Чужие здесь не ходят

             
Чужие здесь не ходят, своих давно уж нет,
И звать никто не сможет, кто убыл в давность лет.
И вороны, что вечность, расселись на крестах,
Как царственны особы, в нетронутых местах.

Давно никто не ходит, здесь мир давно забыт,
И не тревожит прошлым, и будущим закрыт.
И ветер здесь усталый, и тихий как никто,
Кресты шатает грустью, что смертности листок.

А верные сороки наперебой кружат,
И тихость извещают, что к ней зашёл чужак.
В их тихую обитель, невинно я забрёл,
С вопросами в неясность: здесь мир собой не зол?

И нет сокрытой лести, для «важности» чинов?
Нет воровства и мести, и нет убийства слов?
Нет отвращенья к жизни, от лживости вокруг?
Есть… тихий, тихий вечер, где… смертности досуг?

Зашёл сюда случайно, где мирностью все спят:
Искал ли мир-пристанье, для будущего… «я»?
Прийти сюда, зачем-то? Тропинки здесь узки,
Как тихое страданье, для происков тоски.
 
Где солнце светит мрячно, как в будничные дни,
Пусть, тучи не опасны и нет сумрачной зги.
Но… вороны взлетают: их тьма, со всех сторон,
И карканьем сзывают, в единство, всех ворон.

Ввысь птицы закружились – могил сторожева,
Над тихим, тихим местом, где вечность в мир жива.
Над брошенным погостом: мне ком застыл в груди,
И чей-то, тихий шепот: «Будь здесь, не уходи…».