Три лирических стихотворения

                Полине Рифе
   
                1.
   Я байк оседлаю, уеду к тебе,
   глубинную  ночь пропуская сквозь жабры,
   ты будешь как будто буддисту - Тибет,
   как воздух  предгорий  глотаемый жадно.

   Я буду лососем, попавшим в струю,
    на смерть уходящим порой икромёта,
    а лучше уж зэком  во встречном  строю,
   когда ты тюремщицею искромётной

   проходишь вдоль строя, чтоб сниться зэка,
   чтоб на рецидив обрекать неизбежно.
   Я гнать буду свой мотоцикл на закат-
   пока не избуду, пока не избавлюсь.

   Пока  в икромечущих стаю войдя,
    я не задохнусь от  блаженного крика,
   пока не подхватит, смывая вода,
   молоки , чтоб тут же смешать их с икринками.

   Вот так он и гибнет  упрямый косяк,
   ведомый на смерть неизбывным инстинктом,
   а может быть, всё-таки малость скостят,
   и истина - чтоб  отрешённым быть   синкхом.   

   В кювет, как в Тибет, улетая, карёжа,
   и раму, и руль,  наскочивши на камень,
   как будто за бабу чужую-по роже,
    и ты отъезжаешь, и это нокаут.

   Но в миг тот, когда ты проходишь вдоль строя,
   глазами в глаза, проверяя , тюремщица,
   в мгновение это нас двое, нас двое,
   и мне , понимаешь , такое мерещится,

    как будто с тобой, уходя от погони мы,
   на байке летим, и ты сзади прижавшись,
   мне шепчешь: «Твоя!»…И расставшись с погонами,
   тебе не составить разбитых скрижалей

   уже воедино. И грохот, и дым
   и  пыхнувший дО неба огненный   факел…
   С тобою вдвоём мы в кювете лежим.
   И скалясь, шепчу я последнее: «Фак ю!»

               
                2.



 Твои синие позеленели, твои карие покарали.
 Топоры о плаху звенели. Голове моей с плечь- не пора ли?      
 Не пора ли смеяться крале, лить вино, мять  льняные простыни
 парусов,
 на засов сераля запершись. Не пора ли- с пристани?
               
 Вдаль зелёных твоих, кругосветных, бирюзово-лагуновых, рифовых,
 безответно твоих - заветных, как кружки на гитарном грифе.
 Не в графья ведь, поди,-любовники, не в полковники эполетовые.
  Это лето  танцует полночью, в небесах играя браслетами.

 Знать, пора мне в воронку радужки падать, мачты ломая хрупкие,
 для того, чтоб матросам страждущим  стать на дне океана трупами…
 Чтоб в кораллы вросли шпангоуты, чтобы дно обросло ракушками,
 чтобы стала русалкой голой ты, меж моими плавая пушками.

 Догнивать  сундукам с пиастрами, в ножнах саблям сгорать от ржавчины,
 бриллиантам гранями острыми погружаться в пески наждачные.
 Знать, тогда уже по ту сторону окажусь твоих Сарагасовых,
 твоих сине- зелёных – тронутых словно рукопись в Сарагосе

 медной патиной нежной прозелени, изумрудов сверканьем сумрачным,
 предвкушеньем  взошедшей    озими, змей неона свеченьем уличным.   
 Дело в сущности ведь не хитрое, если занавес взмыл над сценою. 
 Ну зачем они мне малахитовые? Ну к  чему они мне бесценные? 

 Ну к чему эти рыбки аквариумные? Эти аквамарина росплески?
 Ведь такие мы твари умные! Ведь не фресковые то росписи!
 Не орамлено  то- галерейное, не Мане, лепеча  по какому -то…
 Да и дело, конечно, крайнее утонуть в том рясковом омуте.

   3.
   
   Похоже, что вОрами приняты меры,
   стволы порассованы по кобурам,
   до киллерской пули -последние метры,
   под пяткой банана скользит кожура.

   Конечно же, это ужасная пытка-
   попытка хоть как-то ещё устоять,
   когда уже навзничь ты весь -без остатка,
   и оптика оптом берется сиять.

   Как будто бликующий солнечный зайчик
   к тебе скаканул - и прищуренный глаз
   вставляется щелью в большую мозаику,
   и лучик от блика, как будто игла.

   Немало валялось банановых корок,
   а надо же - все ж ты на ту наступил,
   за коей следил из-за спущенных шторок
   какой-то тебя заказавший дебил.

   И вот твой затылок проломлен бордюром
   всем дурам на радость давно  нелюбимым.
   Зачем тратить пулю?И портить прищуром
   лицо-ведь морщины ж потом по любому!

   Ведь кто заказать мог? Ну разве жена
   чужая, какая музейная Муза,
   когда недолюбишь какую-хана,
   хоть даже -секрет для законного мужа.

   И вот из винтовки, что собрана ловко
   из зонтика ручки и логики дамской,
   она тебе целится прямо в головку,
   конечно же с мыслию тайной:"Отдамся!"

   Но корка банана ей в помощь , конечно,
   и пуля помады -назад в патронтаж,
   а так бы , бесспорно, свинчаткой конической
   вогнала б себя в сексуальнейший раж.

   Но сказано -шкурка! Задёрнута шторка,
   и муж на диване, такой бонвиван,
   и думает Муза -куда бы заторкать
   рожка АКМа железный банан.

   К чему ей улика -ведь мчится следак,
   чтоб все ж поискать в этом руку хамаса ,
   а вдруг он увидит-зияет чердак
   откуда стреляли, чтоб все ж не промазать?

   Террор паранджи поражает прицельностью
   и это , конечно, воспел Голливуд...
   Но с Музой развод после сцены постельной,
   как будто  с похмелья болит голова.
   


© Copyright: Ночной Байкер, 2012