Рваное

И рвался ветер из всех дверей, летел и бился
В грудную клетку, в ключичный выступ - наотмашь, яро.
И страх глубинный, и страх полночный настал, случился,
Тарелки бились, лежало скомканным покрывало,
Катились шарики золотистой, разбитой пудры,
Катал их кот тяжелеющей лапой рыжей,
И чуть светлело, и ночь кончалась - спешило утро,
Ведь всё свершилось, ведь всё сказалось - куда уж ближе.
А полусъеденный апельсин весь в осколках блёклых,
И кудри виться медовой патокой перестали.
И на диване, и на постели - повсюду стёкла,
И брызги сока на стенах синих, на покрывале.
Припорошило молочным снегом скамейки, скверы,
А мне по-прежнему листья снятся и птичьи трели.
И будет долго теперь привычным обычный белый,
И в чашке кофе с горчащим привкусом карамели.
Из бусин алых браслет на тонкой руке дрожащей,
Кровавый глянцевый лак вопьётся в мои ладони.
А так хотелось с тобой быть долго, с тобой быть чаще,
Но в этом море хоть раз в неделю, но кто-то тонет.
Зазеленеют однажды утром сирень и клёны,
Нальётся воздух пыльцой тягучей, дурманом пряным.
От старой церкви польётся плавно сиянье звона.
И я впервые проснусь внезапно и очень рано.
И будет ветер трепать прозрачные занавески,
И защебечут с карниза птицы, затянут ноты.
И так захочется вдруг ко мне, что надрывно, резко
Начнёшь звонить. Я же сонно в трубку: Так рано... Кто ты?
Пока - молчится. Пока - зовётся. Дышу хрипяще.
Пока - скучаю, ты в клетке каждой. Забыть - так трудно.
И ты скучаешь. Я это знаю, скучай же чаще.
И прекращай мне являться в каждом. Вокруг так людно...