Рождество в Неаполе

Коленкам в ажурных чулках точно некуда деться
на раскладной табуретке.
И непослушные пальцы робеют от топота
башмаков Пульчинеллы,
боя в ладоши, гуденья насмешливых дудок.
Ты потерялась в невинном и грубом
веселье чужого народа.
Белая мгла залепляет глаза. Будто в речных камышах,
память бредет, повторяя аккорды
деревенского наигрыша.


Белая мгла снов Трансильвании милой
в русла вливается улиц, кружит в дворовых стремнинах,
струится под сводами темных палаццо.
Под затекшей коленкой, под каблуком, под ладами
старой гармоники, под коробкой пустою,
под опущенными глазами,
белая мгла устилает длящийся без конца,
острыми квадрами, черный, щербатый
вулканический камень. И кто-то прохожий – не видно лица –
вместо монеты положит к ногам шоколадную плитку.
И солнце сверкнет ослепительным бликом.
Сверкнет – и мгновенно в клубящемся белом
звон разольется синего неба,
словно в проталине снеговой.


Блестя переполненными глазами
во влажных выбоинах мостовой,
поднявшись на тонких ногах угловатых
раненной цаплей – глубокий, крылатый
в небо отпустишь поклон,
и, напоследок мелькнув
черным ажурным крылом,
канешь за ближним углом
в гулкую тень переулка
Санта Мария делль Арко.