Неминуемое присутствие серого во всем

                Нечто прекрасное в этом мире
                Может произойти в полуторокомнатной квартире,
                Когда луч света оказывается в клубах серой пыли.

Белый голубь впечатан в асфальт серыми шинами.
Неминуемое присутствие серого во всем!
Эти маленькие пылинки много добились:
Столбы светофоров, дорожных знаков,
Фонарей и прочей поэтической утвари.
Цвета патрулей,
Взрослых,
И еще тех, кто пока не работает, но уже знает о ней.
Некоторые из них там даже бывали.
Такие, как я, например.
Наивно.
Супер! Никогда не думал,
Что жизнь может к такому скатиться.
Однако, вот он я! Здравствуйте!
Стою в клубах пыли и думаю:
«А идти - ли?»
«Конечно идти! Пыль проникает внутрь органов,
особенно твоих любимых. Уходи отсюда, но не беги,
сломя голову! Не слушай о подготовке
и запасных путях! Помни –
вера и тренировка,
удача и страх!»-
Такой вот сверхчеловек в моей голове развернулся
И помахал мне рукой.

Чувство страха  не так уж и сильно.
Есть посильнее –
Внезапная боль.
Бежать при появлении неизвестности?
Без ноля единица лишь ноль!
От непонятного убежали, и теперь дома есть,
Что поесть,
Где посрать,
И уснуть, набухавшись.
Но и в такой жизни бывает внезапность.
Редко, конечно,
Или так часто, что приелась уже.
Эта редкая или сплошная опасность
Обсуждается каждый будничный день!
И даже в те,
Что окрашены красным!
Мусорщик
по воскресеньям, обмениваясь со своей тележкой и баками
комментариями в сторону жителей этого дома,
однажды просыпал на асфальт кучу мусора…
Прооравшись минут с пять,
стал подбирать.
Там была облупившаяся красная краска со штукатуркой.
«Вот они – куски моей жизни, что не вернуть…»-
Подумал я за него.
Мне противно, когда за меня думают.
Я оставляю его в покое.

Дать руку ближнему
В корыстных целях…
Уж лучше буду дальше писать музыку, стихи и песни.
Может быть дальше лучше будется
писать,
играть
и петь.
Вот эти три вещи,
За которые я готов, как зверь свирепый, реветь,
Над которыми я готов днем и ночью корпеть,
Из-за которых я готов в расстроенных чувствах
Плакать, но идти дальше,
Несмотря на всю пыль, эту серую,
Скрывающую заката медь,
Даже в этой стране огромной,
Символ которой давно не медведь.
Может быть этим символом стала машина,
Окрашенная с палитры из двух цветов.

Провинция. Огромная,
Изнутри серо-синяя,
Как небо над ней и над всеми, в дожди.
Ставят себе на крыши тарелки –
Триста каналов! Окопайся, сиди и смотри.
Я даже видел тарелку размером с небольшой дом!
Сам он был побольше размером,
Перед ним – палисадник,
Посудина – в нем.
На этих тарелках пыль собирается тоже.
На водонапорных башнях и на крышах домов,
На колодцах и скважинах,
На солениях в подполах.

А не в провинции
Все просто в больших масштабах.
Все просто чуточку усложнено.
В общем-то, это тоже село.
Разве что:
Интернет побыстрее,
Транспорта больше,
Пробки,
Вино.
И цифры пришли к светофорам, дабы следить за трафиком.
«ЛОХУЙ» тут тоже пишут,
Если не на заборах, то в лифтах,
На подоконниках, рамах. И на стекле
в моем подъезде
написано «СУКА» помадой.
А на уличных стенах – реклама специй
И реклама «ХВАТИТ БУХАТЬ!»
Но все эти надписи, как В. И. Ленин, в пыли,
И сами когда-то сотрутся в пыль,
И будут заменены новыми –
Такими, что одобрят
(некоторые и нет)
Новые вожди.
Такие же «новые»,
Как и Ленин,
Что стоит в каждом городе, как патрули, неизменно.
Только стоит он, не представляя опасности.
Как и они,
Краешком глаза он смотрит в карман,
И продолжает дальше терпеть митинги и парады, ленно.
Пятьдесят пять томов собраний его сочинений!..
Масштаб адронного коллайдера среди пылесборников.

Я собирался уже выходить отсюда,
Но вспомнил, что нужно еще что-то сделать.
Стоял обездвиженный, какое-то время размышляя,
И окончательно это забыл. Плюнул.
Закрыл дверь, открыл другую. Захлопнул.
Вызвал лифт. Дождался.
Зашел. Нажал на первый.
Третьи двери закрылись, а я до сих пор ковырялся в памяти.
Привычный толчок сверху в низ.
Двадцать секунд спуска.
Небольшой толчок снизу вверх.
Двухсекундная пауза, и лифт распахнулся.
Я спустился по лестнице к домофонной двери.
Нажал кнопку, но должный звук не раздался.
Я толкнул дверь и оказался на улице.
Посмотрел на домофон –
Не мигает. Сломался.
Поднимаясь по лестнице, ведущей от подъезда во двор,
Я услышал приближающийся топот из арки
по правую от меня руку.
«Бог умер – его сожгли!» - срывался мужской голос оттуда.
Реверберация мистифицировала этот крик.
Затем раздалось «шшшш» от подошв,
И топот стал удаляться в другую сторону.
Наверное, парень переборщил с дурью и Ницше.
Но в одном он был прав –
И в космосе есть пыль.