Красавцы

Красавцы ( в двух голосах )

( по одноимённому рассказу Дафны дю Морье )




Голос 1


Его считали недоразвитым ребёнком,
Пустоголовым, бесхребетным существом;
В гортани хрупкой дикой птицей бился ком,
Как сгусток голоса, молчащего с пелёнок.
Язык томился в прочно сложенных застенках,
По нитям связок пробегала нервно дрожь;
В своей бессильной немоте он был похож
На деревянную игрушку, чьи коленки
Всегда сгибались от бессилия и боли,
Когда он крошечным умом не мог понять:
Зачем кричит отец и хмурит брови мать?
И кто он сам в своей невыдуманной роли?

Он жил в отдельном измерении пространства,
Квадрате комнаты, наполненной одним
Непониманием. Хоть, в общем-то, любим
Был в суете и пыли скромного убранства.
Но молчаливая оторванность от мира
Непроизвольно обозначила вражду,
В которой близким не сходило за нужду
С ним разговаривать. Тогда он в сердце дыры
Переполнял таким истошным донным криком,
Что разрывал на части жизни ровный круг,
Пугаясь сам сильнее тех, кто был вокруг,
Разноголосицы звучаний многоликих.

Он сам не знал: откуда брались эти звуки?
Но затолкнуть безумство нот обратно в грудь
Не выходило, и надрывных хрипов ртуть
Сводила судорогой горло, ноги, руки...
Весь этот крик существовал отдельной схваткой
С немым спокойствием, способным говорить,
Необъяснимой детской жаждой: объяснить,
Что нет в его беззвучном теле недостатка.
Потоком душащим, в безудержности странным
Взрывался крик до трещин стен и потолка -
Не-вы-но-си-мый!.. И суровая рука
Вела трясущийся комок к дверям чулана.


Голос 2


О, Боже мой, опять безумный дикий крик!
За что мне послан камнепад моих мучений?!
Он как касатки, насмерть раненной, плавник
Взрывает воды всех подрёберных течений!

Сонм ощущений, что до взрыва в голове
Остались считанных секунд осколки-доли.
Стою одна, а впечатление - на две
Огромных глыбы эти вопли раскололи.

Да замолчи же ты, несносное дитя!
Косноязычие не выстроит барьера
Для истерии, но лишь полчаса спустя,
Ты станешь снова молчаливейшим примером!

Так прекрати, сверлом вгрызаясь мне в виски,
Рожать на свет те полосующие звуки,
Что доведут меня до тёсаной доски!
Не замолчишь?!! А ну, давай, паршивец, руку!..



Голос 1


В чулане тёмном среди рухляди и банок
Сидел измученным забытым существом,
Вконец оглохший от надрывных криков. Дом
В замочной скважине качался, словно пьяный.
Он потихоньку возвращался в мир затишья,
Где обессилено клонился к ночи день,
Вливая в жилы ту расслабленную лень,
Что манит в сон. Под половицей где-то мыши
Шуршали дружно, нарушая полновластный
Приход тягучей, невесомой тишины,
Как отступление в разгар слепой войны
С самим собой - невыносимой и ужасной.

Он молча ждал, когда знакомым перестуком
Ключи откроют ему путь на белый свет,
Потом, с испугом понимая то, что нет
Так долго матери, в кулак сжимая руку,
Мальчонка всей своей тщедушностью впивался
В преграду двери, и отчаянным рывком
Калечил ручку и, склонившись над замком,
Услышать шорох юбок матери пытался.
В конце концов, тюрьма снимала все засовы.
Лишённый ужина, понуро брёл в кровать.
Всё затихало до поры, когда опять
Он страшным криком добивался права "слова".

В один из дней всё изменилось до основы:
Пустые комнаты ввергали разум в страх,
Тюки на сумках, чемоданы на узлах,
И даже воздух был каким-то слишком новым.
Не понимая, он смотрел на то, как мама
Надела странный и уродливый наряд,
Под шляпой спрятав столь знакомый беглый взгляд
И кончик чёлки - непослушной и упрямой.
И сам, укутанный для зимнего мороза,
Хотя на улице уже буянил март,
Стоял, вдыхая новой жизни аромат,
Немой птенец, в пыли мешков глотая слёзы.


Голос 2


Ну что ты вертишься? Постой вон в уголке.
Глаза испуганные, как у воронёнка...
Чего бояться?! Там, в сокрытом далеке,
Туманы ночи покрывают зыбкой плёнкой.

Там вечера - с промёрзлым запахом земли,
И утро инеем подёрнуто узорным,
А облака... малыш, они, как корабли,
Плывут по глади поднебесной непокорной.

В краю чудесном всё иначе: дышит высь
Потоком свежести. На вдохе - замираешь...
...Ох, заболталась я с тобой! А ну-ка, брысь!
Ты всё равно меня навряд ли понимаешь.

Ах, да, ещё, сынок, запомни: в тех краях
Один от дома никогда не отлучайся!
Там верещатники... И слёзы на глазах
Сейчас же спрячь! Ну! Соберись! Хоть постарайся...


Голос 1


Остался дом пятном в тетради прошлой жизни,
Под стук колёс раскрылся новый чистый лист,
Рождая полдень - хмур, невыглажен и мглист,
Где солнца диск висел на небе чем-то лишним.
Он ничего не видел, кроме чахлых сосен,
Мелькавших ровным частоколом за окном,
Отец слегка прижал мальца своим плечом
Как тайный знак, что не забудут и не бросят.
Мать протянула апельсин с душистой коркой,
Скривив лицо и сильно дёрнув за подол,
Он с раздражением швырнул его на пол,
Ещё не ведая какой расплатой горькой

Всё обернётся. Совпадение на совесть:
В тот самый миг, когда расплатою в вине
Мать больно шлёпнула мальчонку по спине,
Нырнул в туннельную дыру спешащий поезд.
И моментально мозг пронзающею вспышкой,
Идущей с мощным детским страхом на таран,
Возник отчётливо из памяти чулан
И наказания. В безумии мальчишка
Наполнил всё своим защитным диким криком,
"Вагон", разинув рты, уставился на новь,
Доселе чуждую: и кто-то хмурил бровь,
Кто леденец совал... Всё смутно и безлико...


Голос 2


Не может быть! Какой позор на весь вагон!
Такое чувство, что полопаются стёкла!
И лишь глаза, глаза, глаза со всех сторон, -
Что от стыда душа скукожилась и взмокла.

Зато лицо багровым вспыхнуло огнём,
Впилась иглой под сердце нерва раздражённость...
А ну, паршивец, поднимайся и пойдём!..
Что в этом крике? Истерия? Обречённость?

Капризы детства? Издевательская блажь?
Не вижу разницы! Пресечь - моя задача!
За шкирку в тамбур!.. Ты хоть мать, малец, уважь!
Не замолчишь сейчас - встряхну тебя иначе!

Ах, протестуешь?! Башмаками колотить?!
Да что за бес в тебя вселяется порою?!!
Иль тебе нравится родителям платить
За доброту своим истошным диким воем?! 

Ну всё... Дыхание замедлилось. Обмяк.
И только всхлипы отголосками былого...
Пойдём в вагон. Прохладно в тамбуре. Сквозняк.
Смотри, не вздумай закатить концерт по-новой...


Голос 1


Они вернулись к лицам душного вагона, -
Таким причудливым для детского ума.
Он словно спал, а за окном неслись дома,
Поля туманные... И ветер тихим стоном
Врывался в щели, навевая приступ дрёмы.
Глаза слипались... Но состав замедлил ход.
Скрип тормозов. Противный скрежет. Миг - и вот
Повсюду мир, какой-то странный, незнакомый.
Здесь пахло травами, и воздух был колючим,
Щипал за кожу, терпким привкусом во рту
Давил на связки, раздражая немоту
До кратких вдохов - странно-булькающе-жгучих.

Ладошка вжалась в материнские ладони,
И дрожь утихла в детских пальцах наконец.
"Как верещатниками пахнет!" - вдруг отец
Сказал с улыбкой. И мужчина постронний,
Приняв багаж, сутуло двинулся к машине,
Махнув рукой: мол, поспешайте, скоро в путь...
...Поля, поля... Склонившись матери на грудь,
Он как птенец вращал глазищами. Большие
Цветные пятна рассекали воздух грозно,
Внезапно к горлу подступил противный ком,
И вскинув руку неуверенным рывком,
Зажал свой рот в надежде хрупкой. Было поздно...


Голос 2


Вот не хватало только этого! Кошмар!
Да что ты делаешь, бесовская детина?!
Мне портить жизнь - твой, видно, лучший Божий дар!
Вставай с колен! Вот и послал же Бог кретина!

Ты посмотри на это всё?! Сойти с ума!
Чего трясёшься как блаженный?! Бестолковый!
Давайте тряпку! Да не троньте! Я сама!
Что ты мычишь?! Ну хоть бы раз промолвил слово!

Щека в крови... Что, рассадил о чемодан,
Когда с колен швырнула?! Правильно! Наука!
Нормальным людям мозг для мыслей, дурень, дан!
В тебе - ни мыслей, ни сознания, ни звука!

Иди к отцу! Да не садись! Промеж колен
Вставай, и так поедем дальше. Боже правый,
До смерти, видно, не дождемся перемен -
Когда "придурочный" заменится на "здравый".


Голос 1


Автомобиль вихлял по новым поворотам,
Немного медленнее. Двигалась луна
Как на верёвочке... Дурманная волна
Слегка утихла, прогоняя приступ рвоты.
Остановились. В окнах дома таял свет -
Лимонно-жёлтый, тёпло-мягкий и уютный,
И разум мальчика, по-детски бесприютный,
Был им наполнен до предела и согрет.
Ковром из плюша луг тянулся перед домом,
За ним горбатились косматые холмы,
И, даже в сумерках, больной тягучей тьмы
Здесь не бывало. Чей-то голос незнакомый

Окликнул мальчика: "Ну что стоишь, курносый?
Иди, хороший мой! Не бойся же! Скорей!"
И, без раздумий, в приоткрытый створ дверей
Мальчонка бросился как был - с душою босой.
Большая женщина, прижав худое тельце
К цветастой юбке, подвела его к столу,
Впридачу выдав к несказанному теплу
Печенье, масло, хлеб... Накрыла полотенцем
Его колени. Молоко тянулось нитью
По подбородку, масло таяло в руках,
И он был счастлив, позабыв недавний страх
Пред новизной и неизвестностью событий.


Голос 2


Спасибо Вам, что накормили шельмеца...
Что? Больно тихий? Да, характер не из легких...
Когда кричит, ни мать не слышит, ни отца...
Косноязычен он... Врачи разводят только

На нас руками... Говорят: пройдёт само...
Да уж не знаю, стоит верить и доколе?
Его молчание, поверьте, как ярмо...
Что там томится в его внутренней неволе?

Вы говорите - верещатники?  Ну что ж,
Мы будем следовать хозяйскому совету:
Придут красавцы - и запасов не найдёшь,
Знать, кладовую запираем до рассвета.

Их целый табор?! Вот воришкина семья!
Но не буянят? Всё по-смирному? Ну ладно...
Смотри, малец, ты будь поблизости, где я...
Запрём калитку, чтобы было неповадно...


Голос 1


Они взялись за распаковку чемоданов,
Забытый всеми кроха встал из-за стола,
Скользнул за двери, где полуночная мгла
Накрыла луг, а по ступеням деревянным
Сползал туман кудряво-серыми клубами,
Звенела тонкою струною тишина,
Волшебной лёгкости безудержной полна,
Мерцали звёзды... Пересохшими губами
От восхищения мальчишка щупал воздух,
Катал во рту, неспешно пробуя на вкус,
И так дышалось, что, казалось, прежний груз
Исчез навечно как далёкий гулкий отзвук.

Но все раздумья беспорядочно-невольно
Вели к тем самым неизвестным существам,
Что носят имя Верещатники... Он сам
Их не боялся больше - слишком уж довольной
И улыбающейся в тихом разговоре
О верещатниках была хозяйка, знать
Они не страшные - с улыбкою пугать
Не станут сказками о злом коварном воре.
В кудрявой детской голове роились мысли:
"Что если вынести им что-то из еды,
Оставить здесь - среди проростков лебеды?
Тогда не будут воровать!" Ведомый смыслом,

Он тихой мышью юркнул в сумерки столовой,
Взял со стола буханку хлеба и пирог,
В карман - печенье: штук пятнадцать, сколько смог...
Открыл калитку - и шагнул в туман свинцовый.
Сложив в траву свои дары, легко подпрыгнул,
Приняв в себя всю напружиненность травы,
Вдохнул и быстрым поворотом головы
Взглянул на холм, что, в темноте казалось, выгнул
Свою огромную взлохмаченную спину,
Сглотнул восторженного вздоха мягкий ком
И побежал назад - в манящий светом дом,
Луг верещатников в спокойствии покинув.


Голос 2


Закрой-ка дверь! И без капризов - марш в постель!
И без тебя забот по горло! Что скривился?!
Ты не малыш, чтоб я качала колыбель -
Уснёшь и сам! Ой, ты сегодня и не мылся...

Да ну и ладно... У самой уже нет сил!
Один денёк поспишь без душа... На, пижаму!
Ступай наверх... И чтобы мне не голосил!
Всё! На сегодня нет ни папы и ни мамы!

Снимай рубашку! Поцарапала? Не вой!
И успокаивать не буду - не надейся!
Что ты застыл, паршивец, словно неживой?!
Вот одеяло... Не дрожи! Ложись и грейся!

Уже отец зовёт... Найти не может хлеб...
Ой, все мужчины так беспомощны!.. Ты слышал:
Чтоб до утра не только нем - был глух и слеп!
Чтобы ни звука! Тише самой мелкой мыши!


Голос 1


Он не боялся. Темнота была привычна:
Скользили тени по непознанным углам,
А лунный свет кровать делил напополам,
И всё казалось невозможно-необычным.
Он сел в постели, отодвинул занавеску:
Хозяйка вышла за калитку, только путь
Её лежал совсем не к лугу - и вздохнуть
Ему невольно захотелось. Мальчик резко
Откинул тельце на пуховые подушки,
Впиваясь серыми глазами в потолок,
Лежал не двигаясь... Спокоен и глубок
Ложился сон на мелкой россыпью веснушки.

На кухне спорили. Он слышал в полудрёме
Их удивлённо-возмущенность голосов,
Не разбирая точность даже громких слов
В блаженной, сонной и качающей истоме.
Вдруг резкий скрип разрушил чары бога сна,
Морфей взметнулся, в дар оставив лишь тревогу...
Фигура матери возникла у порога
В его обитель... И возникла не одна...
Вопрос был задан, но в ответ - корявый скрежет
Негибких связок с непонятно-хриплым: "Нет!".
Лицо отца, гримаса мамы, яркий свет
И только вопль - безостановочный... Как прежде...


Голос 2


А ну-ка живо посмотри в глаза отцу!
И отвечай: куда ты дел печенье с хлебом?!
Всё сходит с рук всегда немому стервецу!
Давно в чулане под замком, паршивец, не был!

Я повторяю, дай ответ на мой вопрос:
Пропал пирог... и хлеб... печенье... Ты их трогал?!
Да отвечай же! Не молчи! Куда унёс?!
Быть может, съел? Да невозможно - слишком много!

Что? По-хорошему не хочешь?! Ну, держись!
Мы все устали... Церемониться не станем!
Пускай не кажется малиной сладкой жизнь!
Сейчас поймёшь, что наши нервы не из стали...


Голос 1


Одним рывком на пол слетело одеяло,
Железной хваткой больно стиснуло бока,
Пижаму - прочь, и плетью жилистой рука
Вонзилась в тело. Сердце дико застучало,
Взрывая ткани закипающим фонтаном
Горячей крови. Подступивший к горлу крик,
Цепляя связки, призадумался на миг...
И хлынул лавой обжигающей по ранам
Души ребёнка. Грамма три, какая малость!
Но этот мизер был одна сплошная боль!
И он кричал... Немой уродец, карлик, тролль -
В глазах отца... Кричал... Рука всё поднималась...

...Потом всё стихло. Он лежал лицом в подушку,
Лишь ощущая, что опять спустилась тьма,
В глубинах крошечного детского ума
Застыло время. Все ушли, а кроха слушал,
Как из щелей сочился влажный мёрзлый холод,
Подобный ржавым искорёженным тискам,
А боль ползла - от позвоночника к вискам,
Дробя сознание на части словно молот.
Не шевелился. Боль и холод грызли тело.
Он позабыл о верещатниках... Пускай
Не станет мира... Всё равно - хоть ад, хоть рай...
Боль утихала в тон молитвы неумелой...


Голос 2


Луна петляла меж созвездий в тишине,
На гладковыбритость безоблачного неба
Бросая свет. В невероятном полусне
Слились, казалось, воедино быль и небыль.

Трава чуть двигалась в безветрии ночном,
Земным дыханием свои питая стебли,
В холмах причудливых беспечно эльф и гном
Кружились в пляске. Небу чудилось, что внемлет

Ему земля, направив хрупкие мосты
К скользящей плавности заоблачных ступеней.
А под покровами продрогшей темноты
На луг спускались оробевшим шагом тени.


Голос 1

Прервался сон, слегка качались занавески,
Стучало сердце в предвкушении того,
Что было скрыто страшной тайной. Отчего
Так потянуло приподняться? Разум детский,
Не размышляя, дал сигнал затёкшим мышцам.
Пронзила боль - ещё, ещё... Но он терпел,
И вот окно... Подлунный луг был ярко-бел -
И там, на нём... Возможно ль чудо? Или снится?
Они пришли! Их красота была кричащей -
Осанка гордая, уверенность в телах,
Полёт движений... И в глазах, как в зеркалах,
Их отражения казались настоящим

Небесным чудом... Их семья была спокойна:
Не поднимая даже взора на детей,
Приняв как должное весёлый шум затей,
Мамаша, скромно, но уверенно-достойно,
Взяла кусок  на белоснежном покрывале,
И, уступая место матери второй,
Легла на снег - туда, где рядом с детворой,
Стоял отец, слегка задумчив и печален.
В его спокойствии текла потоком мудрость,
Он не был зол... Мальчишка вспомнил про отца -
Его сердитую насупленность лица,
И даже вздрогнул... Но красавцев златокудрость

Его манила, несмотря на все запреты,
В сердечке крохотном волной вздымалась кровь...
Он в первый раз сейчас почувствовал любовь -
Среди мороза настоящий светоч лета.
Босые ноги прикоснулись к "насту" пола,
От резкой боли нитевидно сжался рот...
Оделся свитер вдруг совсем наоборот,
Носки, штанишки... Вскоре больше не кололо
В суставах пальцев от промёрзшего озноба...
На кухне взял буханку хлеба, сапоги...
И вышел в ночь - туда, где ждали не враги,
А существа без лжи, без зависти, без злобы.


Голос 2


Искрился снег под блинно-масляной луной,
Шептались тени, наслаждаясь маскарадом
На белоснежной сцене. Вспышкой затяжной
Звезда сошла с аллей заоблачного сада.

Калитка скрипнула протяжной нотой "ля",
В одну секунду растворившейся в морозном
Колючем воздухе. Казалось, что земля
Надела плащ - такой кристально-ярко-звёздный.

Тянулся запах бесконечно свежих роз,
Непостижимо прорастающих сквозь льдины.
Мираж, иллюзия, мелодия тех слёз,
Что стали снегом этой сказочной картины.


Голос 1


Столь лёгкий скрип нарушил сон цыган заблудших:
Мать шевельнулась, ей в ответ кивнул отец,
Вскочили дети друг за другом... Наконец,
Все встали в ряд - свободой дышащие души.
Мальчишка искренне направил к ним ладони,
Они не двигались - откуда же им знать,
Что всё от сердца?! Вот тогда, взглянув на мать,
Он отломил кусок и робко, как в поклоне,
Ступил поближе к малышу, чуть выше ростом
Его, тщедушного... И тот, по-детски смел,
Взял мягкий хлеб, слегка причмокивая, съел,
И лишь потом взглянул в безмолвии на взрослых.

Вдруг осмелев, он протянул остаток хлеба
Мамаше с рыже-золотистою копной
Косматых прядей. В жёлтом свете, под луной,
Она казалась слишком призрачной. Он не был
Ни перепуган, ни зажат, ни беспокоен...
Она, почувствовав спокойствие, взяла,
Но ощущение подкралось - обняла
И приласкала! Без сомнений, он был скроен
Из той же кожи, что создания природы,
Бок о бок жившие с просторами лугов...
У их молчания не то что берегов -
И края не было!.. Немой! Из их породы!


Голос 2


Над верещатниками замер млечный путь,
Сочились звёзды на холмы. В молочно-белом
Застыло время между "Здесь" и "Где-нибудь",
В последнем шаге от молчащего предела.

Метался выбор между домом, полным слов,
И целым миром, скрытым музыкою жестов -
Одно безмолвие с утра до вечеров
Иль разговоров шумных вечное блаженство.

Кружился снег, слагая мысли в нужный ряд,
Покой души, не сомневаясь, ставил точку
В переплетениях сознания: пусть в ад,
Но лишь не в страшной пустоте, не в одиночку.


Голос 1


Настал момент, когда отец кивком безмолвным
Оповестил семью, что даль уже зовёт,
И, не оглядываясь, гордо встал вперёд,
Шагнул сквозь ночь по океану снега. Волны
Рыжеволосые, мелькая, отдалялись,
Резвились дети, замыкала гордый строй
Седая бабка... Резко пущенной стрелой
Мальчишка бросился вдогонку, не печалясь
И не жалея ни на йоту о семействе -
Своём, родном - былое сгинуло, как дым,
В котором не был он ни счастлив, ни любим
Среди запретов: не ори, не вой, не смейся!

Перехватив во взгляде всполох добрых радуг,
Снежинкой тая в обретении семьи,
Мальчишка шел за ними - в бездну полыньи
Или к цветущему свободным духом саду.
Была ли разница, когда в груди комочек
Гремел там-тамом по размеру в шар земной?!
Вот настоящее, а то, что за спиной, -
Мираж пустынный в мире слёз и одиночеств.
Пронзила боль сквозь синяки, взлетела криком,
Мамаша вздрогнула, взглянула как-то так,
Что страх ушёл... Она, слегка замедлив шаг,
Звала с собой рыжеволосым светлым ликом. 


Голос 2

Холмы вертелись под ногами снежным псом,
Вращалось небо милионными волчками,
Катилось время акробатом-колесом,
Мешая явность мысли с вычурными снами.

Легла дорога неизведанной тропой,
Сугробы высились драконами обочин,
Застыла ночь в столь неуверенно-слепой
Рассветной позе: что сегодня напророчит

Морозный отблеск первых солнечных лучей,
Оставит миру ли надежду на спасенье
В чреде слияний зорь с тем таинством ночей,
В котором живо всё - от призрака до тени?


Голос 1

Цыганский "табор" замер, словно по приказу,
Отец смотрел глубоким взором в никуда,
Устали дети, бабка, вспомнив про года,
Вздохнула тяжко... А мальчишка краем глаза
Глядел, как, высмотрев утоптанное место,
Мамаша с тёткой опустились в липкий снег,
И принимая с той же легкостью ночлег,
Он юркнул рядом - без ненужных слов и жестов.
Никто не вышвырнул его в седую замять.
Обмякло тело. Как тягучий сладкий сок
Вливались сны, приятно дергая висок
Своими кадрами. Измученная память

Уже не ёрзала в сознании уснувшем,
Тепло от матери взмывало к небесам,
Он в полусне провел по рыжим волосам,
Как будто тронул её ласковую душу.
Она вздохнула и придвинулась поближе,
А детский ум спешил ценить и понимать,
Что у него теперь есть любящая мать
И есть отец, что, как и прежде, неподвижен
И непреклонен зорко вглядывался в дали -
Его семья! И погружаясь в длинный сон,
Мальчишка знал, что дышит с ними в унисон,
Что части сердца повстречались и совпали.


Голос 2


Проснулось солнце по-весеннему тепло,
Лизнуло ласково продрогшие долины,
Что ночью снегом по макушку замело,
А в свете утренних лучей - наполовину

Уже оттаяли и тропы между гор,
И бесконечные поля, и горизонта
Белесый край, что представлялся до сих пор
Хрустальной крепостью заснеженного фронта.

Повисло облако небесною ладьёй
Над оживающей пустыней белоснежной,
И хлынул солнечной пронзающей струёй
Поток тепла - до нескончаемости нежный.


Голос 1


Глаза открылись. Изнутри вгрызался голод
Во все сосуды детских - тела и души...
Кряхтела бабка, суетились малыши -
Все в дружной связке: и кто стар, и слишком молод.
Вдруг самый юный без стыда прильнул к мамаше,
Она коснулась сына, с нежностью, виском
И накормила теплым, сладким молоком -
И есть ли зрелище светлей, теплей и краше?!
Сражаясь с голодом, мальчонка был потерян:
Насколько знал он - лишь младенцам можно грудь
Сосать у матери, а этот на чуть-чуть
Был даже старше мальчугана. Но не верить

Своим глазам причины не было. Наевшись,
Малыш задиристо рванул наперерез
"Скрипящей" бабке - то явился, то исчез,
То кувырком... И к шуму-гаму присмотревшись,
Мальчонка быстро позабыл про голод лютый,
Метнувшись следом за несносным малышом -
И снова понял, что ему здесь хорошо!
Он шёл вперёд красавцев призрачным маршрутом!
Веселье замерло с отцовским нервным жестом,
Весну сменила мрачным отзвуком зима:
Там, на вершине одинокого холма,
Был верещатник - та же стать и совершенство.


Голос 2


Нависли тучи, изменяя ход минут,
Закрыв весенние порывы темной мглою,
Тревога выпустила щупальца как спрут,
Вращая бешено безумной головою.

Сорвался снег, ведомый властною рукой
Кого-то жаждущего злобы или страха,
И воцарился в мире мертвенный покой -
А тишина, известно - смерть, погибель, плаха.

Четыре солнца раскатились по углам:
Восток и Запад, Юг и Север. Трещин много
И в поднебесном храме, коли бродят там
Три страшных тени: тишина, печаль, тревога.


Голос 1


Чужак спускался вниз уверенной походкой.
Ещё минута - и сошлись в одном бою
Два великана, два красавца на краю
Бездонной пропасти, за той перегородкой,
Сердечно-преданной молчащему семейству.
Да! Безоружные! Но смерть держала бой
Железной хваткой! И слеза, сама собой,
Скатилась льдинкою - ответом на злодейство,
Что видел детский взгляд, а память выла волком:
Отцовский рык и многотонная рука,
И снова боль - толчками, как издалека,
Но с той же силой - изуверски и надолго.

Сверкала ярость. Только сиплость от дыханий
Взрывала воздух раскаленною дугой...
Хрипел вожак, и скрежетал в ответ другой,
Сочилась кровь предельно-вырвано. На грани
Вдруг всё затихло. Но взорвалось сердце болью,
Возникшей тысячей осиных острых жал:
Их верещатник, их отец - он побежал,
Но не к семье, а к тем холмам, где путь на волю.
Чужак прошелся горделиво и презренно,
Он был моложе, с мощным видом крепких скул,
Рыжеволосая коснулась, он кивнул...
И стал вожак - легко и так обыкновенно.


Голос 2


День подходил к вечерней точке. Падал снег.
В изнеможении о тучи билось солнце,
Пытаясь вырваться за горы, на ночлег,
Чтобы опять вращать лучами веретёнце

Рассвета будущего. Завтра новый день
Покажет белые и чёрные разводы.
Ну а пока в поля с небес спустилась тень,
Сомкнув над снегом звездно-бисерные своды.

Сулит ли ночь успокоение страстей
Иль окунёт в кипящий кратер безрассудства?
Никто не знает тайны божьих новостей,
Известно, боги - скрытны слишком, до занудства.


Голос 1


Как прошлой ночью, опускались в снег примятый,
Под спазмы голода вращалась голова,
Сплетая мысли неустанно в кружева,
Узлами путанные. Снег стерильной ватой
Скрипел под телом в такт урчанию желудка,
Мальчишка робко тронул гладкий тёплый стан
Рыжеволосой мамы, чувствуя дурман
И тошноту, что разыгрались не на шутку.
На удивление, она не оттолкнула -
Он приспособился, и тоненькой струёй
В него вливалась жизнь - и пищей, и семьёй,
Успокоением рассудка. Мать вздохнула

И отстранилась понемногу. Мальчик вяло,
Схватив за гриву сытость вкупе с мягким сном,
Прижался к той, что нескончаемым теплом
Дарила нежность и любовь... Земля не знала
Такой отчаянной попытки быть любимым -
До ломоты в суставах тонких детских рук,
Когда с тобой есть кто-то верный - мама, друг,
Отец и братья... И с тоской неповторимой
Он запустил ей пальцы в локоны заката,
Курчавых кос вдыхая мёрзлый аромат.
Судьба вела к любви так много дней подряд
Под звуки криков обнажающим раскатом.


Голос 2


Ночные пятна расползались на круги
Под кривобокою улыбкою светила,
Что бродит по небу, когда в полях ни зги
Не видно в сумраке. Крючком костлявым сила

Цепляла небо за кайму нависших туч,
Тянула вниз непредсказуемую ярость
Ангинных вьюг, катая прессом под сургуч
Холмы, долины и луга. Что оставалось

Земле, обколотой извечной мерзлотой,
В миг погружения в коллапс весенних суток?
Стать на мгновение, что в вечности, пустой,
Заполнив сжато полый зимний промежуток.


Голос 1


Взорвались звёзды, захлебнувшись диким криком,
Луна висела в небе масляным пятном.
Семья вскочила. Мальчик думал об одном:
Что в этом звуке - столь знакомом и безликом?
Толпа людей неслась по снегу с рваным воплем,
Дубинки резали пространство у лица,
И он увидел в темноте оскал отца -
Единокровного, родного. Перетоплен
Был снег под топотом людским в потоки магмы,
Стекало сердце липким клейстером в овраг,
Душа стенала в понимании: "Он враг!",
Ломая стенки напряженной диафрагмы.

Но боя не было. Вожак метнулся в поле,
За ним - мамаши, бабка, дети, тетки... Мир
Вдруг стал в минуту рыже-ржавым и до дыр
Окрасил ночь гнедую болью поневоле.
Неслись по насту, ошалев от страха, кони,
Швырнув предательство в наивные глаза.
А он так верил им и, как на образа,
Смотрел с надеждою. Царапая ладони
Ногтями грязными, он чувствовал, как сердце
Включает скорость изо всех тщедушных сил,
Срываясь следом к самой рыжей из кобыл,
Что он любил как мать. Силком закрылась дверца

В его миры, что создавались детским нервом,
Истошным криком, недоплаканной слезой,
Любовью, сотканной прозрачной бирюзой
Глаз лошадиных. И тогда он в самый первый,
Безумный раз собрал все звуки во вселенной
И закричал, родив на свет свой главный крик,
Который был всегда, но вырвался, возник
Лишь от потери смысла жизни. Перемена
В его гортани разрослась до сдвига спаек,
Богами созданных для близости планет,
Он закричал своё единственное: "НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!",
Самим собой повержен и не узнаваем.

Летело "Нет", срывая звёзды и кометы
С орбит, начерченных божественной слюной,
Сметая эту землю взрывом, сатаной,
Рожденным детской верой, взрощено-воспето.
Он в первый раз по жизни - краткой, но столетней -
Изрезал воздух кровяным потеком слов,
Точнее, слова! Миг спасений от оков
Длиной в три буквы - самых первых и... последних...
Крик прекратился с наступлением агоний,
Что только может знать на свете человек -
Он улыбнулся и упал лицом на снег...
А за холмом вставал рассвет, и мчались кони...
 

________________________________________________________