Городская окраина... Цикл...

Городская окраина.
       Лысая сопка.
Три девчонки-подружки.
       Багульника пламя.
Мы бежим от подножья
       по узенькой тропке
Босиком. И земля
       горяча под ногами.

Тёплым ворсом трава
       гладит девичьи пятки,
Запах нежной листвы
       лёгкой негой дурманит.
Налетел ветерок.
       Мы играем с ним в прятки.
А потом долго-долго
       лежим на поляне.

Смотрим в неба бездонного 
       синюю чашу.
Облака-корабли
       проплывают над нами.
И тепло от земли...
       Вспоминая всё чаще,
Возвращаюсь в свой город
       воздушными снами...

                * * *   
Тропинка вдоль реки. И мы по ней
Спешим, поднявшись утром раным-рано.
- Верушка, не гони своих коней.
  Не убежит заветная поляна...

Смеётся баб Маруся. Мне смешно.
Бидончик, рюкзачок. Краюха хлеба.
Мы рано в путь отправились. Темно.
А мне б ещё поспать. В постельку мне бы.

Но бабка непреклонна: "Ей-же-ей,
Упустим драгоценнейшее время!
А ну-ка, оседлаем щас коней -
И с ветерком! Давай-ка ногу в стремя!"

Смеётся бабка. Где уж тут "коней"?
Идём пешочком по лесной тропинке.
И с ней не скучно. Весело мне с ней.
На поясе - бидончик и корзинка...

Вот, наконец, поляна.. Чудеса!
Весь склон горы в искринках земляники!
Ручья журчанье, птичьи голоса
И на берёзках солнечные блики...

А запах!.. запах!.. Вот и всё. Домой.
Тропинка вниз. С горы. Покой. Усталость...
Как хорошо там было, Боже мой!
Как хорошо! Жаль, в прошлом всё осталось...

                * * *
Я в сотый раз письмо твоё читаю.
И не могу поверить. Не могу.
Твои слова - пугливых птичек стая,
Что зябнут на холодном берегу

Реки, что все мы жизнью называем.
На берегу давно ушедших лет.
Письмо твоё читая, забываю
Про всё. Лишь вижу на стене портрет.

С портрета смотрит юными глазами
Мой дядя. Тот, которого уж нет.
Письмо твоё, омытое слезами,
Дрожит в руке. На нём печали след.

Ты пишешь, мама, что портрет украли,
И письма-треугольнички с войны.
И орден дяди, и его медали.
И оттого слова твои грустны.

Ещё украли бабкины иконы,
Старинные, которым нет цены.
Но главное - печаль твоя бездонна
По этим треугольничкам с войны.

Кому они понадобились, Боже?!
Они бесценны лишь в своём дому!..
Давно уж мамы нет. И всё же... Всё же...
Я кланяюсь ЕЙ. И её письму...

* * *
Огонь в печи. Открыла дверцу.
Любуюсь таинством огня.
И согревает он меня.
И так тепло! Легко на сердце!

Танцует, лижет угольки.
То вспыхнет, то вздохнёт устало.
То бросит вдруг из поддувала
Горячих крошек огоньки.

И музыка из ниоткуда,
И этот танец - волшебство!..
И мне не надо ничего,
А лишь смотреть на это чудо!

И верить... в таинство... его...

        * * *
Провинциальный ресторан.
Знакомый вальс… На фортепьяно…
Седой гусар, немного пьяный.
И вкусных запахов дурман.

Она - напротив, у окна.
В старинной шляпке, под вуалью,
С накинутой на плечи шалью,
Недостижимо-холодна.

Гусар с неё не сводит глаз.
А рядом юные кокетки-
Блондинки. Смотрят на брюнетку,
Как будто видят в первый раз.

На улице уже темно.
И в чашке кофе остывает.
Она ж, про кофе забывая,
Глядит в замёрзшее окно.

Что видит - неизвестно нам...
Седой гусар встаёт, подходит.
Садится. Разговор заводит.
О чём? Известно Небесам.

Он шутит, воодушевлён
Большими карими глазами.
Как будто бы сдаёт экзамен.
Как будто в первый раз влюблён...

Две одинокие души
Здесь повстречались не напрасно.
Их встреча так была прекрасна!
И так улыбки хороши!

Что будет - не дано нам знать.
Но даже если этот вечер
Был их единственною встречей,
До смерти будут вспоминать

И ресторан, и тихий вальс,
Что лишь для них звучал весь вечер,
И нежность рук, и эту встречу,
Что так важна для них сейчас...

Гусар? И что, что не гусар?
Ну, капитан. Такой отважный!
И пусть кораблик был бумажный,
Для них он словно Божий дар...


                * * *
Белой шалью с каймой на прощанье укрылась зима,
Подарила весне оренбургский платок тонкой вязки.
Засмеялась капелью весна, заглянула в дома,
Навела чистоту, превратила обыденность в сказку.

Заискрилась по лужам охапками ярких лучей
И притихла, чтоб новые нежные песни послушать.
Зазвенел ей в ответ восхищённо... влюблённый ручей.
И оттаяли чьи-то, застывшие за зиму, души...

          * * *               
Таинственные рожицы внучат,
Все в красках акварельных. И глазёнки
Так хитренько, загадочно блестят!
И смех из-за стола, весёлый, звонкий...

Вхожу... и всё. Мгновенно - тишина.
Ладошками чего-то там прикрыли.
Ведь бабушка не может, не должна
Увидеть, что они там натворили.

А завтра вдруг раскроется секрет:
8 марта. От внучат подарки...
И мир в душе, улыбками согрет.
Такой простой, волнующий и яркий!..

* * *
Воробушек чирикнул под окном,
Нахохленный, взъерошенный, продрогший.
А на дворе прохладно и темно.
И  куст сирени снегом припорошен.

Я вышла. В дом погреться позвала.
Взглянул… Но в гости напрочь отказался.
Тогда в горсти пшенички принесла.
И разговор меж нами завязался.

Спросила: «Чей?», «Я,- говорит, - ничей.
Сам по себе».  Свободная, мол, птица.
А звёзды, словно тысячи свечей
Горят. Им в небе суждено родиться.

Вот так и он. Поговорить не прочь,
Общеньем себе душу согревая.
Ну, а потом… опять седая ночь.
И ветер, что так грустно завывает.

Воробушек ручным не может стать,
Хоть рядом с человеком проживает.
Он, чтобы жить, не может не летать.
В полёте лишь живёт душа живая…

                * * *
 Играли девочки в войну
 За крайней хатой...
 Взрывали крики тишину,
 Ведь мы - солдаты!
 В руках у каждой автомат
 И нож... бумажный.
 А кто чьей армии солдат
 Не так уж важно...
 Всё это было как вчера.
 Куда уплыло?..
 За дальней хатою гора.
 Внизу крапива.
 Я оступилась. Кувырком -
 В крапиву прямо.
 А как уж выбралась - потом
 Расскажет мама.
 Босые ноги - в волдырях,
 Но я не плачу.
 Мы побеждали боль и страх.
 А как иначе?
 Играли девочки в войну.
 Забыв про беды.
 А мамы... помнили Весну
 Большой Победы...

               * * *
    
            
Древесно-стружечные плиты...
Недавно купленный комод...
А вспоминается забытый
Послевоенный давний год.
Так трудно маме приходилось!
Так много было разных бед!..
Купить бы мебель... Не случилось.
Нет денег. Но помог сосед.

Комод. Тяжёлый. Деревянный.
Покрыт олифой. Но... красив!
Он нам казался самым-самым!
Как песни простенькой мотив.
Когда она пронзает сердце
Своей наивной красотой...
Я помню тот комод из детства,
Такой естественно-простой!

Его нам сделал дядя Коля,
Сосед. Хороший человек...
Пришёл с войны. Работал в школе.
Герой... Но прожил целый век
Один. Любил он мою маму.
Она же... помнила отца.
Его любила. Это драма.
Но... не терял никто лица.

И все соседи жили дружно.
Примером вечной доброты...
У них бы нам учиться нужно
Азам душевной чистоты.
    
* * *
     Вот уж простились с Вьюгой,
           дикой, красивой, снежной.
Здесь мы теперь с подругой,
           непостижимо нежной.
Вкрадчиво-тихий шёпот
           веток, набухших почек…
Мы  не даём зарока 
           спать в колдовские ночи…

Долго так снилась! Не торопилась.
           Ждали её мы страстно.
Ждали, и не напрасно!
            Как же она прекрасна!
К чёрту метели! Мы так хотели,
            чтоб, зазвенев капелью,
Нас подняла с постели.
            И ручейки запели…

Как же неосторожно
           смотрим в озёра – очи.
Смотрим, но невозможно
          знать, что она пророчит.
Сильно, надёжно, смело 
          все загражденья рушит.
В плен захватить сумела 
          наши сердца и души…