Такая Судьба 39. Томка

    Байроническое

Пускай хихикают вотще
Иные лица, -
Я в Чайлд - Гаролдовом плаще
Иду пройтиться.
Какой фасон – помилуй бог,
И по фигуре,
Хоть я не делаю эпох
В литературе.
Так почему не почудить,
Не порезвиться? –
Кого-нибудь удочерить,
А то – жениться?
От нас хоть малый будет прок:
Поэты всё же,
Нам можно – на какой-то срок –
В чужой одеже.
Проститься нам, простится им –
Простым поэтам…
А что  же делать  остальным –
Совсем раздетым?
Вон тот – дороден и мастит –
Ушастый, видно! –
Стоит и прикрывает стыд:
Ему обидно.
А этот – высохшая кость,
Певец эпохи! –
Худой и голый, словно гвоздь,
Но кривобокий.
Ещё один – как мартышон,
Торчит фасадом,
Великолепен и смешон
Пунцовым задом.
Все их заслуги и труды –
Всё понарошку…
Сомкните голые ряды –
И на картошку!
От вас хоть малый будет прок:
Не каждый глуп же.
Ругайте век, вините рок, -
Копайте глубже!
________________________
                21.09.84






 А жениться на ней мне все же хотелось – слаб человек и грешен, прости Господи, с большой  буквы.
       Откуда она взялась в моей жизни – эта дура, набитая четырьмя языками и поэзией всех времен и народов?.. Не секрет: на семнадцатом году моя дочь Маша оженила на себе тощего, как Буратино, оркестранта из самодеятельной банды лабухов - халтурщиков. Но с большими перспективами рок-звезды на подпольном тогда музыкальном рынке…

               
       …Когда собрались у родителей мужа, утрясли все обстоятельства свадьбы и будущего совместного проживания молодых, опустошили с десяток бутылок «Токая», жена моя ушла вся в радужных мечтах и хлопотах, повторяя, как заклятье:
  - Только никаких абортов… Только никакой самодеятельности…
    Вот тогда мы и остались  впятером: две подруги – соседки и субтильный лысоватый муж моей будущей сватьи проголосовали за культпоход в лес слушать соловья. Конечно, не с пустыми руками мы отправились к соловью, и там-то, в Лосино-островском заповедном лесу, у маленького костерка я имел неосторожность произнести роковые слова.
    - Погадайте нам, инженер человеческих душ – сказала ЭрТэ (Раиса Тимофеевна). – Предскажите судьбы трем стареющим женщинам.
      И я нагадал: одной – кучу внуков и что муж бросит пить; другой – длинной, с головкой маленькой и узкой, как у змеи, - нового мужа и цветной телевизор, хотя старые – и тот и другой – еще работали исправно… А этой, в фиолетовом парике, который я содрал и швырнул в костер, намеренно расплатившись за счастье полюбоваться ее негустыми но редкой красоты собственными волосами сторублевкой, - этой я ляпнул при живом муже, уснувшем тут же у костра, на ее шерстяной кофте:
       - А вы…А ты будешь любить меня всю остальную жизнь…
      Так и сбылось. И она давно в разводе, и Мария моя с новым мужем, и внуки копошатся у моих еще не дрожащих ног. И теща переехала ко мне жить, схоронив своего на Никольском…
     Но… Так и сбылось, и я еще ни разу не пожалел о сказанном тогда.
 
                ВТОРАЯ ЖИЗНЬ

*  *  *
Вторая жизнь моя светла,
Бесхитростно бела:
Забыта  старые дела
И новые дела.
Оставил  плеть и удила
И ехал без следа, -
Куда дорога повела,
Туда и повела.
Приехал.
Вижу – мезонин
И липовая тень,
И куст бузиновой один
Пролез через плетень,
А за стеклом
средь бела дня
Два глаза – два огня.
Я понял: это для меня,
Пора слезать с коня
И мне навстречу из ворот,
Держа большой поднос,
На задних лапах вышел кот
И что-то произнёс.
А на подносе хлеб да соль
И снедь со всех сторон,
И в малой стопке – алкоголь
Возможно, самогон.
И вышла девица-душа,
Нарядный сарафан,
Я слез
и выпил неспеша
И вдрызг разбил стакан.
С тех пор живу,
с тех пор дышу,
В гараж поставлен конь, -
Стихи пишу, траву кошу
И развожу огонь.
*  *  *         
СТИХ ДЛЯ ВНУКА АНДРЮШКИ

- Тук, тук!
- Кто там?
- Я болотный бегемот.
- Бергамотный обормот?
- Нет, совсем наоборот.
  Я упитан,  я покладист,
 И воспитан, и погладист.
- Заходи.
 Тук, тук.
- Кто там?
- Я шерстистый носорог,
Я Андрюше приволок
Носорожий свитерок.
- Свитерок из носорога
Некрасиво и убого.
Уходи!
Тук, тук!
- Кто там?
- Я охотник молодой
Я с ружьем и с бородой.
Убежал от носорога
Из-под носа, из-под рога,
Чуть живой!
- Так, так.
Ты трус.
- Нет, я кошек не боюсь.
Но на кошек нет охоты.
Всё слоны, да бегемоты.
Я – пас.
- Так вот.
Стой там:
У меня как раз живёт
Превосходный бегемот.
И упитан, и покладист,
И воспитан, и погладист,
А шерстистый носорог
Тот - убёг.
               
                Т.С.
*  *  *
И всё-таки был у меня дом
В два небольших окна,
И было зверью хорошо в нём,
И светлой была жена.
И был отпущенный Богом век
Короче зимнего дня –
До мертвых губ, опущенных век,
Истаявшего огня.
И вот погребли её, погребли…
Всё суета сует.
И нет её в пределах Земли –
Она превратилась в свет.
А я ни с кого уже не взыщу,
Мне доживать впотьмах –
Лишь душу птицей летать пущу –
Ей больше не ведом страх.

                28.02.89.
                17.09.93.                Т.С.

Вот здесь она лежала и читала,
Вот вмятина, подушка на торце,
Листок измятый из того журнала,
Где я обруган критиком в конце.
Остановись мгновенье! Ты прекрасно…
Всё понимал превратно и пристрастно,
Быть благодарным не хватило сил…
Клонило в сон, валила с ног усталость,
Горел камин – тянуло хорошо,
От радости в ногах Пискля валялась,
Ласкун ласкался, Боцман подошёл.
Обычные житейские проблемы:
Всем по куску и миска молока.
А эта непридуманная тема
Не до конца продумана пока.
Из памяти выдергиваю жало –
Измятая страница сожжена…
Вот здесь она лежала и читала,
И гладила котёнка Ласкуна.

                29.03.88.