли свои шкуры.
Солдаты ландвера Козьмою разбиты,
Валялись в траве, словно дохлые куры.

Шестнадцать ранений. Пять дней лазарета,
И снова Козьма наш готов к новым схваткам,
Геройское сердце молитвой согрето,
Он рвался туда, где опасно, где жарко.

Пять лет пролетело в сражениях разных,
Теперь он хорунжий и бьётся за белых,
И, верный присяге, смерть принял от красных,
Душа его взвилась в бескрайнее небо.

Пускай он погиб, похоронен в могиле
Близ дома родного в казацкой станице,
Но смелость его, богатырская сила
Вошла в нашу память отдельной страницей.