Сказки Арины Родионовны. О Больной стране, Народе

      
Сказки Арины Родионовны. О Больной стране, Народе и ЖКХ


       -Хочешь, я расскажу тебе сказку, дружок?!

Давным-давно, когда  тебя, мой милый, еще и  на свете-то Белом не было, жила себе, поживала красавица  Большая страна. И всем она была хороша: крупная, да справная, косы хлебные до земли голубыми ручьями, да реками переплетены, глаза – огромные - озера синевы нерасплесканной, губы алые, как закат солнечный. Невозможно было налюбоваться такой красотой, за то и любил ее Народ, любовью преданной, больше жизни самой любил, готов был за нее и в огонь, и в воду, и на мечи вражеские с голыми руками, если надо было, пошел бы.

-А ЖКХ, это кто, няня?

-Об этом, милок, позже, он тогда тоже, как и ты, еще на свет не народился.

А уж приданное у Большой Страны какое! Не было во всем мире невесты богаче: злата-серебра – не счесть, а земли – год идти будешь, ноги сотрешь, а не обойдешь. Земли плодородные, да богатые, хранили в себе недра бесценные, что злато-с серебром и в сравнение не шли. В лесах зверя пушного видимо-невидимо, в реках рыбы ценной – ловить - не переловить.
 
Всем на зависть невеста. Да, вот только стали за ней замечать: выйдет во двор, обязательно ногой в коровяк вступит, за ворота пойдет – все ямы, да ухабы ее будут. Сначала думали, может на глаза слаба.

А дальше – больше: говорит одно - делает другое. Пообещает – забудет, правой рукой приглаживает, левой кнутом хлещет. Поняли тогда все, что больна она, да видать не на что иное, как на головку свою красивую. Красоты Бог дал, а ума, видать, подзабыл.

Но все одно, любил ее Народ, не смотря ни на что, только все чаще стал называть Больной Страной.

Сватались к ней женихи заморские – всем отказывала, силой взять пытались, но Народ отстоял. Весь как один поднялся и от кривляки-Французишки защитил. А уж Германец, сколько раз пытался Красу ненаглядную под себя подмять, но и здесь народ не позволил над своей Больной страной глумиться.

Только вот раз за разом, стал Народ примечать, чем больше он о ней пекся, да заботился, тем все больше и больше охладевала к нему красавица. Все ей казалось, мало мол, он ее любит, да плохо ей служит, преданности в нем совсем мол, ни на грош. Все подозревала за ним подлости, да измену.

Вот уж вроде и всех посягателей-иноверцев Народ поразогнал, трудился до седьмого пота, жить бы, да радоваться. Ан, нет, мамки, да няньки, которые Больную Страну растили да обихаживали, все больше от Народа, отваживали. Стали ей пуще прежнего нашептывать про замыслы лживые, подлючесть великую, что продал ее Народ, дескать,  за водку, да за табак.

А поскольку с головой-то у самой красавицы с измальства неладно было, знала она сердешная, про свою болезнь, потому только мамкам, да нянькам и доверяла.
 
Отлучили Народ от Двора, запретили к Больной Стране напрямую обращаться, только через посаженных министров, да чиновников. Ну, а те и рады стараться.
 
Вот тогда и народился  ЖКХ. Только он, по началу, маленький да хиленький был, и дело у него было одно - Народу помогать. Вроде, как вместо домработницы, вроде, как в заботу о Народе его Больная страна наняла.

Должен был он народную горницу обихаживать, следить, чтоб чисто в ней было, да опрятно, печь вовремя протопить, чтоб Народ не мерз, дров вовремя подвезти, воды согреть, чтоб и горячая, для помывки, когда Народ с работы вернется, была. И холодная, родниковая, для самовару, чтоб чаю испить - то ж припасена. 

Народ духом воспрял – знать, любит его Больная Страна, может, не совсем больна, может, еще поправится, коль о Народе заботиться начала.
 
А министры, да чиновники, мамки, да няньки, все свое Больной Стране в голову вбивают: балуешь ты его, он, дескать, и лодырь, и пьяница, а ты о нем заботишься. Надо бы с него плату брать, за то, что ЖКХ его горницу обихаживает. Назначили плату.

Народ подумал – а ведь права Больная Страна, не баре же мы какие, не эксплуататоры, почему ж бедный маленький ЖКХ просто так на Народ горбатиться должен.
 
Не смекнул, он тогда, что та зарплата, что ему платили, лишь малой толикой его заработка была, а все остальное в казну для министров-чиновников, да на нужды Больной Страны уходило.

А он, Народ-то думал мол, вот как хорошо он живет, все для него Страна бесплатно делает!

Жили так не год не два, много ли мало лет прошло,  как ни капризничала Больная Страна,  но Народ ей все прощал – знал, хоть и Больная, да своя родная. Песни про нее слагал, работал, да пыжился любовь ее завоевать.

Но ведь не только вода в реке течет, время, милок, то ж бежит быстро.

Поняли злые силы, что пока Народ свою Больную Страну любит – ничто их разлучить не может, а коль разлучить не может, то и завоевать красавицу с ее богатым приданным невозможно. И порешили они: надо чтоб возненавидели они друг друга ненавистью лютою.

Сначала стали Больной Стране внушать, что уж шибко она велика, Народ, мол, любит маленьких, да изящных, маленькую и обиходить легче, и приодеть - принарядить – дешевле. Все на Европу кивали: смотри мол, какие там все аккуратные, да опрятные, а ты, мол, до сих пор в лаптях, потому, как размер шибко большой, обувки другой не найти.
 
Призадумалась Страна и решила, сбросить все лишнее –четырнадцать частей разом и скинула, не взирая, на то, что с ними и земли плодородные ушли, и реки многоводные, да много чего еще. Шибко тогда Народ удивился, потому, как на землях тех много родичей его, да друзей осталось. Погоревал-погоревал, да делать нечего! Не будешь же роптать супротив Больной Страны, у больных ведь свои причуды, да и любил по-прежнему, хотя и… призадумался, малость.

А к родичам ведь и в гости ездить можно. После этого почитать Больную страну бывшие иноземные женихи, а ныне друзья, возжелали пуще прежнего. Все, враз, в гости приглашать начали, да и сами повадились, чуть ли не жить определились. А Народ что, Страна хоть и поменьше стала, да все одно - велика, места всем хватит.
 
Народ работал себе, да работал, пока вдруг в один прекрасный момент не сделал для себя открытие великое: на земле-то своей он вроде теперь уже и не хозяин как. Куда ни сунься – то один бывший жених прикупил, то - другой арендовал, а Народ у него в наемных работниках оказался. Заводами, что он столько лет своими мозолистыми руками возводил,  теперь посаженные иноверцы руководят, да не на самих заводах и фабриках,  а из своих Небольных Стран указивки шлют, как работать нужно в Больной Стране.

Денежки, что Народ зарабатывал сначала слабым ручейком, а потом и рекой потекли в заморские банки.

А мамки, да няньки, министры, да чиновники, все одно твердят, что, дескать, все это на благо Больной Страны делается и ее Народа. А самой Больной Стране пуще прежнего стали говорить, что Народ ейный, дескать, не только пьяница, да лодырь, что он еще и глуп безмерно и обучить его мастерству ну никакой возможности нет.
 
Так постепенно, Народ еще и хорошей работы лишили, оставили ему самый неблагодарный труд, за который гроши платили, чтоб с голоду не помер весь сразу, а то кто ж тогда эту черную работу делать-то станет.

Вот тут и настало самое время рассказать тебе, милок, про ЖКХ.

Он ведь, по-первости, все добряком прикидывался, а как пришлось Народу совсем туго: молодым зарплату грошовую платят, старикам пособие по нищете определили, про младенцев и вообще говорить нечего, потому, как мало их стало. Не на что Народу самому себя содержать, вот он и размножаться-то и перестал. В неволе-то, да при плохом уходе, кто ж размножаться-то будет?

Вот и развернулся тогда ЖКХ во всю прыть, всю злость, да зависть, которые многие годы копились, все решил на Народе выместить. Для начала все умно, да гладко Больной Стране изложил, дескать, опыт он Европейский перенял, много Небольных стран объехал, изучил, как там народ  живет. Дескать, по ползарплаты тамошнему  ЖКХ отдает, а уж тот на благо народное старается, из кожи вон лезет, только б народу своему угодить.
 
Разреши, говорит и мне, ЖКХ, так же о нашем Народе заботиться, пусть он только мне деньги платить начнет, как в Европе платят. А уж я, дескать, для Народа, все избушки в хоромы царские переделаю, и цветники разведу и улицы дорожками ковровыми покрою, худые крыши залатаю, центральное отопление запущу, чтоб всегда тепло в домах было, словом не жизнь – а рай для Народа устрою.
 
Подумала Больная Страна, подумала, на свою больную голову надеяться не стала. С няньками, мамками, министрами, да чиновниками посоветовалась и решила.
 
« Бери, говорит, милый ЖКХ, сколько нужно. Только, чтоб было у нас не хуже, чем в ентой Европе». Дескать, все одно, Народ он же лодырь и пьяница, руки у него не из того места растут, он только все портить, да ломать может. Пущай деньги платит, как положено.

И потекли в карманы  ЖКХ денежки народные. Ну, а где денежки, там и министры, да чиновники, мамки, да няньки – все пристроились. Кто за ЖЕКами наблюдает, кто за самим ЖКХ, кто за теми, кто за ЖКХ и ЖЕКами. Товарищества Собственников народились, Собственники Товариществ тут же появились, да наблюдающие и контролирующие за их работой.
 
Дальше, больше. Кто за кем наблюдает, и кто кого контролирует – сами запутались. Только все одно, крыши текут – Народ ремонтирует, трубы лопаются – Народ виноватый, за ту же грошовую зарплату сам себе и латает, да еще и ЖКХ платит. Только у тех, кто им руководит, карманы все пухнут.  Дворцов действительно понастроили, только поселился там не Народ, а те, кто при ЖКХ кормятся на народные денежки, и улицы покрытиями покрывать стали – центральные,  по которым ревизоры, да проверяющие ездят.

Даже понятие такое появилось Красная линия.

  - Как это нянюшка.

-А это милок, когда, одеваешь платье, а оно спереди красивое, все в рюшах, да в вышивке. Глянешь сзади – дыры, да заплаты, еще и грязное.
-А разве так бывает.

-Бывает, милок, еще и не то.

На центральных дорогах покрытия ровные, да гладкие, а во двор свернешь –  одни ямы, да ухабы.

А ЖКХ денег все больше и больше требует, все говорит, не доплачиваете за работу. Народ счетчики установил на газ, на воду, на электричество. Вот, говорит, платить буду столько, сколько расходую.
ЖКХ, подумал-подумал, тыковку почесал. И придумал! Это вы говорит, платите за свое личное потребление, а есть еще нужды общественные: цветники возле домов поливать нужно? А если их нет? От того и нет, что на полив денег нету. Платите! Дорожки, что постелены чистить нужно? Так ведь не постелены! От того и не постелены, что денег на чистку нет. Платите! Лампочка на крыльце висит, хоть два дня в неделю, да горит. Платите! Лифт работает. Так ведь неделю в месяц! Все одно – платите за ремонт! А у кого нету лифта, почему платят, спрашивает Народ. А вы разве в гости не ходите, к друзьям, к соседям, что на два этажа выше живут? Платите!

И сказать-то Народу нечего, да он и говорить-то не успевает, едва краны починит, пора крыши латать, с крышами справился, трубу прорвало, в домах старые буржуйки установили, потому, как центральное отопление не у всех в двадцать первом веке работает, это вам не в прошлом. Ну и, конечно, денежки старается, зарабатывает, как может, чтоб было чем с ЖКХ рассчитаться. Некоторые пытались было не платить, так им судом пригрозили!

-Няня, это прямо не ЖКХ, а Змей Горыныч какой-то!
-Что ты, милый, хуже, намного хуже. У того сколько голов было?
-Три!

-Вот видишь, всего три. А у этого – не счесть! И все растут, да растут, и все сожрать норовят побольше, уже меж собой скубаться стали – кому, сколько достается. Все поделить не могут.

-Плохую ты мне, нянь, какую-то сказку рассказала, и конца у этой сказки хорошего не придумывается. Лучше б про Царя Салтана или Спящую царевну и царевича Елисея.

-Так, милок, те сказки Сашенька сочинял, а он, сердешный, помер давно, Царствие ему Небесное. Был бы жив, он бы непременно придумал для этой сказки хороший конец.
-А ты не можешь придумать, няня?

-Нет, милок, я ж сама виновата, что до этих лет дожила, для меня ЖКХ и не сказка совсем.
-Может Народ что придумает?

-Народу одна дорога, собрать котомку, да пойти по белу свету искать себе другую страну.
-Может быть, тогда Больная Страна одумается и прогонит многоголового ЖКХ, ведь никто ее не будет любить так, как ее Народ.

-А ты спи, спи, милый, может и вправду одумается.