Ненависть

Я всех запутал, ото всех ушел,
фигляр, я спрятал музыку за стенкой
и, вдалеке от вкусов и от школ,
совокупляю Баха с Евтушенкой.

И вместе с теми, кто еще придет,
я вышел в свет – безмозглая скотина! –
моральный и технический урод,
носитель разума и древнего хитина…

А эта гнусь (припомнить не возьмусь)
решила корчить из себя ацтека:
пусть к грязи их прольется Солнца грусть
из динозавра Солнечного Века!

Они меня пытались завалить
и мясо подержать в помойной яме,
но их стихи – или же их рубли
я, заклинатель, обложил заклинаниями.

Нет, их не больно-то заметил я
со всеми их кололками тупыми.
Мелькнула мысль, что это – не друзья.
Ещё мелькнула мысль, что Бог бы с ними.

Я вроде им попортил потроха,
а может быть – в мозгах какую плеву.
В моем же собственном работала труха
с опасным градусом тоски и перегрева.

Мне от тоски хотелось выть и спать:
я пожалел, что припозднился с нефтью!
Ну, уж придется ссстрочек подкропать,
понятных недосранцам в мире эфтим!

Я пропил все, последние штаны,
но, черт возьми, я был богаче Креза, –
как надрывало душу тишины
в моем мозгу визжащее железо!

И в этом был уже какой-то срыв,
какая-то вульгарная, но сила,
которая плевала на обрыв,
когда мой труп по скалам уносила.

И вскоре это стало так в себе,
так неприступно для моих извилин,
что я бывал в любой своей судьбе
самим собой насильно обезбылен.

И с тем лицом, с которым я ходил,
в котором не было уже ни капли схемы,
меня встречали частоколом вил
иль читкой свежевспаханной поэмы.

И вскоре даже лучшие из них…
умнейшие... которых видят много…
шарахались ко мне с охапкой книг,
чтоб дать мне в рыло с самого порога.

И с тем лицом, набитым впопыхах,
как набивают ткани и подковы,
я к ним входил в скандалах и в стихах.
Но ко второму – были не готовы.

И, положив второе на весы,
мне разрешали (комнатной собачке)
участвовать в рекламе колбасы
и редактировать виденья Богом – прачки…

Я благодарен им! уж из того,
что вроде ничего не отобрали. –
К тому моменту вроде ничего
во мне не встало на пути к морали.

Отчаянье давно владело мной,
и в этом мире, всеми подзабитом,
я с ним ходил, как редкостный больной,
хроническим больной перитонитом.

Отчаянье работало впотьмах,
где стыковало важные детали
и шпаклевало трещины в томах,
которыми меня нашпиговали.

Оно пыталось, мне наперекор,
извлечь меня хотя бы из профтеха,
но получался сильный перебор
бессилья, безобразия и смеха.


...................................