Служитель капища Даждь-бога

При чудном капище Даждь-бога
Жил в стародавние века
Служитель с бородой Фока.
Хлопот Фоке не дюже много:
Знай, за жрецами подметай,
Да лишнего не замечай.
Жрецы ночами, запираясь,
Животных жертвенных едят,-
Свиней, баранов и телят.
Ничуть обжорством  не гнушаясь,
И пьют царьградское вино,
Видать, не больно то грешно.
Фоку ж на пир не приглашали –
Ему объедки оставляли.
Вина – едва на пол-глотка,
Еды – обгрызанные кости.
АжнО не забурлить от злости:
Во храме тридцать лет Фока,
Добра ж с козла что молока.
И вот с досадой роковою
Даждь-богу в голову ключи
Пустив, затряс Фока брадою:
«Чем доедать твои харчи,
Уж лепше побрести с сумою».
Седой трапезник смолк и вон
Из капища выходит он.

Фока влачится, хмуря брови,
На кладец бы ему набресть…
Достаток бы, покой обресть,
Как у порядочных сословий.
Вдруг на распутьи двух дорог
Навстречу иде старичок
С холстиною вкруг лба крутого.
Брада до пояса, сутул,
По лику же Фока смекнул,
Что роду старец не простого.
Фока почтенно шапку вон
И отдал старику поклон.
Глаголет старец:»Путь дорожка
Куда лежит, милой браток?»-
«Ищу под старость уголок –
В достатке бы пожить немножко…
Вот мыкаюся, льщусь найти».-
«Тогда нам суще по пути,-
Промолвил старец,- выйдем вместе,
Бо тоже жду приют костям.
Но чур ужо делить по чести
Добро и лихо пополам».
Фока с улыбкой принял деда.
В пути кому ж чужда беседа!
И поплелись они вдвоём,
Глагольствуя о том о сём.

Денёк расправился солнЕчный.
Вдоль у тропы кусты, древа.
«А почему, браток сердечный,
Обвязана твоя глава?»-
Фока поведать просит Тита
(То имя быше старика).
И Тит в ответ:»Да вишь , Фока,
Головушка моя побита.
Ту нищий повстречался мне,
Беззлобливый на вид вполне.
Пред чашею сидел невинно.
Подать и крошки я не мог,
А он с досады хвать батог,
И ныне мне ходить с холстиной».-
«Ты тоже старче не без сил,
Его по рёбрам бы хватил
Батогом сим же, в самом деле!»
Во взоре ж старика укор:
«Коль мять бока за всякий вздор,
У всех бы рёбра заболели.
Не ведаешь неужто сам,
Что в гневе темень по очам».
Фока брадою потрясает:
«Вишь старец добрый человек –
Его прохвост по темю сек,
А он прохвоста прилучшает».

С беседою бродяги шли,
Как путь река им преградила.
Мальков скопленье на мели,
Вода журчит – зело се мило.
Но одолеть движенье вод
Иль лодка надобна иль брод.
Прошедше там и тут по брегу
И переправы не сыскав,
Присели путники к ночлегу,
Уютный пень облюбовав
У двух берёз. Горящим кругом
Садилось солнце. Комары
И тучи резвой мошкары
Носились над водой, над лугом.
«Погожий буде завтра день,-
Промолвил Тит, кладя на пень
Суму, - теперча для порядку
Не худо и куснуть с устатку».
Тесёмку старец развязал
И, хитренько воззря на небо,
Три булки из сумы достал
Простого, чуть с черствинкой, хлеба.

«Бери тобе, другую мне,
А третия ещё, как завтрак,
Нам пополам сгодится завтра».
Фока был голоден вполне
И,сам припасов не имее,
В один умял свой ужин миг
И крошки  доедал скорее,
Когда лишь кус успел старик.

Испивши из реки водицы,
Ложатся путники ко сну.
Тит в дрёмушке, Фока ж вертится,
Глядя на круглую луну,
Гулящую по небо сине.
И вот, приметивши, что Тит
Спиной к нему и крепко спит,
Фока к суме и булку выне
И скуше мигом и на том
Заснуше безоглядным сном.

Лишь на востоке саму малость
Светило веще показалось,
Проснулся Тит и ну Фоку
Будиться, теребя в боку.
«Воздвинься, буде тешить рёбры.
Очнись сердешный, рассвело.
К полудню бы сыскать село,
И нас покормят люди добры.
Чай не откажут, а пока
Чуть-чуть заморим червячка».
Фока на корточках зевает.
А Тит суму приоткрывает.
«Тьфу безобразье, булки нет!
Ты ночью булку стибре, лапоть?»-
«Ну вот ещё, - Фока в ответ,-
По что чужое буду хапать.
Кто булку взяше невдомёк,
Вчера с тобой я разом лёг».-
«Так значе булку ты не трогал?»-
Тит на Фоку взирает строго.
«Сквозь землю, старче, провалиться».-
«Ну так и ладно, двинем в путь.
Испьём из реченьки водицы,
Глядишь, и вора как-нибудь
Узнаем». Быстрою походкой
По брегу путники за лодкой
Отправились, и вот она
Стоит, веслом снаряжена.

Хозяев оной не искавши –
На то обычай старины –
От ивы лодку отвязавши,
Плывут скитания сыны.
Вдруг течь. Черпать бы надо воду,
Да жалко нету черпака.
«Я никогда не плавал сроду»,-
Заныл в отчаяньи Фока.
Вода пущее прибывает,
Своею шапкой выливает
Фока что может, но беда-
Всё прибавляется вода.
До брега же ещё далёко,
До дна же реченьки глубоко.
« Иж люди добрые тони,-
Фока заладил завывая,-
А сколь мошенников ни-ни.
Е в мире правда ль хоть какая!»
Чрез борт хлынУло наконец.
Старик, сноровистый пловец,
Руками ловко загребает.
Фока же, плавать не мастак,
Барахтаясь и так и сяк,
Невнятным гласом вопияет:
«Браток, погибну, подсоби,
До мели вытянь из глуби»,-
«Я пособлю тебе, но только
Сознайся, булку ты ведь съел?»-
«Да разве б, старче, я посмел
В таемности кусить хоть сколько.
Рекох же, булку взях не я».-
«Понеж держися за меня».
Ко брегу тихими гребками
Тит плыл, попутчика тяня.
И глинно дно уж под ступнями.
Но хладен несухой наряд.
Под ветра тёплым дуновеньем,
От влаги тешась избавленьем,
На древе рубища висят.
Доколь одежды высыхаша,
Нагие путники в траве,
В зелёной сочной мураве
Под солнышком ничком лежаша.
Одежды ветер просушил.
Бродяг вперёд поторопил.
И к ясну полдню – о отрада –
За лесом ладны стены града.
Но кто скитальцев приютит?
«Поглянь, богатая ограда, -
Фоке речёт лукаво Тит,-
Авось не ткнут нам по мордасти,
Пытнём судьбинушку, зайдём!»
И правда, с ласковым теплом
Их прине золотых дел мастер.
И брашенко гостям сполна
И тепла комнатка для сна.

На град честной в то само время
Хлопот задорных пало бремя.
Ремесленники, мастера.
Расставшись с продыхом и ленью
По княжескому повеленью
Трудяша с ночи до утра.
И мастер дел златых по чести
Запястье княжеской невесте
Сготовить точно должен в срок.
Ночной покой бродяг нарушен,
Руке обученной послушен,
За стенкой бьётся молоток.
Гряди, гряди, разгулье свадьбы,
Под лошадь спьяну не упасть бы.
Фоке не в сон, Фока на стул
И в щель за стенку заглянул.
В груди огонь от треволненья –
Глаза заметиша добро:
И злато суще и сребро
И драгоценные каменья.
Прииде в думы чёрна страсть –
Одно запястье хоть украсть.
Зрачок прирос пиявкой к щели,
Как вишь за стенкой темнота!
Хозяин закрутише в деле,
Проклятье! Дверь незаперта.
Дрожит, дрожит Фока от счастья,
В руке его злато запястье.
Ещё светало, а Фока
Ну Титу теребить бока:
«Проснись, воздвинься, друг сердешный.
Теперь и честь не худо знать,
Хозяев треба уважать.
Приют пора покинуть здешный».
Был Тит немного удивлён,
Фоке ж не стал перечить он.

Очнувшись ото сна, хозяин,
Трудом полночным хоть измаен,
Велех накрытии сытный стол
И под конец, спросонья квёл,
Всучил бродягам по монете,
Чтоб лучше шлялось им на свете.
Фока сначала возражах.
Но, сдавшися, монету взях.
Лишь гости за толсту вороту,
Фока и ходу припусти.
Глаголет Тит, уняв зевоту:
«Браток, послушай, прекрати
Сякими шустрыми шагами.
Ты от кого удрать спешишь.
Как от облавы зверь бежишь?
Никто не гонится за нами».
Фока бурчит:»Иж ладно , дед».
И торопише сам вперед.
Ыщо трохенько разговора.
Промеж бродяг, глядишь, и ссора.
Толпа народа тут как тут.
Бочар в заплатанном кафтане,
Купчиха в синем сарафане.
Младой жестянщик, видом плут.
Все бедолагам двум рекут
(На то обычай русский давный)
Закончить ссору не словцом,
Но зуботычиной с тычком.
Бо видец получился славный.
Идти труднО – толпа кругом.
Сим часом в доме – о напастье -
Хозяин, не нашед запястья,
Пристукнул по лбу кулаком
 И за гостями ну бегом.
 Достигнувши людей скопленья.
Сказавши должны разъясненья,
Златых дел мастер в разъяреньи
Как хвать за титову суму.
Достать же выдалось ему
Два пузырька лишь да монету,
 А больше ничегоше нету.
Златых дел мастер ту к Фоке.
Фока противиться хотеше,
Толпа ж голубчика раздеше,
Не позабыв о кулаке.
Уж наг бродяга, ан несчастье –
Не зримо княжеско запястье.
У мастера дрожит губа
И, пот стираючи со лба,
Он рек:»Случише неуладка.
Простите уж! Окромя вас
Никто не быше в оный час –
Отседо и приди догадка.
Вишь не взыщайте за вину».
Фока ж во гневе:»К тиуну!
Пусть буду умер я на месте.
Ты мне заплатишь за бесчестье.
И к тиуну тупых зевак!
Круглейший мниша я дурак!»
Толпа пустише врассыпную,
Младой жестянщик не успех,
Фока за шею го сватех.
Тот за браду и вишь неждастье-
 В руке осталося запястье.
Подвязанное под брадой.
Златых дел мастер глядь в раденьи.
Фоку бичуют оскорбленьи.
У дела иже ход иной.
Пока тиун встаёт с кровати,
Позёвывая и тянясь,
Фоке вси рёбра посчитати
Толпе взыграше невзначась.
 И наконец исца к ответу.
 Зело вина Фоки ясна.
В народе суща тишина –
 Звучит решенье тиуна.
 Тиун в халате синя цвету
Речет:»Как вору, отрубить
Фоке по локоть праву руку –
 То впредь пойдёт ему в науку.
С златых дел мастера же взить
Суду толИку от запястья,
С народа взыскати в казну
За шум чрезмерный в раночасье
На благочинье по куну».
Предтерпючи большую муку.
Фока погладе праву руку.
И вдруг по улицам гонцы.
Трубят рога – дурные вести,
 Звенят тревожно бубенцы.
Прескверно княжеской невесте.
 Народ к палатам в силу ног.
Невесте надобен спаситель.
Искусный хворей исцелитель.
Кто врачевать хоть каплю мог,
 Услуги князю предлагаше.
Увы, ничто не помогаше.

У невысокого порога
Из брёвен сбитого острога
К Фоке тишком подходит Тит.
Глаголет:»Врати нету смысла,
Сознайся, булку слопа ты?»
Фока в ответ бормочет кисло:
«Рекох не я ж, сий грех не мой».
Качнувши белою главой,
В палаты Тит побрех с толпой.

В златых палатах князя Тит.
Князь не находит сущу месту
 И горы золота сулит
Тому, кто нЕдуг исцелит.
«Позвольте оглядеть невесту,»-
Отвесе Тит ему поклон.
 В опочивальню иде он.
 Лежаше дева без движенья,
 Подобно мрамору, бела.
Повязка съехаше с чела,
Лишь стон, как жизни проявленье,
Порой слетает с бледных уст.
Отверзты очи, взор в них пуст.
«Ащ иже дело поправимо.
Сейчас я малько отлучусь,
С отваром скоро возвращусь.,»-
Старик рекох невозмутимо.

«Спасут ли не спасут княжну, -
 Сим часом мнилось тиуну, -
То не причинушка для вора
Медлити кару приговора».

С прохвоста рубище долой.
 Вокруг помоста рой людской –
 Гудят, как пчёлы над пыльцой.
Фока подняшеся на плаху,
 Весь колыхаючись со страху.
Вдруг Тит выиде из толпы.
«Вишь неразумно отпираться, -
К Фоке приблизе он стопы. –
Ан время самое сознаться,
Кто булку взяше?» - «Бесов дед! –
Фоки дрожащий глас в ответ.-
Хоть руки отрубите обе,
Забейте крышку хоть на гробе.
 Откуда знати ми, кто вор».-
«Тогда и всуе разговор»,-
Повроте старец не серчася.
«Вестите князю, молве Тит.
К вельможам в шапках обратяся,
 Бродягу коли он простит,
 Невесту путник исцелит.

Надежды боле не лелея
Ввести супругу в свой чертог,
Помиловати князь бы мог
Зело хужее лиходея.

У девы вдругорядь старик.
Глядь, а ея недвижный лик
Мертвенна белизна покрыла.
И свита княжеска уныла.
До пола самого поклон
Отвесе старец в извиненьи
 И выйти свиту просит вон.
 Оставшися ж у уединеньи.
 К суме бродяга и извлёк
Зелёно-красный пузырёк.
Брада уж близко к изголовью,
Открытый пузырёк в перстах,
 И капли пали на уста.
И налились ланиты кровью,
Дрогнуша вежды, как со сна,
Потягивается княжна
Да трепет краи покрывала,
Не бяше будто умирала.
 Ан близок князь младой к венцу.
Не в силах ликованья скрыти
 Со всей своей могучей прыти,
Как бык он скаче по дворцу.
 Невесту милую ласкает,
Вельмож и нянек обнимает,
И к Титу князь: о чём проси –
 Исполню повеленья вси».
«Уж ми нисполслана награда, -
Брадатый старец молве речь,-
Драгих подарцев ми не надо
Вишь злато нИгде соберечь,
Восторг взирать уже отрадно.»
Ту сзади появись Фока.
 И в бок щипнуло старика.
Ан князю чужды возраженья –
Он ветху странника суму
Наполне златом по уму,
Бо не порвати с тяжеленья.

В палатах ликованья столь,
 Что не кольнув Фоку укором
Спасителя да вместе с вором
За княжеский садили стол.
 И пировали что есть мочи
Три светлых дня, три тёмных ночи.

Меж тем окрестной стороной
 Молва о Тите полетела
 И докружилась до удела,
 Где княжич суще год второй
Лежмя недвижен во кровати.
Вотще шептанья ворожей –
На ножки он не може встати.
 И плач, что день, слабей, слабей.
Гонца за Титом шлют скорей
В изрядной самой колеснице,
Движением подобной птице.
И вот пред Титом гость клонится.
«Иж, старче, не почти за труд,
Избавь мальца от хворьных пут.
Наш князь, замечу, со княгиней
Не гусь шипящий со гусыней.
 Оне и бедным как родня.
Их горе – людье обще горе, -
Изрек посол с мольбой во взоре. –
Послушайся, браток, меня».-
«Вишь  я не вед о княжча хвори.
Почём ми знать, чо исцелю,
А може вовсе погублю».-
Промолве Тит, качнув седою,
Уставшей с пиршества, главою.
Фока же во хмелю бурчит:
«Егда такая колесница,
И сто верстов не околИца.
Ты буде верно сдюжил, Тит.
Неужли по благому дело
Не докатить к тому уделу».
На старика со всех сторон
Просящи взоры – подбодрён,
Садится в колесницу он.

О добры кони, не споткнитесь.
О ливень хладный, не полей.
Ремни упряжьи, не порвитесь,
Луны сиянье, не тускней.

Промеж землёй и неба высью
Иж ровен перестук копыт.
Бежаша добры кони рысью.
Фока во сне хмельном храпит.
Старик угрюм, томим знать мыслью
О бедном княжиче больном,
Но вскоре, облачённый сном,
И он главу к плечу склоняше,
Хотя во дрёме не храпяше.
Вот кони встали у палат.
Навстречу робкими шажками
Придворные толпой спешат;
Средь них видны владыки сами
С больными красными глазами,
Владыки нощно мало спят.
Прикрыти им нет мочи вежды.
И очи, полные надежды,
Княгиня к Титу возвела:
«О лекарь мудрый, не пугайся,
Спасти наследника старайся,
Недобрые у нас дела.
И князь примолве:»За целенье.
За княжича вишь избавленье
Пожаловати буду рад
Хоть само знатный мой посад».
Чело наморщил Тит умнОе
И рек:»Покамест напервое
Потребен хворого огляд,
А само знатного посада
Седому путнику не надо.
Спасибом коли подаришь,
Сполна иж старца ублажишь.».

Лежал малютка на кровати,
И бледный быше грустный лик.
Опочивальню оставляти
Иных опять спросил старик.
И вот выиде с думой тяжкой
На строгом ссупленном челе.
Княгиня белизны белей:
«Ну как со княжичем, бедняжкой?»
Старик речёт:» Надежда есть
Малютке светлу жизнь обресть,
Пока ж не вред поразуменье,
Як лепше выбрати целенье».

Владыки вышедше, Фока
В затылке долго почесаше
И хвать за пояс старика:
«Зачем, старичье, промедляше?»-
«Опасные усердья наши,
Не поднимается рука, -
Промолве Тит, - ми чтоб повадно
Недуг на убылье обречь,
На сердце требо бысти ладно,
Худому не с руки отвлечь,
А ночью булка как исчезе,
Об ей в главу ми дума лезе». –
Не брах, не брах я, сущее верь,-
Фока потряхучи брадою.
Бурчит, - бысть може зверь
Ея стаще , подбодрен тьмою.»-
«Видать зверёк зело мудрён –
Тесьму горазд вязати он,-
Старик махнул руко, – ну к делу, –
Нужда разрезати живот.
С ножом же дабы бысть ми смелу,
Такой сгадаю поворот:
Едно коль ты стащил запястье.
Недуга отлети напастье.
Аще же ты и булки вор.
Дитя умри тебе в укор».
Фока потупе очи к долу:
Ты баишь, старче сущу чушь.
Уж не глаголи, що не дюж
Свалити мнишь на мя крамолу.
Ан княжий не порвётся род,
В исправный верую исход».
Старик повёл угрюмо бровью
И, тянучись рукой в суму,
Подходит тихо к изголовью.
Иж буде удалось ему!
Перстами мазье Тит сбирает,
Уста малютки натирает.
Лизнувши жарким язычком,
Заснуше княжич мёртвым сном.
И Тит, разрезав мягку кожу.
Во чрево руку запустил,
Перстами повращал средь жил
Потом разрез тесьмой зашил.
«Теперь тебя, Фока, встревожу,
Смени бельё и вымой кровь,-
Промолвил Тит усталым гласом
И подмигнул усталым глазом,-
Глядишь, очнётся княжич вновь.»

И правда, княжич вишь очнулся,
Привстал в кровати, оглянулся.
На коврик прыг и босиком
По полу бегает кругом.
Не быше убо вовсе хворным.
Достопочтимейших владык
Раскрывши дверь, зовёт старик,
Потешиться сынком проворным.
Весельем княжич напоён.
В объятьях чуть не сдавлен он.
В сумятьи старец возглашает:
«Придворных я бы попросил
Малютке дать набраться сил».
Владыка к старцу выступает:
«Окроме прочих всех наград
По нраву выбирай посад».-
«По миру я как в море рыба.
Посад бродяге ко двору ль?
Довольно княжьего спасибо,
Даров не подносите куль.
В дороге злато лишь обуза.
Не требо лишнего ми груза»,-
Промолвил Тит, хотя Фока
Вскипел, воззря на старика.
«Кто рек, он ждёт костям приют,
И вот пожалуйте, посада
Бродяге старому не надо
И княжья побоку награда.
Ты соткан, братец, из причуд!»
Старик в ответ с лукавым взором:
«Окручен думой я одной,
И бедну сердцу чужд покой,
Сыскать бы булки хитра вора».

Из княжьих хлебосольных врат
Скитальцы иде по дороге.
Ыще не стоптаны батоги.
Как стольный вста пред ними град.
А в граде том большие смуты –
Помре недавно старый князь.
Толпа на площадь собралась.
Повсюду говор, щёки вздуты.
Обычай княжества таков:
Владыка перстень оставляет.
Как близость смерти ощущает
Едину из своих сынов.
И надо ж приключись напастье.
Егда владыка умирал.
Он перстень, наставленье к власти,
Меньшому сыну передал.
А тот,поплывши в бурно море,
Его с перста и оброни –
Зело знамение дурное –
Сей символ в море утони.
Сколь храбрецов за ним ныряша,
Никто ан перстня не досташе,
Хотя в награду уж готов
Роскошный ларь драгих даров.

Теперча к власти притязают
И старших трое сыновей.
Старушки, старики роптают,
Обряд извечный им милей.
Отдать легко ль народну долю
На жребия шальную волю.
На бреге князь меньшой стоит,
Пловцов деяния следит.
Бочком ко князю иде Тит
И просит княжьего вниманья:
И молвит старец дивну речь:
«Вотще ныряльщиков старанья –
Сглотише перстень рыба-меч.
Да только перстень твой заветный.
Не промедляючи в водУ
Забросить надобно уду.
Не буде то деянье тщетно –
Лукаво поднял руку Тит,-
Удастся коль тобе найти
Вора, что сам бы без улики
Во славу своего Владыки
Про грех про тайный возгласит.
Пока ж уда в воде лежит,
Батогами немилосердно
Воришка бедный будет бит,
И ту меч-рыба клюнет верно,
И в ейном  чревушке, златой,
Найдётся иже перстень твой».
Главой усталой князь кивает,
Гонцов по граду посылает
Власатой сильною рукой.
Напрасны их призывны клики,
Не видно вора без улики.
Неважно дело. Тут Фока,
Зело печальными очами
Поглядючи на ларь с дарами,
Изрек:»Не утаю грешка –
На службе в капище слегка
Тасках я всяко барахольце.
Приносы честных богомольцев».
Фоку несчастного к столбу

Примкнули бечевой усердно
И ну лупить немилосердно,
Аж очи вылезли ко лбу.
Но рябь спокойна над водою,
Ничто не деется с удою.
К Фоке подходит сбоку Тит
 И строгим гласом говорит:
«Уда пуста, видать, твоя же
Иная не открыта кража.
Не булка ль рыбу меч крепит?»-
«Да провались проклята булка!-
 Фока истошно так вскричах.
Что псы в окрестных переулках
Невольно сжались,- Я не брах!
В сторонку Тит, батоги ж снова
Взметнулись по спине сурово.
В изнеможении Фока.
И вдруг уду могуча сила
Рывками в воду потащила.
И три здоровых мужика
Проворно за уду схватило.
На гальке бьётся рыба-меч.
Повсюду радостные лики.
И труд не быше столь великий
Из чрева перстень злат извлечь
И передать тотчас владыке.
Взывает пир раскинуть князь.
А Тит к суме и выне мазь,
Натри Фоки дрожаще тело,
Чтоб столь не ныло не болело.
Гряди, гряди, богатый пир,
Рекой вино разлей и жир.

Сим разом старец уж разумно
В пылу похвал и чести шумной
Не отвернулся от даров.
И путники, откушав знатно
И лебедей и осетров,
С сумой доверху полной злата,
Обратным побрели путём.
Ещё с главами под хмельком.

Шли много ль, мало ли ночлегов
И наконец в солнечный день
Прииде до речного брега,
 Где у берёз широкий пень.
Где эхо отзывалось гулко,
Где иже потерялась булка.
Ко пню присевши на траву,
Седую клонит Тит главу:
«Теперь давай разделим злато
Да разойдёмся по углам
Бо житие начать богато.
Ты где-то там, я где-то сям.
Фока тотчас промолвил:»Ладно».
(Сказать по совести, изрядно
Старик поднадоел ему).
И, развязахучи суму,
 Тит делит злато на три кучки.
»А это что ещё за штучки?
Еси нас двое»,– рек Фока.
Но Тит не пророняет слова
Покуда кладка не готова.
Вот кучки сложены на пне.
«Одну тобе, другую мне.-
Глаголет Тит, моргая дюже.
А суще третия тому же,
Кто булку третию  забрал».
Направо зыркнув и налево,
Фока в затылке почесал:
«Чему не чуждо гладно чрево.
Таки, браток, взяла твоя.
Греха вишь доле не тая,
Признаюсь, булку скушах я».
Старик Фоку обмерил взором,
Смешал в едину кучки три
И рек с беззлобливым укором:
«Давно бы так… иж всё бери.
Потешься винами, харчами
Да не бросай в меня ключами».
Брадатый старец замолчал,
Кивнул Фоке главой бодряще
И юношей прекрасным стал
С походкой над землёй парящей.
До плеч волна кудрей златых,
И пара чрез власы взирает
Очей, больших и голубых.
Фока Даждь-бога узнавает.
Но не успел от изумленья
Фока очнуться – наотрез
Прекрасный юноша исчез,
Как пух от ветра дуновенья.
Лишь горка злата – знак о том,
Что Тит брадатый не был сном.