Некому сказать

                "Моим стихам, как драгоценным винам,
                Настанет свой черёд"  (с)
   
               
      Эх, Марина!
                При чём тут вина! -
      нате лет через сто, мол,
                кушайте...
      Иногда поэту,
                "себе, любимому",
                как слону ощутить дробину,
                как дождю побывать дубиной,
      нужен -
                элементарно! -
                слушатель.
      Один единственный.
                Да не абы какой зевающий.
      И не завтра нужен -
                ещё вчера!
      Чтоб кошмар гвоздя в сапоге поэта
                принимал за кошмарище,
      а вот чёрта в ступе -
                как дважды два.

      Да где ж его взять-то со ртом разинутым?
      Уши вон - дверью настежь
                и хапают всё подряд, но...
      ни тени страсти!

      Под мат
                и "ату! мазила!"
      грохочет хохот:
                "массам не понятно!"

      Допускаю, что надо проще
      ("еретичней" -
                по Пастернаку):
      языком берёзовой рощи
      или вовсе -
                послать к пернатым...

      И под стать придорожной пыли
      оседать на "CD" и плёнках,
      забивая эфир "крутыми"
      постулатами всех влюблённых:
      "ты мне снишься" -
                до дыр, до гроба! -
      "кровь - любовь"
      и "разлуки - муки"...
      И всё прочее в том же духе:
      вышел зайчик -
                и опа!
                опа!
      Да валил бы ты, дядя Грин,
      со своей Ассоль!
      Блин, на фиг, блин...
      Отстой!

      Или вот ещё метод.
      Спасаясь от стужи летом,
      раскатать губу в стадион-губищу
                и, смачно её слюня,
      загружать слезою страну-жилетку:
      "Граждане! Послушайте меня!"

      Мир укромен по-разному,
                каждому
      жизнь дарует свою трубу
                и свои отдушины:
      меня вот лично
                не тянет к гражданам,
      но всё тот же колокол
                где-то внутри -
                "Послушайте!"
      "Послушайте!
      Ведь, если звёзды зажигают -
      значит -
                это кому-нибудь нужно?",
      "Альпинистка моя",
                "She's got it" -
      обнаруженные отдушины.

      Эх, Марина!
                Да что там вина!
      На пожарах сердца
                я сам себе кардиолог:
      понимала б меня моя любимая -
      и не надо ни завтрашних вин,
                ни сегодняшних стадионов.

      Единственный слушатель, которого жду,
                а его всё нет.
      Мне и нужен-то пустячок:
      посветить внутри да прибрать,
                навести по углам порядок...
      Грех наскакивать моськой на бронзы зло
                и гранита бред.
      Все течёт!
      Если некому слушать -
                любая строка корява.

      Ну, а некому слышать -
                и вовсе дела - дерьмо.
      Что бренчать балалайкой -
                на балкон-то никто не выйдет!
      Иногда у поэта мозг, что глазок дверной:
      вижу радужный мир,
                но меня этот мир не видит.

      Я сегодня, поди, ни словца бы не выродил,
                ни строки,
      если б напрочь разбила плоть духовная близость.
      Не с руки мне наутро брилось
                и всталось не с той ноги,
      ибо та, что любила меня всю ночь,
                на меня же всю ночь и злилась.

      Ну, не слышит она меня!
                Хоть я тресни, хоть добела
      раскались и айда на вынос! -
                глуха - как в танке.
      Эх, Марина!
                Сейчас бы
                того вина!
                Драгоценного!
                Допьяна!
      А зачем мне его игривость на катафалке?!

      "Свой черёд" - это карцер,
                а карцер - антигуманен,
      адекватен концу,
                как ночи день,
      перечёркнутый чистым листом бумаги...
      Может, хватит очередей?

      Я сижу, недобрит и зол,
                гармонируя с теснотой
      мелкой мысли
                (всего одной)
                на бескрайних просторах слова:
      может, я по душе простой
                столковался совсем не с той? -
      мы же оба уже лет сто
                как в избу не носили сора...

      Нет ответа. Болит душа.
      Как вокзал,
                нежилое во мне гудит,
                манит в дальние дали.
      Некому сказать:
                "Тяжело дышать,
                давит"...


------------------------------------
    ПВЛ      август 2004г.