Тихое

...Где-то за поворотом белой Фонтанки к Ротам
странные ходят люди, ищут чего-то, ждут;
даже не скажут, что им, даже не спросят, кто ты, -
молча тебя обступят, под руки поведут.

И приведут под своды, за вековые стены,
в полуподвальный холод, в средневековый мрак.
Баба - коса и ямочки, платьице до колена -
встретит тебя, усадит рядом и скажет так:

"А на Седьмой на Роте люди живут в болоте;
голод, клопы да крысы заживо жрут людей.
А на Шестой на Роте, той, что стоит напротив,
косит людей чахотка - чёрной чумы лютей.
Дальше. На Пятой Роте дикий живет народец:
пьянство, ****ёж да драки - близко не подходи.
А на Четвёртой Роте всё поспокойней, вроде:
бьют с сожаленьем, грабят с крестиком на груди.
Дальше. На Третьей Роте люди живут вольготней;
там у стола сытнее и у печи теплей.
А на Второй на Роте - чистые подворотни,
кованые скамейки, шубы из соболей.
Ну а на Первой Роте - золото в позолоте;
возле дверей - лакеи. Мрамор! Столы в шелках!

Знай же: смиренье духа - шаг ко спасенью плоти," -
так тебе скажет баба с ямками на щеках.

Скажет - и удалится, мягко закроет двери.
Ты остаёшься. Каяться в чьей-то чужой вине.
Эхо шагов раздастся, словно в пустой пещере,
и растворится вскоре в каменной тишине.

А тишина такая, будто ещё немного,
и разразится взрывом, лишь догорит фитиль;
будто нервюры свода - щупальца осьминога -
сдавят тебя, как губку. Я изменяю стиль.

Между тобой и прошлым - занавесью фанерной -
неразрывнАя плоскость. Мейерова стена.
Можешь казаться храбрым. Можешь смеяться нервно:
только страшней от смеха вся эта тишина.

Каждому человеку место в своей квартире;
кайся теперь, что вздумал переступить порог,
ибо любой порядок, что существует в мире,
всё-таки есть порядок, как бы он ни был строг.

Сходятся строки улиц, строят свои кроссворды.
Ветры летят по Ротам, розовый снег клубя.
Не разомкнутся своды. (Не разомкнутся своды!)
Не разомкнутся руки, держащие тебя.