Реквием 1812году

                1
Горит стозвоном слобода,
Звонарь вздымает к небу руки,
Бегут, как талая вода,
Написанные кровью муки.

Многострадальная моя!
Слова теряются в догадках,
За что же выпала стезя
Ходить на рубище в заплатках?

Француз, не ведая преград,
Шел на Москву смоленским трактом
Сломить навек Московский град –
Победоносным арьергардом.

Но помнят русские полки
Величие российской славы!
Уж бьются славные клинки
На подступах французской лавы.

О чем же думал наш герой,
Отбросив юные порывы?
Шестнадцать минуло годков,
Изъели душеньку нарывы.

Он не о славе помышлял
И не о почестях сражений.
Сорвать капкан юнец мечтал
Из лап бесславных унижений.

К стопам отца корнет припал
С мольбой на ратные сраженья.
Отец сказал: «Ты слишком мал!
Тебе не выдержать гоненья,

Теснит французская армада
Под стены древнего кремля,
Ушла великая плеяда,
В могилах русская земля!

Орлов, Румянцев — имена,
Их помнит русская строка.
Суворов, Меньшиков, Потёмкин —
Сыны, не знавшие порока.

А ныне пятится назад
Кутузова лихая рать.
Горят амбары, трупы, смрад,
Мужик таится, словно тать».

«Отец! Твои ли это речи?
Мне кажется иль я в бреду?
Сынам отечества на плечи
Смерть руку ложит наяву».

«Как смеешь ты, щенок безусый,
Отцу такое говорить?!
Победный луч уж очень тусклый,
В солдатах жизнь едва горит».

«Отец, а помнится, намедни,
Когда толкались на балу,
Вы генералу говорили:
„Француз падет под кабалу!

Сильны российские редуты,
И армия у нас сильна.
Царь-батюшка не сеет смуты,
Война для них обречена“.

И вот война уж на пороге,
Теснит француз, горят хлеба,
А вы, не думая о боге,
Поносите! Не убоясь суда.

Пред смертью матери зарок
Я дал – любить тебя до смерти!
Но вот какой печальный рок:
Ты умер, папенька, поверьте!»

Сказал с поклоном: честь имею!
Простился с Глашей молодой.
«Я об одном сейчас жалею:
Что не целована тобой,

Что наши взгляды любовались
Украдкой тайною от всех.
Что наши руки миловались,
Не зная первородный грех».

Всплакнула девица печально,
Припала к юному лицу.
Сорвала с пальчика венчально
Кольцо, янтарную слезу.

Вскочил ослушник на коня
И, сиротливо озираясь,
Запомнил отчие поля.
«Прощайте!» — крикнул, улыбаясь.
               
            2


Тянулись к западу обозы.
Змеей мелькала череда.
Война и смерть, шипы и розы,
Забвением дышат города.

Петляли версты на ухабах.
Зловонно близилась беда.
Неспешно, умиротворенно по полю ехала арба,
И над арбою возвышались рядами павшие тела.

Циничны воинские будни.
Блестит кровавая роса,
Солдаты помнят, как о чуде,
Чем пахнет русская коса.

Через кордоны и леса
Скакал корнет, текла река.
Судьбы сомкнулись полюса
У штаба русского полка.

«Прошу зачислить меня в полк,
В военной службе знаю толк.
Не воевал, но обучался,
Был, знал и к службе привлекался.

Мой аттестат — мушкет и шпага —
Докажут вам, какого ранга,
Не на словах, а в верной схватке
Сражусь с любым я в смертной давке».

«Да вы горяч, я вижу, сударь,
Я вижу в вас большую удаль.
Ну что ж, беру вас с потрохами,
Ваш пыл проверим мы делами».

В сражениях проходили дни,
Грубели юные черты.
Закалкой пятились они,
Кроваво открывали рты.

Делили горечь поражений,
И за потерями потери
Лежала сага отступлений.
Москва! Француз стоял у двери.

«Сыны! Доколе пятиться мы будем,
Москву без боя отдадим?!
Или гордиев узел перерубим,
Огню французов предадим?

Я слышу песню барабанов,
Они зовут на ратный бой!»
Слова печальных истуканов: «Бородино!
Бородино!» — шептал волной пехотный строй.

Из века в век молитвой славим:
Во имя сына и отца!
С молитвой Бога умоляем
Послать небесного гонца.

Молитвой дух свой укрепляем,
Пред боем каемся в грехах.
Молитвой павших поминаем,
Находим истину в стихах.

«Благослови, отец!» – «Благословляю
На ратный подвиг, раб Андрей!»
В душе молитву прославляя,
Живем надеждой в новый день.

Чадит причудливо кадило,
Над ратным полем блеск костров.
На небе отблески горнила
Вздымает огненный покров.

В минуты, когда сердце рвется
Сквозь тернии к милому крыльцу
И хочется достать до донца,
Прижаться к матери, отцу.

Взглянуть на миг в глаза любимой,
Сказать заветные слова.
Увидеть на лице красивом
Румянцем пышущий овал.

Отрадой тянутся минуты,
На шее женский медальон.
Портрет, счастливых дней заветы,
В мешочке волосы, как лен.

«Глафира! — c юных губ слетало. —
Вернусь ли я еще к тебе?
На крыльях счастья нас качало,
Ты помнишь радость обо мне?

Или забудешь мое имя?
Забудешь, как ненужный сон,
Когда любовь посадит семя,
Венчальной песни перезвон.
                3

Гром разорвал краюху неба,
Развеял мысли о былом.
Свистели ядра, били в нёбо
Кромсали землю под огнем.

Галдели пушки: ходу, ходу!
Из жерла сыпался металл.
Стервятники читали оду,
Стекала кровь в пустой бокал.

Перемешались в ратной схватке:
Солдат, поручик, генерал.
Смерть раздавала в свальной лавке
Последних почестей аврал.

Сходились в давке рукопашной,
Штык колет вдоль и поперек.
И бьются в схватке бесшабашной
Иль убегают наутек.

Войны публичные подмостки
С кургана наблюдал корнет.
Вот смерти первые наброски
Диктует жизненный сонет.

Приказ Кутузова держаться
Раевский принял как устав.
Не отступать и не сдаваться!
Не растерять в бою состав.

На левый фланг смотрели пушки.
Удар! Удар! Закрыта брешь.
В крови французские макушки
Бегут, чтоб снова взять манеж.

Лавиной вновь идут французы,
Курган вздымался над толпой,
Как непокорные зулусы,
Солдаты держат гордый строй.

Как море точит сонно глыбу,
Волна наскочит, вновь отхлынув,
Так верный паж готовит дыбу,
Кутайсов пал, под градом сгинув.

Армадой двигались полки,
Курган усеян трупным смрадом,
Бегут французские стрелки
К непокорившимся отрядам.

И вот до гибели два шага.
Во славу! Лихачева рать,
На помощь шли пищаль и шпага,
Как сходит божья благодать.

Затишье. Ждут приказ орудья,
Хрустят песчинки на губах.
Рябит в глазах от многолюдья,
От буйства, что рождает страх.

Заговорили пушечные жерла,
Кромсая неприступный бастион.
В жестокой схватке душу грела
Лишь мысль, что это страшный сон.

Француз поддавливает с фланга,
Бросает силы на фронта.
Курган-Бастилия без флага,
Еще сильна твоя орда!

Но силы воинов на исходе,
Звенит и кружится земля.
Блеснул клинок на ратном взгорье,
Сочится кровь в безумье дня.

«Держать фасон!» — взметнулся голос
И тут же пал на злобу дня.
Но дал надежды слабый колос
На жизнь на стыке сентября.

«Корнет, нас остается меньше.
Вы молоды, вам надо жить!
Бегите и, прошу, не тешьтесь
Надеждой, о вас не будут говорить!

Нас окружают, ну же, ну же!
Корнет, бегите, луч угас.
Иль вы хотите в липкой луже
Найти забвение в ранний час?»

«Я сам умею умирать!
Сойти на нет на поле брани,
За честь почту я жизнь отдать
Без принужденья, без печали.
Я сам умею умирать!»