Стихи друга - поэта Сергея Сергеева

     Не худейте, дорогие

Платок с бахромою и шуба до пят,
Снег с блеском ей стелет дорогу.
Глаза озорные, а щеки горят –
Ну, чем не царевна, ей-богу!

Округлые формы ей только к лицу,
Ей кровь с молоком как награда.
И нет, не понять кутюрье-мудрецу,
Чему она, собственно, рада.

Прошла, улыбнулась всего лишь… и вот
Уж ткнул бес в ребро – честно каюсь.
Но я не один, словно мартовский кот,
Прищурясь, ей вслед улыбаюсь.
   

Не стыдитесь!

Люди, слышите, вы еще живы?
Я не верю, что вас уже нет.
Я не верю, что вьюгою лживой
Замело в наше прошлое след.

Где же вы, сердобольные женщины?
Фильм индийский, платочки у глаз?
Я не спорю, что вас стало меньше,
Но не верю, что нет больше вас.

Я и сам прятал слезы в ладони –
Я не плакать тогда не умел,
Когда видел, как там, в Краснодоне,
Чью-то юность вели на расстрел.

Как живется теперь вам, как можется?
Не волнует серийная смерть?
Есть ли вера, что стихнет, уложится
Этих кадров лихих круговерть?

Может, все это мессиво черное
В нашем мире смотреть не грешно?
Может шепчет сердечко покорное:
- Ну и что, ну и что, ну и что.

Кто меняет нас: левые, правые?
Кто укутал в холодную шаль?
Только смотрим мы вести кровавые:
Ни дитя, ни старухи не жаль!

Этот крик – только крик с поля битвы,
Но не прячь равнодушно глаза.
Слышал я, что сильнее молитвы
Сострадания к людям слеза.


       Совесть               

Я смотрел эти новости стоя,
Я чужие сердца жалел.
Вмиг задумался: «Что же я? Что–я?
Жив-здоров, а роптать посмел…»

На экране горюют трое –
Он, она да седая мать.
Что ж, случается в жизни такое:
Поженились. Болезнь. Кровать.

Вот сидит он с увядшей женою,
Гладит руки, а руки не те…
Он же помнит ее другою -
В белоснежно-парящей фате.

Плачет мать. Мать проплакала много,
Этот мир осуждая в ночи.
«Скопим денег, и, даст Бог, помогут
В чужеземных палатах врачи?..»

На а дочь, улыбнувшись устало,
Еле слышно могла прошептать:
«Я детишек рожать мечтала.
Как я мамой хотела стать!»

Вот и думай теперь об этом –
Ни убрать, не стереть из души.
Ты себя называешь поэтом –
Так пиши же, поэт, пиши!

Скоро вьются холодные строки.
Осуждаю и буду судим!
Но скажу, вам, розовощеким,
Разухабистым, молодым:

«Вы по паспорту – женщины, вроде,
Но с умом или так, без ума,
Нарожали, согласно природе
Да и сдали приплод в детдома?»

И лежат там живые кулечки,
Все – согласно казенным местам,
Большеглазые мальчики, дочки,
Обделенные ласкою мам.

Эти дамы найдут оправдание,
Их удел – по течению плыть.
Просто кем-то убито желание –
Как положено, матерью быть.

Память дрогнула ниточкой тонкой:
Где-то в детстве таится вина.
Там у кошки отняли котенка –
Как в глаза мне смотрела она!

Божья тварь. Да и дело такое...
Что за блажь – бездушевных жалеть!
Но, быть может, сердечко пустое
Чья-то кошка сумеет согреть?

Может, кто-то, к греху приготовясь,
Вдруг заплачет в подушку навзрыд:
Это Ваше Величество Совесть
Растревожит Высочество Стыд.


      Простите нас!               

Был долгим день в салюте поздравлений,
В победном блеске боевых наград,
В веселье встреч, в печали откровений
Звучали речи, отгремел парад.

Уже закат застыл в прохладной дреме,
Окраин старых озарив покой.
На кухне, за столом, в уютном доме
Сидел старик с седою головой.

Сознанье вновь, как будто перед битвой,
Встречало строй мгновений фронтовых.
Шептал старик нелепою молитвой:
«Простите, дорогие, нас, живых!

Простите нас за прожитые годы,
Что вышло так, и чья теперь вина?
Но вот в лучах обещанной свободы
К нам будто вновь приблизилась война.

Здесь фронта нет, но нет здесь и покоя,
Есть мест любимых невеселый ряд:
Деревни, словно сданные без боя,
Окошками застывшими глядят.

Есть беспризорники – любой войны примета,
Есть явный вред каких-то тайных сил.
Отрава – водка, пункты «Вторчермета»,
Где примут все, вплоть до крестов с могил.

Лежат, как гильзы, шприцы наркоманов –
Унылый след в проигранном бою.
А где-то там, среди чинов и кланов,
Бесстыдно делят Родину мою.

Быть может, зря черню я положенье,
Но, говорят, что вот уже вдвойне
В России смерть превысила рожденье –
Опять расклад как будто на войне.

Ушел тот век, но не простился с нами.
И, вроде, все сейчас мы – господа,
Но как-то робко прячутся в рекламе
Отстроенные нами города».

Он замолчал и, словно, оглянулся
На юных мест черемуховый рай.
Как будто вновь с Победою вернулся
В тот самый главный в его жизни МАЙ.


       Первоцвет

Не кури, красавица, не надо,
Губки табачищем не марай!
Поцелуя юного награду
В пустяковый дар не превращай.

Первоцвет – он нежной силой дорог.
Восхищайся, созерцай, люби!
Грубоватой синевой наколок
Этот цвет, девица, не губи!

Не губи то светлое, святое,
Что  таится для любимых глаз.
Ведь порою платьице простое
Нам милее тела напоказ.

И не верь, что  скромность не узнают,
В суете  блестящей не поймут.
С разбитной, конечно, погуляют,
Только замуж скромную возьмут.


       Господи, помилуй
 
Я однажды хмурым днем сойду с ума
От тоски, от сверхвысоких скоростей,
От рекламы, от жестоких новостей,
От глобальных от вестей и от вина.

Будет дождик над полями моросить,
Вновь кого-то в одиночестве виня.
Будут тучи стороною проносить
Все, что раньше беспокоило меня.

И останется всего-то из забот,
Улыбаясь без причины, наблюдать,
Как торопится за окнами народ,
В опасении куда-то опоздать.

Мир закроется хрустальною стеной,
И послышатся мальчишек голоса.
Тех, которые когда-то там, со мной
Леса милого встречали чудеса.

И покажется, что кто-то подойдет.
Чей-то взгляд с собою будет звать.
Чья-то юность под руку возьмет.
Мне бы только юность ту узнать.

Мне бы только вовсе не забыть
В той пустой, блаженной тишине
Добрых дней серебряную нить,
Господом дарованную… мне

      Так бывает
      
Так бывает, так бывает,
Не по плану и не в зале:
Строчки в памяти листая,
Человек стихи читает.

Так случится, так сойдется,
В небольшом застолье, рядом,
Сердце женское проснется
И ответит смелым взглядом.

В нем - начало вдохновенья-
Суть нежданного итога,
Чуть греха и откровенье:
- Ты поэт, поэт от Бога!

В этой томной круговерти
Взгляд - ценитель и награда.
И поверьте, и поверьте -
Похвалы другой не надо!

Здесь ни фальши, ни обмана
Для того, кто это знает....
Не на сцене, не по плану
Человек стихи читает.


     Медленная жизнь

Отчего ж не взбодрились?
Почему не запели?
Стол богатый накрыли,
Только пили и ели.

Три часа просидели
Под мелькание «теле».
Ничего не хотели,
Только пили и ели.

Говорили устало
То, что время такое,
Что веселье пропало,
И не стало покоя.

А еще вспоминали
В скуке вялой беседы,
Как когда-то гуляли
Наши бабки и деды.

Отчего им гулялось
Так раздольно и смело?
Жизнь малиной казалась?
С неба манна летела?

Проще стол собирали,
Потеснее сидели,
Под гармошку плясали,
Песни русские пели.

Почему оборвались
Эти славные нити?
Отчего вы устали
И чего вы хотите?

Тихо руки пожали...
Всё, до боли, не ново.
А чего вы желали
От застолья такого?..


    Человек напротив

Телешоу, телебредни,
Кутерьма слюнявых споров.
И намек вестей последних:
Что-то будет – скоро, скоро!

То ли вас пристрелит где-то
Борода из автомата.
Или, может быть, ракету
Невзначай пришлют из НАТО.

Эта темная мыслишка
Изнутри любого гложет.
Ты запуган, как мальчишка:
Может, может, может, может?

Но, как гибнущих в болоте,
Бог спасает наши души –
Человек сидит напротив,
Человек умеет слушать.

Теле нет, нет интернета.
Кухня, стол, вино, беседа.
Ты и он с одной планеты,
И вам есть о чем поведать.

Все встает на путь привычный,
Проторенный в детстве ясном.
Разговоры – всё о личном,
О хорошем, ненапрасном.

Звезды с миром грубоватым
Мчатся в бешеном полете,
Ну, а вы, усевшись рядом,
Под гитару «Клен» поете.

Песня действо подытожит.
В огонек утихнет пламя.
Слава тем, кто слушать может,
Слава тем, кто рядом с нами!


   Все может повториться

Не предаст, не бросит, не отпустит
Та весна в родимой стороне,
И платком черемуховой грусти
Через годы вновь помашет мне.

Ну, а мир летит без остановки,
Ничего не знаешь наперед.
Может, кто-нибудь, как Ваня Бровкин
Там опять с гармошкою пройдет.



       Благодать

Наберу черники далеко от дома,
Где в еловых лапах задремал покой,
Там, где все понятно, там, где все знакомо,
Где уходит время медленной рекой.

Будет тихим вечер, и опять случится,
Покидая этот затаенный край,
Насмотреться в небо, из ручья напиться,
Что опять прошепчет: «Помни, приезжай».

А когда на ветви незаметно, робко
Этот день накинет полумрака шаль,
Мне крутить педали по уснувшим тропкам,
К шумному асфальту в городскую даль.


     Ты приедешь               

«Ты забыл меня, - вздохнуло ветром поле,-
Тропкой не приметил васильков,
О моем, зовущем вдаль просторе
Ты давно не видишь сладких снов».

«Ты и нас сегодня не заметил -
В праздничной листве подруг - берез,
Без тебя одни на белом свете
Мы пролили много вешних слез!».

Лишь ручей шепнул: «Винить не стану,
Я прожил не мало хмурых дней,
Знал, что залечить бездушья рану
Ты приедешь к юности своей.

Опусти ладонь в журчащий холод,
И пройдись полянкою большой,
И с закатом в утомленный город
Возвращайся с легкою душой!».


Паровозик из «Ромашково»          

Там, где ветер звездам шепчет ласково,
Где луна в черемухе  горит,
Старый паровозик из «Ромашково»
На пути заброшенном стоит.

Ждет, вздыхая, добрых рук создание.
Вот уж скоро выглянет рассвет.
Может, кто-то с детством на свидание
Сохранил просроченный билет?

Может, кто-то, думами встревоженный,
Чаем остановит силы сна
И придет тропинкою нехоженой
К станции с табличкою «Весна».

И тогда, пронзив гудком окрестности,
Паровозик, словно в океан,
Из далеких бед, из неизвестности
Уплывет в предутренний туман.

Этот путь - природы воскресение,
В царство ландышей, к спокойствию ручья.
Три вагона унесут сомнения,
В первый у окошка сяду я.



       Первый бой               

Все еще далеко: за снегами, за зноем.
И не этой весной будет грезиться в снах,
Как придет он домой неженатым героем,
Будет скрип сапогов, будет грудь в орденах.

Все еще впереди, блиндажи и окопы,
Радость первых побед, горе выцветших глаз,
Пыль российских дорог и брусчатка Европы,
Все еще впереди, впереди, а сейчас…

Улеглась за спиной где-то пуля шальная,
Отгремел для него первый бешеный бой.
Смотрит в небо солдат, дом родной вспоминая,
Слава Богу, не ранен, Слава Богу, живой!



         Первый лед   
               
Первый лед на болотах, первый.
В камышовых краях зеркала.
Я пришел успокаивать нервы,
Я хочу позабыть про дела.

Ожил месяц, и с ним отразилась
Бесконечность на сонную гладь.
Мне сегодня впервые случилось
По небесным полянам шагать.

            ******

Не судите бродягу пытливым умом,
Господа, лишь представьте, что где-то
На тропинке средь поля, в тумане ночном
Вас как будто забыла планета.

И как будто исчез там, за белой стеной,
Шумный мир в бесконечной работе.
Ну а вы, не спеша, безымянной звездой
По июльскому небу плывете.


  Еще долго до рассвета               

Еще долго до рассвета,
Спит Луна в поземке млечной…
Неужели  в мире этом
Только небо бесконечно?

Только звезды во вселенной
Бродят в вечном хороводе
Над Землей, где непременно
Все когда-нибудь проходит.

Спят забытые метели,
Прошлый век стирает лица.
Неужели, неужели
Ничего не повторится?



        Ах, сударыня               

Ах, сударыня, а может, мы знакомы?
Может там, в краю весенних стай
Вы с воздушным шариком из дома
Выходили в шумный Первомай?

Может, Вы, с мечтою непоседы,
Покорив восьмой учебный год,
Примеряли новенькие кеды
Собираясь в первый свой поход?

Может быть, в вагонном полумраке
Краткой вспышкой был Ваш тайный взгляд?
Уезжала юность цвета хаки –
Разговор, гитара, стройотряд.

Не припомните? Ну, значит, показалось.
Просто в Вашей искренности глаз
Что-то то далекое осталось,
Что все чаще манит нас сейчас.

Просто время занавеской тонкой
Будто ветром сдуло на окне,
За которым бойкая девчонка
Ненароком улыбнулась мне



            Колечко               

Оставила колечко гадалке у вокзала –
Не первая удача в цыганском ремесле.
Ни слова, ни полслова подругам не сказала –
И так довольно сплетен гуляет на селе.

Но ведь о том, что было, гадалка будто знала,
Что нравилась другому, а вышла за него,
Что по тому, другому, не раз потом вздыхала,
Что из семейной жизни не вышло ничего.

Ах, магия гаданья: ну, что там дальше будет?
И, вроде, ждет удача – с атласных карт валет.
Что будто будет встреча, и он ее полюбит,
И жить им, словно в сказке, счастливых много лет.

…А вдруг и в самом деле, ведь с кем то же бывало.
И робко в ней проснется дней беззаботных стать.
Да Бог с ним, с тем колечком, - не часто одевала.
И будет вновь сердечко от жизни чуда ждать.


          Гармонь               

Не рассказ, не сон старушки древней
И не взгляд в уже прошедший век.
До соседней маленькой деревни
Держит путь веселый человек.

Этот путь – тропинка среди елей,
Тех, что крыли, словно терема,
По ночам работницы - метели,
Да хозяйка – русская зима.

Вот, пройдя околицей немножко,
Паренек смахнул ремень с плеча,
Развернул нарядную гармошку,
Да ударил звонко «Сормача».

И пошло по избам оживленье
В новом веке, может, в первый раз!
Занавесок бойкое движенье,
Удивленье восхищенных глаз.

Пареньку в подмогу этот зритель –
До девчонки вмиг молва дойдет.
У него отец играть любитель,
У него и дед гармонь берет.

Здесь подход – продуманное дело,
Здесь не в масть машина у ворот.
У нее и бабка в клубе пела,
У нее и матушка поет.

Вышла. Взгляд. Ресницы опустились.
Робко мнутся варежки в руках.
Но уже  с улыбкой появились
Ямочки на розовых щеках.

Им гулять, часов не наблюдая,
В этом тихом, сказочном краю.
Кто-то вспомнит, головой качая,
Озорную молодость свою.



          Повезло               

«Повезло», - добро им вслед смеялось.
«Повезло», - завидовала злость.
Повезло, что главное осталось,
По седым годам не разбрелось.

Повезло, что до сих пор под ручку,
Повезло, что юный блеск в глазах,
Повезло, что внуки есть и внучки,-
Наслажденье в праведных делах.

Повезло, что в свете новых правил
Я их тихой истиной горжусь,
Просто я себя без них представил,
Просто я им сыном довожусь.



        Никуда не деться               

Никуда нам, господа, не деться,
Не укрыться логикою слов.
Неужели дремлет чье-то сердце
Под печальный звон колоколов?

Неужели даже не мечталось
После вьюги, после стужи злой
Разогнать тревогу и усталость
Чудо-тройкой с песней удалой?

Или нам гулянье не по нраву?
Всей родней, да под гармошки смех
Выйти в круг, да людям на забаву
С плеч пиджак с ядреной фразой: «Эх!»…

И не нам дивиться переменам,
Пусть не ворожит чужая новь.
Все еще бежит, бежит по венам
Из Руси полузабытой кровь.



         Осень 
               
Там, за темною рекою,
За стеною строгих сосен
Плачет желтою листвою
Без меня девчонка – осень.

Средь осин, дрожащих медью,
Обо мне, вздыхая, судит:
«Неужели не приедет?
Неужели позабудет?

Неужели даль лесную,
Что еще с мальчишек знает,
Он на осень городскую
В красках бледных променяет?

Ну, а может, уж, не манит
Родниковая водица,
Детство в розовом тумане
По ночам ему не снится?..»

Хрустнет лужа льдинкой тонкой,
Как последний вздох о лете.
Осень – рыжая девчонка
За рекой меня приветит.



           Зима

Вечереет, и в окошках
Снова бабушки ворчат.
По снегам торятся стежки
Бойкой шалостью внучат.

Детство старости не пара.
В развеселье той поры
С крыши дальнего амбара
 Мы летали, как с горы.

Словно путаясь веками,
Оценив сей славный труд,
Нас опять еретиками
Почему-то назовут.



            Друг

Задремал под синим небом туман.
Новый день совсем не в радость ему.
Стал значительнее чая стакан –
С ним приятнее скучать одному.

Пели струны перебором вчера,
Создавая тихой радости круг.
А сегодня – вот такие дела,
Уже дремлет где-то в поезде друг.

Как обычно, говорили за жизнь,
Века прошлого тревожа покой.
И летало лейтмотивом: «Держись!
Нам всего-то чуть за сорок с тобой».

Еще в мелком море тесных квартир
Нам не стал ладьей привычной диван.
Еще манят в свой загадочный мир
Побережья экзотических стран.

Расставались, по привычке шутя,
И рука руке с перрона в вагон.
«Было здорово», - сказал ему я.
«Еще встретимся», - ответил мне он.

Задремал под синим небом туман.
Новый день совсем не в радость ему.
И пришелся кстати чая стакан –
С ним уютнее скучать одному.



        Возвращение

Потише, прошу вас, потише.
Вы знаете, я еще там,
Где девочка – осень чуть слышно
За летом идет по пятам.

Вы знаете, там, над палаткой
Так сказочно дремлет Луна.
Туман, пробираясь украдкой,
Задумчив, как взгляд колдуна.

И лес легкой мудростью дышит
В угоду забытым местам.
Потише, прошу вас, потише.
Вы знаете, я еще там,



  Хорошо посидели

Шла гитара по кругу,
Шли стихи на ура.
Взглядов искренних вьюга
Бушевала вчера.

Унеслось, откружилось,
Разбрелось при луне.
Может, просто приснилось
Что-то давнее мне?

Перепутались роли,
День в безмолвии сник.
Снег ложится на поле,
Поднят вверх воротник.

Небо к лесу прижалось,
В темных тучах покой.
Там вдали показалось:
Кто-то машет рукой.

Легкий ветер проснулся,
Темной ниточкой след.
Подошел, оглянулся:
Никого-то здесь нет.
Ну, а где-то под вьюгу –
Первых строчек полет,
И гитара по кругу
Там, где юность живет.



            «Юность-78»

Еще многие помнят куртки в желтых нашивках.
На Московском  вокзале провожающих ряд.
Плыл июль по вагонам, в наших взглядах, улыбках.
«Юность -78» – уезжал стройотряд.

Уезжали надежды на красивое лето
Беззаботных когда-то парней и девчат.
Были тише закаты и свежее рассветы
Там, где в селах молдавских созревал виноград.

Как же манят теперь те далекие дали,
Глаз наивных веселье, душ открытых вокзал.
Если б только сейчас, если б только позвали,
Я бы «Юность» на куртке опять написал.



          К празднику

Бабка все вздыхала да года считала,
Жалилась соседкам, что весну не ждет.
Но ушла досада – на окне рассада,
Стаял незаметно у крылечка лед.

Ей не ладить с ленью. К христову Воскресенью
Побелилась печка, в горке чашки в ряд.
Будут в гости детки…кулички, конфетки,
И оденет бабка лучший свой наряд.


         Три родника

Мир твой – будто зеркало с изъяном.
Что случилось? Я отвечу сам.
Ты опять окуталась туманом,
Ты опять поверила дождям.

Значит, мне привычная забота,
Значит, есть почтенье чудакам.
Мы пойдем с тобою за болота
К трем моим знакомым родникам.

Первый, не спеша, песчинки гонит,
Скоростям космическим в упрек.
Здесь по-детски лодочкой ладони
Мы опустим в бойкий ручеек.

У второго, там, где ель седая
До зимы хранит осенний рай,
Подойдет на пне, чуть-чуть вздыхая,
В котелке бывалом крепкий чай.

Третий ключ – сын старины глубокой,
Старожил когда-то людных мест.
Спит над ним в величье одиноком
Трехметровый православный крест.

Тихий мир рожденья и покоя,
Обнимая древней тишиной,
Уж в который раз шепнет листвою:
«Не грусти, надейся, Бог с тобой!»

Будет дом и будет добрым вечер,
И случится так наверняка.
Я в словах, в глазах твоих замечу
Три моих знакомых родника.



         Мальчишка

Цветочный ряд, торговля чудом лета.
«А, может, купите?» - простой вопрос в глазах.
Мальчишка платит – лет тринадцать где-то:
«Пакет не нужен, донесу в руках».

Кроссовки к брюкам не идут – не пара.
На вырост свитер – не богат наряд.
Но перед ним на ленте тротуара
У встречных женщин оживает взгляд!

Букет в руках – не телефон мобильный,
Не блеск достатка – здесь души полет.
Спешит мальчишка, первых чувств посыльный.
Святое время, расступись, народ!

И будет дом, и в окнах штор движенье,
Звонок и девочки застенчивое: «Ах!».
А в детской памяти – букета отраженье,
Что маленький мужчина нес в руках.



           ххх

Мир чужой, чужие роли,
Мысли крутятся не те…
После шумного застолья
Вдруг проснешься в пустоте.

В пустоте забытых правил,
В пустоте ушедших лет.
Там, где с легкостью оставил
То, чего уж больше нет.

Ни совета, ни подмоги,
Долгой ночи маета.
Лишь зовут, зовут дороги
В  затаенные  места.

Там над  старенькой избою
Месяц в вечности застыл,
Лес, родник с живой водою.
Там и я такой, как был…

И у лета накануне,
Как и раньше, что-то ждешь…
Ночи светлые в июне.
Трав цветенье. Теплый дождь.

Там заря багряной птицей
Над туманами плывет…
Веришь: что-нибудь случится,
Что-нибудь произойдет!

Беспокойства есть итоги:
Утро – с чистого листа!
Хорошо, что есть дороги,
И святые есть места.

Сергей Сергеев