Расщепление

xxx
Песня, до боли чужая,
Брось надо мной кружиться,
Горе моё сужая,
Дай мне с бедой ужиться,
Хватит мне петь о рае
Где-то в чужом краю…
Точно на авторалли,
Жизнь моя на краю,
До обидного -  на обочине,
Незавидная – по оплошности,
Вот ещё один поворот,
Но песня такая чужая
Наполняет мой синий рот.
Под визг ненадёжных шин
Я накручиваю баранку
И от сжавших душу пружин
Превращаюсь в барана,
В болвана – а не в шофёра
На заезженной колее…
А песня , чужая до вздора,
Металлическим колье
На груди моей прожигает
Биотоки моей крови…
Эй! Кто там мимо шагает?
По-мо-ги!...
xxx
Часы тик-тик,
А в дверь – тук-тук…
Большой шутник –
Васёк Перчук
Пришёл домой
Ко мне на днях:
-Привет, домовой,
Как дела?
-Привет, шутник,
Здорово, чёрт!
Дел никаких,
Разве что зачёт
По какому-то винегрету
Из эстетики, этики и древнему греку.
В принципе, чепуха,
Нечего чертополошиться,
Жизнь – такая труха,
Чересполосица,
Белая – чёрная, чёрная – белая,
Можно чокнуться, ничего не делая,
А взяться за что-то – нет сил,
Душу с почётом поизносил,
Точно каблук – хромая нога,
Изнасиловал, исковеркал,
Объясняюсь в любви по слогам
С недоростками, полу мерками,
Надоело их те-а-те,
И глупее всего – их ласки,
Вместо сердца – их декольте,
Вместо глаз – голубые краски…
Впереди – безысходность дня,
Начинаются белые ночи,
Мне бы выпрыгнуть из окна
Да рвануть что есть мочи
По зелёной тугой земле,
На кусочек другой планеты,
Хоть часок побыть  не во зле,
Городские сняв эполеты,
Для того, чтобы лет на двадцать
Возвратиться к родным местам…
Ну, да хватит над собой издеваться,
Предаваться пустым мечтам.
Мы с тобой, Васёк, трубадуры
В городских четырёх стенах,
Лишь контуры нашей натуры
В дьявольских чьих-то снах.
xxx
Есть лица – молиться
На них всем Венерам,
Моё рядом с ними –
Как из фанеры.
Нельзя пройти мимо
И не оглянуться,
С почтением. Мило
Им не улыбнуться.
Нельзя после встречи
Ни спать, ни злословить,
В их честь горят свечи
Под песни соловьи.
В красе бесконечной
Достались им гены…
Но взгляд человечней
С витрин – манекена.
xxx
Дама, смотревшая букой,
В одном черноморском круизе,
Дрожала крашеной буквой
На скользком рекламном карнизе.

Один раз взмахнула ручкой,
Другой – повернула плечиком,
Подмигнула - с пивной кружкой
Мимо бегущим человечикам.

Я остановился. Мне спешить некуда.
С крашеной дамой танцую фокстрот,
Чтоб после сети звёздного невода
Закинуть в море поэтических строф.

xxx
Мы с ним вчера играли в карты
И пили кислое вино,
И разговор касался Спарты,
Каких-то заграничных Хартий
И голых ног «мамзель Нино».
Чудили языками дивно –
От анекдотов до Речей,
И пели горестно противно:
«Как хорошо, что я ничей…»

Но вдруг беда – в расцвете лет
Мой друг оглох, мой друг ослеп.

Его я встретил по дороге:
Ба! Он сидел на носороге
С осанкой тела чинно-строгой,
Упрямо лез на красный свет
И на сигналы светофора
Не реагировал. И скоро
Кричали люди: «Бред! Афёра!»
Грозили кулаками вслед
Когда накал достиг сверх меры,
Поспели милиционеры,
Им деликатные манеры
Тут пригодились, как везде.
И носорог остановился.
Мой друг слезами весь залился,
Он осознал, он устыдился,
Как? Носорог =- и не в узде?

И рад бы друга я утешить,
Но как? Попробуй тут с жирафа спешить…
xxx
Что мы сделали с квартирами?
Занавесили картинами
И коврами облепили их,
Ослепили хрусталём.
Что мы сделали с квартирами?
Вооружили их мортирами,
И ножами, и рапирами,
Вооружать не устаём…
Что мы сделали с квартирами?
В бибколлектор превратили их,
Исчертили стены книгами,
Для чего они? О чём?
Что мы сделали с квартирами?
Поселили кошек с тиграми,
В клетки с тёплыми сортирами
Превращаем их порой.
Злющим зверем набиваем их,
Шерстью, шкурой укрываем их,
И что хуже – в них рождаемся
Со звериными страстями
И звериною душой.
Что мы сделали с квартирами –
То мы сделали с собой.

xxx
Упало с неба виденье:
Полчищ косматых тьма –
Для первых поселений
С названьем земным --«Тюрьма».
В которой строгают деды
Для внуков грядущих – мост,
В заоблачные приделы
Звёздный искать погост.
Глаз не сводя с Памира,
Рабский осилили страх
Лучшие плотники мира
Поэмой о топорах.
Звенела, горела, смолилась
В размахе победном – сталь…
…Душа моя истомилась
Чувствовать их печаль.
Неверное их решенье,
Сильней оказалась цепь
Тюремного притяженья –
Смерти земной фальцет
xxx
Умирают деревья,
Отмирают корни волос,
Мир – молодой и древний,
Вечен, как мир, вопрос,
Он на клейме- морщине,
Что рассекла чело
Женщине и мужчине:
«Жизнь – во имя чего?».
Он вдоль дороги скачет
Знаком – за горизонт,
Головы нам дурачит:
«В спешке – какой резон?».
Он в океане бродит
Вместе с Жаком Кусто:
«Будут с пищей народы?
Ну, а дальше-то что?».
Он на орбиту вышел
С важностью звёздных тел:
«Завтра заглянем выше?»
Ишь, чего захотел!
xxx
В двадцатом веке – наука
На узкие делится части,
Но сколько ты ни аукай,
Никто не знает о счастье.

В двадцатом веке – культура
На небывалых высотах,
Но чаще услышишь «Дура!»
О даме в мужских остротах.

В двадцатом веке – гуманность
В ранге державной политики,
Но в тигровых клетках – не странно! –
Стонут поэты и аналитики..

Мы убиваем друг друга
И нам нисколько не жалко,
Лишь крепче звучит ругань
И – ядовитее жала.

И круче стала извилина
В мозгу у мистера Икса,
Чтобы меня как филина
Убрать без лишнего писка.

Но я не хлебаю лаптем,
Я тоже – дай бог любому!-
Иксу врежу по лапам,
Имею такую бомбу.

Люди больны недугом
Мania grandiosa,
Каждый поводит ухом,
Откуда исходит угроза.

Так врагов застращали,
Что сами в переполохе
Дрожат над пустыми щами
В подвалах ракетной эпохи.

xxx
Вы надо мной властны
Мой заглушить голос,
Экзотичнее астмы –
Не пропетое горло.
Меньше гроша стоит
Эта петля – шее,
Вам не простит совесть:
Вечера тихий шелест
Сквозь дистрофию горла,
Сквозь палача пальцы
Он просочится в город,
В ваш неприступный панцирь,
Ночью, когда с друзьями,
Ночью, когда в постели,
Ночью, когда трусами
Грех не прикрыть на теле,
Ночью, когда вы спите
В ультра своём эдеме,
Ночью в неонолите,
Ночью нейлонодемон
Вас уберечь не сможет,
Вам никуда не деться:
Сердце ваше изгложет
Голос казнённого детства.
xxx
На Невском – Гоморра,
На Невском – толкучка,
Девушка, вы умора,
Хотите, потолкуем?
Только уймите свои
Клипсы – жестянки,
Разговор у нас выйдет короткий,
Рабоче-крестьянский.
Раз – и ваше сомбреро
( Настоящее? Из Монтаны?)
Плывёт далеко от берега
Нашей Фонтанки…
Не бойтесь, я добрый
Фокусник и волшебник,
Опыт пройдёт без крови,
Ну, зачем вам кашне-ошейник,
В полосках бело- багровых?
Это носят в Нью-Йорке?
Модное? Только для белых?
Ну, а вам, богородской Нюрке,
Какое до этого дело?
Вы, простите, расистка,
Сторонница ку-клус-клана?
Ах, вы машинистка
В тресте Ленсельплана…
Теперь вот брюки-джинс,
За сколько их вам справил
Какой такой добрый джин
Из фирмы Леви Страус?
И кто платформу из Рима
На вашу ножку прихлопал
(Так и просится рифма…
Но благозвучней - Европа_).
Эй, горожане!
Променажные девы,
Ваше ржанье
Мне до Адама и Евы.
Вы любите пиво,
Жуёте кекс,
Хотите – диво,
Бесплатный секс?
На Невском сегодня
Волшебник – я!
Кого раздеть?
Подходите, друзья!
Xxx
 Глупостей хватало издавна,
В тридевятом царстве глупость издана,
И повелось на Руси с тех пор:
Заморская глупость – общепризнанна,
Лучше нашей, которую делали топором,
Добывали её – то мечом, то пером…
Глупость заморская – такая капризная штука,
Даже смерть для неё – шутка.
Но каждый готовит себе паром,
Чтоб плыть в тридевятые страны
За царством – то ли земным, то ли небесным,
Искушённый каким-то странным
Полу ангелом – полу бесом.
Оббивать чужие пороги,
Ломая копья и перья…
А над ним хохочет в остроге
Двадцативечный Коля Коперник:
«Она же круглая, дурень,
Ни конца у ней, ни начала…»
…А на море такие бури –
Дурня нашего укачало,
Не поймёт он, достигнув суши,
Глупость – царевна или злая ведьма.
Он стоит, оттопырив уши,
Ни черта в красоте не ведая.
Хвать, что под руку приспособлено,
Да в родную спешит лежанку,
А в обмен – ничего особенного:
За шапку-невидимку – шапку-ушанку,
Сапожки на поролоне – за сапоги-скороходы,
Дураку сам чёрт не рад на пароходе:
Он, довольный, поёт:
 «Какие наши годы…»

xxx
Один поёт о розах
И утренних росах,
Второй – о поэтическом сыне
Типа Боинга
И компьютерных любовниках…
И каждый – за глотку каждого:
- Я – эпоха, а ты – кажущийся!
- Я – последняя слово времени,
А ты для истории – бременем!
…Акватория их разлива
Соловьиностью заразилась,
В историческом арбитраже-
Соловьиность  - у руля…
Птицелов же готов за каждого
Взять по два с полтиной рубля.
xxx
Трагедия века: разбили средь пира
Сверхчеловека – идола мира.
Толкнули на пол неосторожно,
От боли статуя скорчила рожу
И разлетелась в щепки - вразнос,
Остался лишь целым усатый нос.
Он звал на помощь усатых чинуш,
Но кто-то громко над ним чихнул,
Все рассмеялись в знак одобренья
И нос отправили на удобрения.
xxx
В этих стенах – ни минуты покоя,
Ими стенаюсь я, волком воя,
Загнанным. Старым. Под гул органный
Заживо даром дверьми заарканен
Славной добычей – серым волком,
Взгляд необычный - как из двустволки –
Целься же, целься, чтоб попасть,
Жар по Цельсию – волчья пасть,
Кровь дикаря - в бешеном пульсе…
Благодарю! Бежевой пулей
Не умертвишь! Вены –в металле,
С окон до крыш кровь разметает.-
xxx
Голосом – не из робких,
Металлическим – робота
Поднимаясь к высотам
- оратора?
Оратая!
Радугой выгнув губы,
Будет
Грохотать бронепоездом,
Реветь раненным мамонтом,
Кипеть у ваших ног магмою…
Пока не поздно – ещё не поздно.
Словами – как молотом
По вашим ушам!
Быть – соколам,
И не быть ужам!
Ну а когда – кровью иссяк,
С криком победным – на острие камни!
Что ж, он не библейский для вас Иссаак,
Да и веровать вам ли?
В комфортном обществе –
Уютом сыт
Каждый из вас, не видя,
Что за окном негодуют псы
Верные – ненавидя…
xxx
Вы навстречу мне –
что орёте?
Вы навстречу мне?
 Может, против?
Шаг…не шаг, а лязг,
гусеничный ход,
Свет из ваших глаз –
электромагнит,
Что нутро манит
Вывернуться
В дань всеобществу – достоянием
Для всеобщего осмеяния.
Вы навстречу мне?
 Что ж, идите!
Я готов ко всем
Чаепитиям,
Челобитиям…
Я готов ко всем
Вас послать чертям,
На условиях:
Подвести черту
Славословиям,
Каждого судить
По его делам,
И беречь талант
Для больших дорог,
Чтоб в ночной поре
Наш родной порог
Был не так высок,
Чтоб от пули всем
Защитить висок.
xxx
- Да здравствует белый террор! –
Кричала всю ночь вьюга,
Обыскивая карманы прохожих,
Прочесывая их охлаждённые мысли,
Расстреливая в упор опоздавших…
И так всю ночь.
А на утро
Скорбно садились  снежинки
На  баобабные клёны,-
Вот удел побеждённых…
Ворон – благочестивый католик
Всплакнул  по невинным жертвам.
И было тихо.
До новых переворотов.
xxx
Вот и всё.
Глазницы закрыли,
В новый костюм – деревянный –
Захлопнули жизнь.
Кто-то завидовал,
Многие поклонялись,
Множество подчинялось
- и всё тебе.
Но в прошлом осталось всё это.
А сейчас только тени,
скорбящие о чём-то своём.
Останавливаются у твоих ног,
Шелестят
Траурной лентой
У твоего изголовья,
И даже пытаются плакать…
(Их раздражает фабричная марка
Костюма ушедшего.
Какой ширпотреб!)
Только свечи на сквозняке
Сигналят кому-то пламенем в окнах
О том, что случилась беда.
xxx
Растаяли лужи,
Пешеходам назло,
Невезучим, как я,
в прохудившихся кедах,
Где ступил – не заметил
И в лужу попал,-
единственную на этой дороге…
И лужа хохотнула,
Старчески расплескавшись:
- Надо же, какой растяпа
Сегодня в меня угодил!
xxx
Следы мои
В тающем снеге
Чернее воронок смерти…
Завтра умрёт зима.
Но сегодня
Я ступаю с надеждой
По мокрому скользкому снегу,
Следы мои
В тающем снеге
Ведут вас навстречу весне.
xxx
Я занят собою? Конечно.
Сижу целый день над лужей,
Мутной, словно глаз алкоголика.
Сижу под промозглым ветром
С бессменной своей улыбкой,
С лицом, потерявшим внешность,
Сижу и лукавым взглядом
Веду слева направо,
Вслед проходящим мимо.
«Фу – слышу голос пегий
Мужчины в зелёной шляпе…
«Фи!»-взяла нотой выше
Завуалированная дама.
«Гав!» - на четыре лапы
Осудил меня их семейный дог.
- Он занят собою?!...
И вместо зеркала – лужа!
- Болотная… Застойная… Гниль…
И это в то время, когда
Наша советская промышленность
 достигла таких успехов
В области зеркального благоустройства!
Но все эти люди –
Только прохожие,
Прошли, чтоб исчезнуть тут же
В синеве поворота,
А я остаюсь с лужей,
В ней контуры наших лиц-
Свет потемневших душ,
Тёмный пульсар наших артерий…
Как отделить всё это
От затхлой стоячей воды?
Ещё не поздно… Ещё светло…
xxx
Скользко…
Ах, как скользко,
Удержаться бы только,
Не упасть, не пораниться…
Не пора ли опомниться,-
Сесть в трамвай и…
До свидания
За околицей.

Скользко…
Ах, как скользко!
А шагать ещё сколько?
По дороге – кривому зеркалу,
По крутому гололёду
Неисправленным  фантазёром,
Не допущенным к полёту.

Скользко…
Ах, как скользко
Стало жить на планете.
Но осталось  мне жить-
Сколько?
Узнаю из сводок ночных –
На рассвете.
xxx
Ну, разве так прощаются?
Прощанья - упрощаются,
Сердца ужесточаются,
В малюнок превращается
Улыбка, в песню – плач…
Прощенье – не прощается,
Прошеньем не прельщается
Вагон твой как палач,
Отрезал половину – убил наполовину,
Что ж, дальше добивай,
Не медли, не желай: «До скорого!»…
Прощай!
xxx
Мы идём путём молчания,
Держим слова в ладонях,
Мы идём путём молчания
От моих глаз – к твоим глазам.
Мы идём путём молчания
К известному всем перекрёстку,
Мы идём путём молчания.
Туда, где назначило нам встречу
Одиночество.
Мы идём путём молчания
К перекрёстку для одиноких.