Мордехай. Долг иудея. Действие 1-ое

                Пролог   

                На сцене в полумраке при свете масляного светильника Иудей-автор (поэт) сидит за столом и читает древний свиток. На столе чистые свитки папируса, чернильница, калам. В ушах Иудея-автора грозно звучит Голос живого Бога Израиля, который сопровождают раскаты грома и молнии:

Голос Бога:             «Я Господь, Бог твой, Израиль! Если ты не будешь исполнять Закона Моего, и не будешь ходить путями Моими, и будешь служить богам иным, то рассею тебя по всем народам, от края земли до края земли. Но и между этими народами не будет места покоя для ноги твоей, и жизнь твоя будет висеть на волоске пред тобою, и будешь трепетать и ночью и днём, и будешь посмешищем у всех народов, и не отойдёт от тебя меч врагов твоих.  И узнаешь, что Я - Господь»

                Гром и молнии затихают, Иудей-автор отложил древний свиток, придвинул к себе чистый папирус, взял в руку калам, обмакнул его в чернильницу и задумался над своим сочинением.

Иудей-автор:   И было это в третий год царствования Ксеркса. Сто двадцать семь государств от Индии до Эфиопии были уже под пятой Персии и платили огромную дань Царю. И только страна Эллинов оставалась ещё непокорённой. И вознамерился Царь погубить давнего врага своего – Элладу, а жителей её увести в рабство. Несметные полчища персов двинул Ксеркс против неё. Тысячи тысяч воинов. Но неугодное это было дело в очах Господа. И предал Господь войско Царя на истребление. И вздымало море в ярости своей волны до самых небес, и бросало корабли персов на высокие скалы, и разбивало их в щепы. И сотрясались горы Эллады, и гибли персы, поражаемые огромными камнями, которые падали на них с вершин, и погубили эллины остриём меча остатки царской армии во главе с доблестным Мардонием. Но пощадил Господь Царя, которому он даровал власть над Персией, и уцелел Государь в этой войне, и вернулся в стольный город Сузы, и назначил он новым военачальником друга своего Амана сына Амадафа, который сопровождал его во всех походах. Но неспокойно было на сердце у Царя, потому что казна была пуста, и налоги от областей приуменьшились. То в одной, то в другой сатрапии вспыхивали восстания, ведь почувствовали мятежники слабость царской власти.

Иудей-автор ещё раз обмакнул калам в чернильницу и стал тщательно выводить буквы на папирусе справа налево.   

                (Затемнение)       
               
               
                Сцена 1

                Дворец Атана, сатрапа Гиркании. Посреди сцены огромный стол из ценных пород дерева с резными ножками, стулья, кресла. На полу ковры. В жаровнях курятся благовония. Стол покрыт роскошной пурпурной скатертью, украшенной золотым шитьём. Справа и слева – телохранители сатрапа в полном вооружении (шлем, панцирь, щит, короткий меч и копьё). В левой части сцены расположен балкон, с которого хорошо просматривается стена с зубцами для укрытия лучников, окружающая дворец, и ворота. Сатрап за столом изучает документы. Входит с поклоном слуга сатрапа.

слуга:             Мой Господин, к нам прибыл купец Йегуда, сын Азарии  с тремя вооружёнными людьми. Просит принять его.

Атан:             (вскакивая) Йегуда? Зови скорее всех. (выходит из-за стола).

                (слуга, поклонившись, выходит; входят сотники Йегуды; на каждом боевой шлем, панцирь, меч, на поясе боевой рог для подачи сигналов; каждый сотник заносит по ларцу с товаром; в ларцах: драгоценности, украшения, сосуды с благовониями, кинжалы, украшенные драгоценными камнями и т.д.; сотники ставят свои ларцы на пол, открывают их и отступают в сторону; следом за сотниками входит Йегуда, перепоясанный мечом,  в дорогой одежде.)

Йегуда:         (протягивая руки к Атану) Мир дому твоему, друг мой Атан! На этот раз я привёз всё, что ты просил. Да возрадуется сердце твоё!

                (обнимаются и прикасаются друг к другу щеками)

Атан:             Разве может меня обрадовать что-либо более, чем объятия старого и верного друга, дорогой мой Йегуда. А вот мои жены! Когда увидят, что ты им привёз, лишатся дара речи.

Йегуда:          Рад, что и в этом я тебе услужил, друг Атан.

                (оба смеются; слуги подносят стулья и усаживают Йегуду и Атана; друзья садятся друг против друга и продолжают разговаривать)

Атан:           Я сейчас угощу тебя тёмным крепким киликийским пивом. (Делает знак слуге; слуга поклонился и пошёл выполнять приказ). А каковы женщины в Индии?

Йегуда:         Все ходят по пояс голые, все замужние, все беременные и вокруг каждой выводок голых ребятишек.

Атан:          Так что, на моего друга ни одна не обратила внимания?
            
                (слуга приносит поднос с бокалами; Йегуда и Атан берут по одному бокалу, отпивают; Йегуда делает знак, что он восхищён пивом и продолжает говорить)

Йегуда:        Ещё бы! Все за мной ходили. Куда я, туда и они. Впервые, наверное, белого человека увидели.

                (оба смеются)

Атан:          Уберёг ли твой Бог тебя от разбойников, дорогой Йегуда?

Йегуда:        Да будет благословен учитель мой, рабби Мордехай сын Йаира из города Сузы, с которым никто не сравнится учёностью. Благодаря ему, я знаю много языков, и разбойники думают, что я из их народа. Но больше всего я надеюсь вот на это (Йегуда приподнял свой меч). Уже три сотни конных воинов охраняют мой караван. И вооружены они получше царских телохранителей.

Атан:           Лучше Бессмертных? (Атан поражён услышанным)

Йегуда:        Каждый мой воин стоит десятка Бессмертных царя!

Атан:           Но ты говорил, что твоя религия запрещает убивать.

Йегуда:        Это так, Атан, но для того, чтобы уповать на помощь Господа, когда дело доходит до сражения, требуется гораздо больше мужества, чем для самой жаркой битвы. И не хватает мне этого мужества, друг.

Атан:          Однако, по нашим меркам, Йегуда, ты доблестнейший из мужей. Не знаю никого, кто невредимым прошёл бы твоими путями.

Йегуда:       Недолго мне осталось вести жизнь торгаша, Атан. Когда у меня будет достаточно денег, я наберу десяток тысяч воинов-иудеев и двинусь защищать Святую Землю. Каждый день мой народ строит обводную стену вокруг Иерусалима, а проклятые самаряне поражают наших мужчин стрелами.

Атан:          Выпьем, дорогой Йегуда, за то, чтобы твой Иерусалим стал центром Мира и никогда бы не нуждался в обводной стене.

Йегуда:       Ты, как лучник из колена Биньямина, Атан, в самое сердце попал. Ибо сказано в писании нашем: «Да будут всегда отверсты врата твои, Иерусалим, не будут затворяться ни днем ни ночью, чтобы приносимо было к тебе достояние народов и приводимы были цари их!»

                (пьют)

Атан:          Куда теперь, Йегуда? Может быть, отдохнёшь у меня несколько дней?

Йегуда:       Не сейчас, Атан. Я должен быстро продать товар, а на эти деньги купить десяток военных триер. Надо прокладывать морской путь в Грецию и Италию. Иначе меня опередят.

Атан:          Неужели, Йегуда, у тебя хватит на это денег? (с улыбкой) Ты, пожалуй, богаче самого царя Персии.

Йегуда:       (увлечённо рассказывает) Ты просто не знаешь, Атан, богатых людей. Я нищий по сравнению с моим другом Шломо сыном Отниэля. Когда его флот с товаром выходит из Финикии на просторы Великого моря, греки поднимают вопль – им кажется, что это Царь Ксеркс снова пошёл на Элладу. Одних только налогов в царскую казну Шломо уплачивает больше, чем твоя сатрапия. Да разве один только Шломо? Ты даже не представляешь, какой огромный доход приносят красильни Ицхака сына Леви в Тире. Вот эту скатерть (Йегуда указывает на стол Атана) я привёз тебе от него. А рабби Ошеа сын Рама из Персеполя, у которого в роду все мужчины были кузнецами; он знает все секреты изготовления мечей и копий. Знаешь, по какой цене я продаю панцири и щиты, сработанные  в его мастерских?

Атан:          (с улыбкой) Это, наверное, твоя тайна, друг Йегуда.

Йегуда:       (Йегуда в увлечении не услышал реплики друга) Скажи мне лучше, у кого мне  купить триеры? (о чём-то догадавшись)… Слушай, а не можешь ли ты помочь мне попасть на приём к царю? Я слышал, сейчас ему особенно нужны деньги.

Атан:          Помочь-то я могу, но в этом совсем нет нужды. Ты должен встретиться с новым командующим. Когда будешь в Сузах, это у тебя не вызовет затруднений. Он без сомнения продаст тебе старые триеры, ведь нужно что-то платить войску. Всё равно, до следующего похода в Грецию еще далеко. Ну, а сейчас, дорогой Йегуда, не откажешься ли ты разделить со мной трапезу? У меня ещё осталось ионийское вино, твоё любимое.               
               
Йегуда:       Не в моих правилах, гостеприимный Атан, отказываться от царского угощения. Тем более что у тебя…
                (шум за входной дверью отвлёк друзей; через мгновение в комнату без приглашения вбегает Эбар и падает перед Атаном на колени; по-видимому, у него было срочное сообщение; он сбил с ног стражника у входа за пределами сцены; стражник вбегает следом и собирается схватить соглядатая; Атан жестом руки останавливает стражника)
Атан:          Что случилось, Эбар, говори скорее.

Эбар:           (из-за волнения и от того, что дыхание не восстановилось ещё после длительного бега, говорит сбивчиво) Разбойник Багей побудил… побудил народ к мятежу. Он рассказал всем, что царь забрал твоё войско, мой Господин, и ты можешь выставить против них только пятьдесят лучников. Они хотят осадить дворец.

Атан:          (кричит) Сколько у них людей и как они вооружены?

Эбар:           Людей уже около двух тысяч, но подходят всё новые. Багей обещал им дать твой дворец на разграбление. Вооружены они деревянными копьями без железных наконечников. У всех топоры и плетёные кожаные щиты.

Йегуда:       Как мог царь забрать твоё войско, Атан?

Атан:          Обычное дело. Восстание в Армении, а солдат не хватает. Йегуда, прошу тебя, немедленно уходи со своими людьми. Эбар проводит тебя. Мы должны запереть ворота и приготовиться к осаде.

Йегуда:       (Возбуждаясь; для Йегуды война – родная стихия) Жив Господь, Бог Израилев, перед которым я стою! Клянусь тебе именем Его, я истреблю всех твоих врагов. Да и как ты мог подумать, Атан, что Йегуда сын Азарии предаст друга своего врагам? Где карта города?

(слуга Атана быстро снимает со стены и приносит большую медную пластину с выгравированной на ней картой города; держит её в руках и показывает Йегуде)

Йегуда:       (обращаясь к Эбару) Покажи, где мятежники.

Эбар:           (показывает и объясняет Йегуде, водя пальцем по карте) Вот здесь они, на рыночной площади. По этой улице они двинутся прямо ко дворцу, и соберутся на площади у ворот. А эти улицы справа и слева тоже вливаются в дворцовую площадь, но на них мятежников нет.   
               
Йегуда:       (обращаясь к сотникам, говорит очень быстро, по-военному) Немедленно скачите к каравану, возьмите свои сотни. Ты, Барак, обойдёшь город и займёшь позицию здесь – в тылу у мятежников (показывает место за рыночной площадью). Ты, Шауль, расположишься со своей сотней здесь, справа от дворца (показывает место справа от дворца). А ты, Натан, здесь – слева (показывает место слева от дворца). Позиции занять скрытно (сотники кивают в знак того, что они поняли). Когда разбойники соберутся перед воротами, мы дадим сигнал с крыши дворца. Барак, как увидишь сигнал, труби атаку. Разбойники выставят против вас копья. За сто шагов до них труби отбой. Осади коней не ближе, чем за пятьдесят шагов. (Обращаясь к двум другим сотникам) Его (указывая на Барака) сигнал отбой – для вас сигнал к атаке. В клещи их! (Показывает). (Бараку) Как только начнётся сражение, в атаку! (Кричит сотникам неистово) Головой отвечаете за каждого погибшего иудея! (Сотники кивают в знак согласия; обстановка напряжена до предела). (Йегуда кричит сотникам, сжав кулаки) Кадима!

                (как ветром сдувает сотников – помчались во двор седлать лошадей)

Атан:          (выбегая на балкон, кричит стражам ворот) Выпустите их!

                (слышен лязг снимаемых металлический запоров, скрип медленно открывающихся тяжёлых ворот; затем топот копыт трёх лошадей, которые вылетели из ворот; топот замирает вдали; ворота закрываются; накладываются запоры; Атан поднимает палец – к нему подбежал слуга с поклоном)

 Атан:          Артаоза ко мне!

                (слуга помчался исполнять приказ; через мгновение появляется Артаоз; кланяется)

Атан:          Лучников на стену! Когда дам сигнал, пусть поражают мятежников.

                (Артаоз быстро поклонился и помчался выполнять приказ; через мгновение слышен крик Артаоза:      
                - Лучникам занять свои места на стене, приготовиться к бою.               

                Слышен топот воинов, которые взбегают по деревянным ступенькам на стену и занимают свои места; через несколько мгновений слышен нарастающий гул, создаваемый тысячами идущих без всякого строя мятежников; Атан выбегает на балкон и всматривается вдаль).

Атан:          Они приближаются. Сейчас подойдут к воротам.

(Топот ног всё нарастает и становится совсем близко; топот стихает; слышен голос предводителя:
- Ты узнал меня, Атан, царский пёс? Я Багей.
слышен мощный грохот, создаваемый стуком тысяч деревянных копьев о кожаные щиты; грохот быстро стихает; слышен голос предводителя:
- Прикажи открыть ворота, и я сохраню жизнь тебе и  твоим людям.)

Атан:          (обращаясь к предводителю с балкона) Дай мне время подумать.

                (слышен голос предводителя:
- Даю тебе время до тех пор, пока солнце не выйдет из облаков. А как выйдет, мы начнём выбивать ворота.
послышался смех в стане мятежников)

Йегуда:       (подзывая слугу Атана) Возьми эту скатерть (указывает на скатерть, которая лежит на рабочем столе Атана) и дай с крыши сигнал Бараку (указывает направление, где сейчас находится Барак), он уже на месте.

(слуга  быстро взглянул на Атана; Атан кивком головы разрешил; слуга быстро снимает скатерть и убегает выполнять приказ; тем временем на сцене появляется больше света; это солнце вышло из облаков и осветило зал дворца через окна; слышен голос предводителя:
- До скорой встречи, Атан, мы начинаем.
через мгновение слышен топот бегущих мятежников и сильнейший удар бревном – стенобитным орудием в ворота дворца; слышен голос предводителя:
- Ты видишь это копьё, Атан, ещё несколько ударов и я насажу на него твою глупую башку.
слышен смех восставших; Йегуда воздевает руки к небу и молится; топот и удары продолжаются)

Йегуда:       Господь мой! Господь Великий и Страшный! Господь, Муж брани! Господь, спасающий праведных и истребляющий преступников! Предай разбойников в руки мои, истреби врагов моих и сохрани жизни воинам моим!
               
(Далеко за городом послышался сигнал боевого рога «Атака»: гу-гу-у-у; нарастающий топот копыт скачущей во весь опор конницы; слышны голоса мятежников:
- Смотрите, конница!
- Откуда она взялась?

удары в ворота прекратились; слышен голос предводителя:
- Копейщики вперёд! ... Сплотить ряды!
топот ног перегруппирующихся воинов
- Копья концами в землю и наклонить… уприте ногами!...Держать строй! Укрыться щитами!
топот копыт нарастает; слышен сигнал боевого рога «отбой» гу-у-у; слышно дикое ржание осаживаемых на всём скаку лошадей; топот копыт прекратился; справа и слева сигналы боевых рогов «Атака»; справа и слева нарастает топот копыт; слышны крики мятежников:
- Они окружили нас!... спасайтесь!
в следующий момент слышен шум битвы: удары металла о метал, свист мечей, крики раненых, треск ломаемых копий; сигнал «Атака» впереди дворца; топот копыт спереди; слышен боевой клич бросившихся в атаку конников:
- Ялла, Исраэль!
шум битвы достигает апогея; Атан выбежал на балкон, выхватил меч из ножен, поднял его над собой – сигнал лучникам)

Атан:          (кричит начальнику лучников на стене) Лучники!

                (Слышно повторение приказа начальником лучников:
- Лучники в бой!
снизу; сразу же свист стрел со всех сторон – это лучники поражают мятежников; продолжается шум битвы, кричат раненые и погибающие; звуки битвы постепенно начинают затихать и исчезают – битва закончилась; Атан, стоявший на балконе увидел это)

Атан:          (кричит стражникам ворот) Откройте ворота!

                (звук открываемых ворот; топот копыт входящих в ворота конных воинов; через несколько мгновений в зале появляются сотники Йегуды; на панцирях, лицах сотников следы крови)

Йегуда:       (к сотникам) Вы ранены?

Барак:         Нет.

Йегуда:       Сколько у нас погибших?

Барак:         Никто не погиб, Йегуда, раненых человек тридцать.

Атан:          (слуге) Пошли моего врача к ним.

                (слуга помчался исполнять приказ)

Йегуда:       (Воздев руки к небу) Благословен ты Господь, Бог наш, Владыка Вселенной, который добр и творит добро! Бесценные сокровища сегодня же отправлю в дар дому имени Твоего!

Атан:          (подходя к Йегуде и обращаясь к нему) Уже второй раз, Йегуда, ты спасаешь мне жизнь. Я в долгу перед тобой, друг мой, до конца своих дней.

Йегуда:       (с улыбкой) Это не я, Атан, это мои Бессмертные.

                (оба смеются)

Атан:          Твои Бессмертные, Йегуда, заслужили сегодня 10 талантов золотом из моей казны. 

                (сотники очень обрадованы)
                (затемнение)               

 
                Сцена 2

                Дом Амана. Роскошная обстановка. Ковры. Столы, покрытые скатертями. Мебель. Кресла. Аман и его сыновья пируют и совещаются.

Аман:       Если мы хотим взять власть, то надо действовать немедленно. Пока держава не оправилась от поражения в Греции.

Арисай:    Прежде всего, надо отправить Царя к его славным предшественникам.

Аман:       Я думаю об этом каждый день, Арисай, но только как это сделать?

Парафа:    Неужели мы не можем подкупить Нехемию, виночерпия? Пусть угостит царя вином чуть покрепче обычного.

Аман:       Нехемия, этот царский пёс? Да он раньше перережет собственное горло, чем даст царю кубок с ядом.

Далфон:    Царица могла бы выполнить это задание.

Аман:       В своём ли ты уме, Далфон? Зачем ей убивать царя? Ведь он любит ее, и она об этом прекрасно знает.

Далфон:    А мы заменим царицу.

Аман:       Не проще ли, сын, заменить царя?

                (сыновья Амана начали смеяться)

Далфон:    Приближается великий праздник – день избиения магов. Во дворце, как обычно, будет грандиозный пир для всего народа, который живёт в Сузах. Так вот, когда наш венценосный пьяница поглупеет от выпитого вина, внуши ему ненависть к царице.

Аман:       Это легче сказать, чем сделать, Далфон.

                (все с интересом смотрят на Далфона)

Далфон:    Скажи Царю, что его Вашти слишком гордится своей красотой и не торопится родить сына Владыке, бережёт своё тело. Царь мечтает о новом походе в Грецию. Один раз, хвала Великому Ахурамазде, он остался в живых. Однако по нашему закону, идя на войну, Царь должен оставить наследника в Сузах. Ведь оставил Великий Кир своего сына Камбиза, когда пошёл войной на скифов и погиб. Пусть Повелитель отдаст царское достоинство другой, той, которая будет любить его больше, чем Вашти, и родит ему наследника. Тут-то и предложи ему свою дочь, сестру нашу Панфею, ведь более красивой девушки нет в Сузах, а уж она постарается всё сделать, как ты повелишь.

                (Затемнение)


                Сцена 3

                Суббота в доме Мордехая. Красивая мебель. Стол, покрытый скатертью. На столе субботние свечи. Ковры. Эстэр в царском венце любуется собой, глядя в металлическое зеркало, которое она держит за ручку перед своим лицом.

Эстэр:         (говорит нараспев словами воображаемого возлюбленного; от избытка чувств она не может стоять на месте) О, ты прекрасна, дщерь Сиона, возлюбленная моя! Глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои – как стадо коз, сходящих с горы Галаадской. Зубы твои – как стадо выстреженных овец, выходящих из купальни. Как лента алая губы твои и уста твои любезны.

                (входит Мордехай, но Эстэр не замечает его и продолжает любоваться собой в зеркале, изредка кружась, как в танце)

 Эстэр:         Как половинки гранатового яблока – ланиты твои под кудрями твоими, о прекраснейшая из девиц…

Мордехай:   (в тон Эстэр) Пленила ты сердце моё, сестра моя, невеста! Пленила ты сердце моё одним взглядом очей твоих!

                (Эстэр резко оборачивается, замечает Мордехая и прячет зеркало за спиной)

Эстэр:            (с укором) Дядя! Как не стыдно подслушивать?

                (Мордехай смеётся)

Мордехай:     (с укором) Эстэр, ты опять вертишься перед зеркалом? Опять ты израильская царица?

Эстэр:            (шутливо) А разве запрещается в субботний день полюбоваться творением Божьим?

                (оба смеются)

Эстэр:            И потом, времена изменились, дядя. Я уже царица Персии.

Мордехай:     (серьёзно) Никогда ещё царская власть не делала иудеев счастливыми. Лучше бы ты оставила глупые мечты и изучала Тору.

Эстэр:            (нарочито серьёзно) Изучала целый день, дядя. И представь себе, даже уснула за этим занятием.

Мордехай:    (шутливо) И снится тебе сон, будто у тебя выросли орлиные крылья и ты осеняешь ими державу Ахеменидов (показывает, как Эстэр распростёрла крылья).

Эстэр:            (в шутливом тоне) А вот и нет, дядя. Мне снилось, что мы с тобой вяжем снопы посреди поля; и вот, мой сноп встал и стал прямо, а твой сноп подошёл и поклонился моему снопу.

Мордехай:  (поддерживая шутливый тон) Даже и не знаю, что ожидает тебя, Эстэр. После того, как такой же сон приснился Иосифу, он был продан в рабство своими братьями.

Эстэр:         (подходя к Мордехаю, разыгрывая серьёзность) Ты хочешь продать меня в рабство, дядя?

Мордехай:  Ни у одного человека на Земле не хватит денег, чтобы рассчитаться со мной. Ведь я заломлю цену немалую за тебя.

                (оба смеются; Мордехай обнял Эстэр)

Эстэр:         (с шутливым сожалением) Значит, я никогда не стану царицей.

Мордехай:  А ты хочешь из рабынь сразу же превратиться в царицу, Эстэр?

Эстэр:         Почему бы и нет. Ведь удалось же Иосифу из рабов превратиться в правителя Египта.

Мордехай:  (серьёзно) Не для того Господь, будь Он благословен, вывел наш народ из страны рабства, чтобы мы становились царями, Эстэр. И не для того мы избраны.

Эстэр:         (тоже серьёзно) А для чего мы вышли из рабства, дядя? И для чего мы избраны?

                (затемнение)


                Сцена 4

                На садовом дворе царского дома. Золотые и серебряные ложа на помосте, столы с яствами. Белые, бумажные и яхонтового цвета шерстяные ткани, прикреплённые виссонными и пурпуровыми шнурами, висят на серебряных кольцах и мраморных столбах. Ткани образуют что-то вроде царского шатра, который скрывает лик царя от тех, кому не положено его видеть. За шатром пируют жители престольного города Сузы. В шатре присутствуют: Царь, на шее которого висит тяжёлая золотая цепь с изображением солнца, Аман, Нехемия, Артабан, Фарнасп и Митробат. До царя доносятся голоса пирующего народа, шум пира, звон посуды. Время от времени среди пирующего народа раздаются здравицы в честь царя: «Да живёт наш царь вечно!», «Да хранит Великий Ахурамазда державу Ахеменидов!», «Да сгинут вовеки все враги нашего царя, потомка Кира Великого» и т.п. Нехемия наливает вино в кубок царя из кувшина. Перед тем, как дать царю выпить, демонстративно пробует вино из царского кубка. Царь возбуждён от тяжких дум и выпитого вина. Пьёт много. Аман с Царём возлежат рядом в глубине сцены; Фарнасп и Артабан пируют почти на краю сцены. Поблизости от них расположился Митробат. Слуги наливают им вино.

Аман:              (обращаясь к Царю, поднимая кубок с вином) Да будут повержены к ногам нашего Государя все его враги подобно тому, как были повержены маги-самозванцы к ногам Великого Дария!

                (пьют)

Ксеркс:            Слишком высокую цену приходится нам платить за победу, Аман. Три сотни греков при Фермопилах уничтожили тысячи персов.

Аман:              Воины Спарты выбрали тогда выгодную позицию для себя, Владыка; мы не могли развернуть строй.

Ксеркс:            Если бы тебе не удалось обойти их и ударить в спину, то неизвестно, сколько бы ещё полегло наших воинов. Надеюсь, ты щедро наградил того эллина, который показал тебе тропу в горах?

Аман:              Царь, после того, как мы покончили со спартанцами, я приказал умертвить его. Ведь этот человек предал своих боевых товарищей, а предателю, какому бы он народу не принадлежал, только одна награда – позорная смерть.

                (пьёт)

Ксеркс:            Аман, ты ещё раз доказал мне, что я сделал правильный выбор, когда поставил тебя над войском. В будущем походе против эллинов мы непременно победим, и тогда уже ни одна держава не будет угрожать могуществу Персии.

                (пьют; царь достаточно, с точки зрения Амана, захмелел)

Аман:              Да не покажутся тебе, Государь, слова раба твоего дерзостью, но я человек военный, и в моих правилах предусматривать всё. Тем более, этого же требует закон Персии. Ещё Кир Великий постановил, что Царь, уходя на войну, должен оставить в Сузах наследника престола. Вспомни своего предшественника Камбиза, у которого не было детей. Стоило ему покинуть Сузы для подавления мятежа в Египте, как престол захватил маг Смердис, Камбиз вскоре умер, а твоему отцу Дарию победа над самозванцем далась не так-то легко; он чудом остался в живых. Царь, я уверен, что твои великие планы не являются секретом и для царицы Вашти, однако, она не торопится порадовать тебя наследником. Все твои подданные только и говорят о её красоте,  хотя немногие видели лицо царицы. Беременность же сделает её на некоторое время не такой прекрасной, и царица это понимает. Думаю, она слишком гордится своей внешностью. Но имеет ли право царица приносить в жертву своей гордыне интересы Повелителя Персии? И имеет ли право жена противиться воле своего мужа?

Ксеркс:            (ожесточённо) Говоришь, немногие видели лицо Царицы? Так вот, сейчас все увидят её красоту.

(Царь поднимает вверх палец; к нему подбегает Ахрафей и падает ниц)

Ксеркс:            (жёстко) Пойдёшь к Царице, скопец! Скажешь ей, пусть явится пред лицо Государя в царском венце своём для того, чтобы мог он показать красоту её всему народу.
               
(Ахрафей быстро поднимается и, пятясь назад в поклоне, лицом к царю направляется к выходу из шатра).

Митробат:     (он, как и все в шатре, слышал весь разговор Амана с Царём; обращаясь к Царю) Да не покажутся тебе, Государь, слова раба твоего дерзостью, но есть закон Персии, который не позволяет подданным видеть лик Царицы.

Аман:              (Митробату; строго) Зато есть закон, который позволяет Царю делать всё, что он только пожелает.

Ксеркс:            (Митробату; зверея) Ты слышал, Митробат, так вот, я желаю, чтобы того, кто противоречит мне, немедленно повесили.

                (Митробат бросается в ноги Царю и падает ниц перед ним)

Митробат:      Пощади, Государь, неразумного раба твоего!

(В это мгновение Артабан вскидывает руку вверх; тут же вбегают два стражника, обнажая на ходу свои мечи, Артабан достаёт из кармана и бросает одному из них большой платок из чёрной ткани, который стражник набрасывает на голову Митробату и завязывает концы его на затылке так, что голова осуждённого оказывается как бы в чехле из ткани; грубо хватают упирающегося Митробата и буквально выносят его из шатра; всё это происходит очень быстро; в следующий момент вбегает Ахрафей и падает ниц перед Царём).

Ксеркс:            Говори, евнух!

Ахрафей:         Да простит меня Великий Государь и да не прогневается на меня сердце его. Царица Вашти не пожелала явиться пред лицо твоё, Владыка, по приказанию твоему, которое я объявил ей.   

Ксеркс:            (в гневе) Убирайся прочь!

                (Ахрафей быстро поднимается и, пятясь назад в поклоне, лицом к царю направляется к выходу из шатра).

Ксеркс:            (в ярости) И Царица противоречит мне! (Больше себе, чем Аману) Как поступить с ней по закону за то, что она не сделала по слову моему?

                (пьёт)

Аман:              Да позволит мне Государь высказать ему то, что лежит на сердце у раба его, ибо известна Повелителю моя ревность о благополучии державы.

Ксеркс:            Говори, Аман!

Аман:              Многие подданные державы твоей, Владыка, в скудомыслии своём полагают, что ослабла царская власть в Персии и можно делать теперь всё, что им вздумается. К великому сожалению, и Царица Вашти поддалась этому чувству. Если Царица Вашти не желает подчиняться Владыке, то пусть выйдет постановление о том, что царское достоинство её будет передано другой, которая лучше её.

                (Царь пьёт и своим молчанием даёт понять Аману, что готов слушать дальше).

Аман:              Царь, если мои слова благоугодны тебе, то вот мой совет: есть в Сузах одна девушка знатного происхождения. Ей шестнадцать лет и ни одна другая не может сравниться с ней красотой. Если ты передашь ей царский сан, то я поручусь тебе в том, что лучшей Царицы просто не найти.

                (Царь и Аман пьют и размышляют)

Фарнасп:           (Артабану) Пусть мне отсекут голову, если командующий не метит в тести самому царю.

Артабан:            (Фарнаспу) Если его дочь станет царицей, то его сыновья займут наши с тобой должности, дружище, Фарнасп, ну а нас с тобой повесят, как изменников. Ведь всем известно, что враги Амана долго не живут. Надо что-то делать.

Фарнасп:           (обращаясь к Царю, разыгрывая хорошо развеселившегося от вина доброжелательного человека; в руке Фарнаспа большой кубок с вином) Великий Государь, благодарность твоих подданных за этот чудесный пир сравнима только с твоей безграничной щедростью. Каждый из нас готов отдать жизнь за счастье и благополучие нашего Властелина. Конечно же, прав многомудрый Аман; пусть Царь выберет себе достойнейшую из достойных девушек Персии. Предвижу, с каким азартом начальники областей нашей державы будут состязаться между собой за то, чтобы красавица именно из его области стала Царицей.   

                (с этими словами Фарнасп осушает огромный кубок и, едва держась на ногах, делает глубокий поклон Царю)

Ксеркс:            (развеселившись от слов Фарнаспа) Истина всегда находится на дне кубка! Не правда ли, дорогой Фарнасп? (уже серьёзно) Сделай всё в точности по слову твоему!

(Нехемия налил вина в кубок Царю; Царь с удовольствием выпивает его; кажется, пир удался на славу; Аман не может скрыть раздражения; Артабан восхищён уловкой Фарнаспа, но делает вид, что рад за Царя)

                (затемнение)
18

                Сцена 5

                Площадь перед дворцом в городе Сузы; народ находится в проходах зрительного зала; слышен топот копыт: к площади приближаются несколько всадников; топот стихает; появляется глашатай в сопровождении двух воинов по бокам; воины трубят сигнал «внимание»; все обратились в слух.

Глашатай:     (торжественно читает свиток указа царя) Царь Персии Ксеркс, сын Дария из рода Ахемена, говорит так: «Все девицы знатного происхождения и красивые видом должны быть собраны в доме жён под надзор Эгая, надсмотрщика за девицами царя. Царь выберет из них самую достойную из достойнейших, и станет она Царицей Персии».
               
 (глашатай и воины уходят; слышен удаляющийся топот копыт; слышен ропот среди народа:
- Ну вот, всех мужей-персов в Греции погубил, а девиц теперь себе заберёт.
- Нам одну жену прокормить нечем, а ему одного гарема мало.
- Попридержал бы лучше язык свой, Арсит.
- А что ему ещё делать? Пусть развлекается пастырь наш!
послышался смех)

                (затемнение)

               
                Сцена 6

                Дом Амана. Роскошная обстановка. Ковры. Мебель. Кресла. Небольшие столики. Аман и его сыновья совещаются, попивая вино из кубков.                Аман нервно расхаживает перед сыновьями.

Аман:             (в раздражении) А ведь всё шло просто великолепно … Проклятый Фарнасп … (обращаясь к воображаемому Фарнаспу, кричит) Тебя первым вздерну, хитрый лис …

Далфон:         Не отчаивайся, отец! Престол мы добудем. Главное – то, что народ не любит Ксеркса.

Парафа:          И войско ненавидит царя. Солдаты хотят прийти из похода с добычей, а не потерять там жизнь. Никто не верит, что новая война против Греции будет удачной.

Адалья:           А если пустить слух, что царь хочет снова напасть на Грецию? Пусть  войско взбунтуется, пойдёт на Сузы и уничтожит царя. Тогда командующий объявит себя царём, и войско присягнёт ему.

Далфон:          А где отец возьмёт деньги, чтобы заплатить войску и пополнить казну? И кто поручится за то, что враги не поднимут восстание уже против отца?

Аридай:        А что, если выступить в поход и разграбить какое-нибудь небольшое государство. Вот и появятся у отца деньги. 

Аман:             Какое государство ты хочешь разорить, Аридай? Может быть, пойти на скифов, как Кир, который потерял там войско и собственную голову, или, как Дарий, начать кампанию в Индии, которая затянется на долгие годы? Любого, кто только заикнётся о войне, войско возненавидит. Нет, сейчас нам нужен мир и деньги. (громче, чем обычно) Вы поняли меня? Думайте все, где нам добыть деньги!

                (затемнение)


                Сцена 7

                В доме Мордехая. Красивая мебель. Ковры. Большой стол, стулья. Продолжается урок, который Мордехай преподаёт своим пятерым ученикам. У Мордехая на плечах талит-гадоль с кистями – цицит.

Даниэль: Учитель, так неужели Господь избрал народ наш для вечных страданий. Сначала египетское рабство, потом вавилонский плен. Сейчас живём мы в изгнании, в стране чужой и зависим от прихоти Царя и его подданных.

Мордехай:      (глядя в будущее) Настанет время, когда соберёт Господь остаток Израиля, подобный стволу дуба в листопад, соберёт Он семя святое в земле Обетованной. Придёт к нам Избранник Господень, беден он и беззащитен, и восседает на осле. Царь-праведник, на котором будет дух Божий, который принесёт закон народам. Не будет кричать он и не поднимет на улице голоса своего, тростника надломленного не переломит, и фитиля тусклого не погасит, по истине вершить будет суд. Ибо помажет его Господь, чтобы возвестить радостную весть скромным, пошлёт его врачевать сокрушённых сердцем, объявить пленным свободу и узникам освобождение. И тогда наполнится земля познанием славы Господа, как воды наполняют море, и перекуют люди мечи на орала и копья свои на серпы, и не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать.

Шмуэль: Неужели наступит такое время, учитель.

Мордехай:      Это зависит от нас. Если все иудеи к тому времени не перестанут грешить, если останутся те, которые не обратились от пути злого, то не убережём мы Помазанника от смерти.

Давид: Кто же осмелится поднять руку на того, на ком Дух Господа нашего?

Мордехай:      Всего шестьдесят три семилетия отпущено иудеям, чтобы покончить с преступлениями, уничтожить грех, искупить вину и установить справедливость в Святой земле. Если же все иудеи не научатся ходить путями Господними, предан будет смерти Помазанник народом вождя, который придёт, а город святой и Храм Бога нашего разрушены будут.

Яаков: Неужели царь не сможет защитить себя?

Мордехай:      Посланник Бога нашего – это любовь, а любовь не может быть вооружена копьём.

Иосиф: (в раздумье) Наверное, нет греха более страшного, чем убить Помазанника Господня?

Мордехай:      Для иудея есть такой грех! Мы совершим его, если изменим Богу нашему и падём ниц перед богом иным, перед идолом, даже, если этот идол будет в образе человека.

(затемнение)               
               

                Сцена 8

                Царские покои; Царь возлежит у стола и пьёт вино, которое ему наливает Нехемия. Какие-то думы беспокоят виночерпия.

Ксеркс:            Нехемия, друг мой, скажи мне, что угнетает тебя? Ты не весел, я уже не слышу твоих острот. Могу ли я что-нибудь сделать для тебя?

Нехемия:         Разве есть на свете то, что было бы тебе не под силу, Великий Государь?

Ксеркс:            (строго) Ты шутишь, Нехемия? Миллионы персов поглотила земля Эллады, и не удалось мне поставить её на колени. Ты прекрасно знаешь об этом.

Нехемия:         Главной целью твоего похода, Царь, было отомстить афинянам за то, что они сожгли наши Сарды. Там, где были Афины, теперь дымятся руины.

                (Царь зло смеётся)

Нехемия:         Итак, цель достигнута. Позже или раньше станет Греция твоей сатрапией, Повелитель, это решит время.

                (Царь доволен ответом виночерпия)

Ксеркс:            В чём просьба твоя, Нехемия? И я выполню её.

Нехемия:         В Персии существует обычай, по которому простые люди должны падать ниц, когда встречаются с человеком знатного происхождения.

Ксеркс:            И чем же тебе не нравится этот обычай?

Нехемия:         Своим указом Царь повелел всем народам исполнять законы своих божеств и этим снискал у подданных державы огромную благодарность. Однако, по закону Бога народа моего, иудей может падать ниц только перед своим Господом и ни перед кем другим. 

Ксеркс:            Не хочешь ли ты сказать, что даже Царю не должен поклониться иудей?

Нехемия:         Из всех людей на земле только перед Царём Персии и может склониться иудей. Ведь по нашему закону власть тебе, Государь, даровал сам Господь, Царь вселенной, и все иудеи неустанно молятся о благополучии твоей державы.

Ксеркс:            Чего же ты хочешь от меня?

Нехемия:         Если будет это благоугодно Царю, то пусть выйдет от него указ, по которому иудеям разрешается не падать ниц ни перед кем, кроме Бога своего, ибо так велит иудейская религия, а Царь уважает законы божеств народов, которые населяют Персию.

Ксеркс:            Из уважения к твоим заслугам, мой верный Нехемия, всё будет сделано по слову твоему.

                (Нехемия благодарит поклоном)

                (затемнение)


                Сцена 9

                Приёмная командующего; дорогая мебель; кресла для совещаний с военачальниками; большой рабочий стол; изображение орла Ахеменидов с распростёртыми крыльями; дорогие ковры. Аман у стола. Он только что получил письмо в цилиндрическом мешочке, затянутом шнуром, концы которого скреплены печатью. Аман ломает печать, открывает мешочек и достаёт оттуда письмо – кусок папируса, свёрнутый в трубочку. В этот момент входит Арисай.

Арисай:          Отец, Йегуда сын Азарии, глава союза иудейских купцов, просит принять его.

Аман:              По какому вопросу?

Арисай:          Говорит, прослышал, что после похода в Грецию царская казна не так полна, как хотелось бы. А он, человек всей душой преданный Царю и его военачальнику, предлагает верный способ пополнения казны.

Аман:              Зови!

                (Арисай выходит; через мгновение появляется Йегуда без оружия; в руках у него красивый ларец с подарками для Амана, который он ставит на стол командующего)

Йегуда:           Да живёшь ты вечно, великий полководец великого Государя!

Аман:              Какая просьба у тебя?

Йегуда:           Я глава союза иудейских купцов, мой господин. Мы хотим пополнить серебром казну Государя нашего. Поэтому готовы купить пятьдесят военных триер. 

Аман:              Прекрасно, Йегуда! Какую цену ты дашь за эту флотилию?

Йегуда:           Триеры стоят гораздо меньше, чем мы готовы заплатить. Однако, нами движет искренняя любовь к нашему Царю и его державе. Поэтому наша цена – триста талантов серебра.

Аман:              Ну что ж, пусть будет так. Готов ли ты внести это серебро в казну немедленно?

Йегуда:           Как я уже говорил Господину Аману, серебро принадлежит не мне, поэтому я должен выполнить требование тех, кто послал меня к тебе.

Аман:              И что же это за требование?

Йегуда:           Хотелось бы сначала осмотреть триеры.

Аман:              А знаешь ли ты, Йегуда, что тысячи морских разбойников встретят тебя на пути между Сирией, Финикией и Египтом?

 Йегуда:           Это известно мне, Господин.

Аман:               Почему бы тебе не взять за небольшую плату воинов для охраны твоего товара? Это будут опытные моряки, которые закалены в штормах и сражениях. На каждую триеру тебе нужно не менее пятидесяти человек. Всего две с половиной тысячи воинов. Ты окажешь помощь Государю тем, что будешь сам платить им жалование.

Йегуда:           После окончания сделки с триерами я поговорю со своими товарищами. Думаю, мне удастся убедить их в твоём предложении. Ведь в надёжной охране товара заинтересованы не только купцы, но и те, кто этот товар производит здесь в Персии.

Аман:              Какие же товары производят иудеи в Персии?

Йегуда:           Легче ответить, какие товары иудеи не производят.

Аман:              И много ли таких чудесных подданных у нашего Царя?

Йегуда:           Если считать только крупных производителей, то многие десятки тысяч рассеяны по всем ста двадцати семи областям. Одних только налогов в казну платят иудеи не менее десяти тысяч талантов серебра ежегодно.

Аман:              Уверен ли ты, что иудеи платят налог исправно, ничего не утаивая от Государя?

Йегуда:           Уверен, ибо у нас самый страшный грех против Бога нашего – это утаить налог от царя, который приютил нас. Если бы такой негодник появился, то немедленно предстал бы перед нашим судом.

Аман:              И какое же наказание могут понести иудейские преступники? Штраф?

Йегуда:           Не только. Нечестивец, который не желает подчиняться нашему закону,  может быть побит камнями.

Аман:              Завтра же можешь отправляться в путь с одним из моих сыновей. Чем быстрее совершится наша сделка, тем больше преданности Царю ты выкажешь. 

                (Йегуда выходит с лёгким поклоном; Аман остался один)

Аман:              (в сердце своём) Спасибо тебе, Йегуда сын Азарии, теперь мне ясно, где взять деньги для моей будущей казны.

                (затемнение)


                Сцена 10

                Площадь перед дворцом в городе Сузы. Народ на сцене и в проходах партера. Среди народа на сцене оказался Мордехай и его ученики: Давид, Яаков и Йосеф. Среди народа в партере поближе к сцене затесался соглядатай царя. Появляется глашатай в сопровождении двух воинов. Воины протрубили сигнал «внимание». Глашатай зачитывает царский указ.

Глашатай:      (торжественно читает свиток указа царя) Царь Персии Ксеркс, сын Дария из рода Ахемена, говорит так:

(послышался чей-то голос:
- Интересно, о чём ещё поведает нам коронованный пьяница и неудачник?
соглядатай Царя жестом подзывает одного из стражей; страж подходит; соглядатай что-то говорит ему и показывает на хулителя; страж обнажает меч, подбегает к хулителю, хватает его и тащит на сцену; послышался голос схваченного:
- За что?)

Стражник:     Когда вырвут твой язык, узнаешь за что.

                (глашатай продолжает читать указ)

Глашатай:      «Всем народам Персии разрешено жить по законам их божеств. Закон иудеев предписывает им падать ниц только перед своим Богом. Поэтому иудеям разрешается не придерживаться обычая, принятого в Персии, по которому простолюдины обязаны падать ниц перед людьми знатными при встрече».

(глашатай, воины и арестованный покидают сцену; соглядатай уходит; люди из народа обсуждают указ; слышны реплики:
- Значит, только мы, должны лицом в грязь!
- А почему это такие льготы иудеям?
- Было бы у тебя столько денег, сколько у них, и у тебя были бы льготы.
- Будь они прокляты эти иудеи. Я слышал, их когда-то изгнали из Египта за то, что они прокажённые.
- Смотрите, Пактий уже пострадал из-за этих иудеев.
- Моя б воля, я бы их …(указывает на Мордехая и учеников).
- Молчи лучше. Хочешь разделить судьбу Пактия?
народ постепенно расходится; на площади остались Мордехай и трое учеников)

Яаков:            Когда наши враги поднимают голову – это значит, что мы плохо выполняем Закон Моисея. Учитель, неужели мы упустили какую-нибудь заповедь?

Давид:           Этого не может быть, Яаков. Даже наши враги поражаются ревности иудеев в выполнении закона. Разве можно найти иудея, который бы взял в жёны язычницу, или есть в Персии женщина нашего племени, которая осквернила бы себя тем, что стала женой человека не нашей веры?

Йосеф:           В Иерусалиме многие иудеи нарушили этот закон и взяли себе жён из самарянок. Так вот Великий Эздра, когда узнал об этом, первым делом велел иудеям изгнать их вместе с детьми. И только тогда начал преподавать Тору народу нашему.

Давид:           Каждый иудей любит Господа, свой народ и святую Тору. Почему же Господь, будь Он благословен, позволяет врагам нашим ненавидеть нас?

Мордехай:     Когда-то праотец наш  Авраам открыл для себя, что Господь един и нет иных богов. За это он и был благословлён. Теперь пробил наш час. Мы должны собственным умом постигнуть волю Творца.

                (затемнение)


                Сцена 11

                Дом Амана. Продолжается очередной совет по захвату власти. Аман и пятеро его сыновей.

Аман:             Итак, теперь ясно, где взять золото. В один день мы истребим иудеев во всей Персии, и всё имущество их станет моей казной.

Аридай:         Отец, а достаточно ли будет войску одного дня?

Аман:             Войско я вообще использовать не буду. Может начаться смута, с которой невозможно будет справиться. Солдаты получат своё жалование, оставаясь в казармах. По этой же причине давать черни больше одного дня на разбой и грабёж опасно. Не забывайте, что день истребления иудеев будет последним днём Ахеменидов и первым днём вечной династии Амалека. (Возбуждение Амана нарастает, его охватило вдохновение мести) Сам Господь предаёт мне в руки врагов моих. Разум царского пса Нехемии помутился. По его слову написан указ, который возбудил чернь против иудеев. Так пусть же чернь и отомстит им за их преступление. Много лет мне снился один и тот же страшный сон. Мне снилось, что иудейский пророк Самуил ударом меча убивает отца нашего Агага. Но на месте Агага был … (тут Аман спохватился и оборвал свою речь, но сомнений никаких нет в том, что на месте Агага был сам Аман).

Арисай:          А как же Иерусалим, отец? Со дня на день там закончится строительство мощной обводной стены. Потребуется длительная осада.

Аман:             Ты прав, Арисай. Надо сделать так, чтобы враги иудеев - самаряне написали письмо царю о том, что иудеи потому и строят стену, чтобы отделиться от Персии и не платить налоги. Тогда Царь запретит строительство. Ты привезёшь мне письмо от их начальника! Отправишься завтра же.

Далфон:         Каждый иудей Персии отдаёт храму в Иерусалиме десятую часть своих доходов. А тысячи паломников из разных стран идут туда, чтобы принести жертвы Богу, а Храму - щедрые дары. Наверняка, в иудейском храме сокровищница полна  золотом!

Аман:             Нам не мешало бы это заранее выяснить. Я получу у Царя разрешение на осмотр храма. Мои люди составят опись сокровищницы. Всё должно попасть в нашу казну. 

Парафа:         В день истребления иудеев большая часть сокровищ храма попадёт в руки самарян.

Аман:             Мы этого не допустим. Хватит с них имущества иудеев. Кроме того, они получат храм в собственность. Самаряне об этом только мечтать могли.         

Адалья:          Напишет ли Царь указ об уничтожении иудеев? Не побоится ли он смуты, которая может последовать за повальным грабежом?

Аман:             Царю уже известно о ненависти народов к иудеям. Но, самое главное, я пообещаю ему наполнить казну так, как была она полна до похода на Грецию. Кроме того, на уничтожение дадим только один день. Кто на следующий день выйдет на улицы вооруженным, будет схвачен как мятежник. Наше царствование начнётся миром. Иудеи будут истреблены чернью по указу Царя. Сам же я не буду в этом повинен.

Парафа:         Отец, когда же наступит этот день?

Аман:             Господь предаёт иудеев в руки мои. Господь и подскажет мне день избиения. И да будет этот день величайшим праздником нашей династии.

                (затемнение)


                Сцена 12

                Дом Мордехая. Мордехай и Эстэр стоят на краю сцены, обнявшись. Немного дальше, около выхода из комнаты стоит Орет, который ожидает Эстэр. Входит Гобрий. Оба воина одеты парадно при всём вооружении, но без копьев и щитов.

Гобрий:          Орет, почему так долго? У нас ещё …

                (Орет делает знак рукой «помолчи»; Гобрий затихает; Мордехай и Эстэр разговаривают между собой так, что воины не слышат их)

Мордехай:     Упаси тебя Господь, Эстэр, поведать кому-либо во дворце, что ты из нашего племени. 

Эстэр:             (серьёзно) Будь по-твоему, дядя. Скажу, что я сирота, а родителей своих не помню. (шутливо) Скажу ещё, что меня, как и Кира Великого, вскормила волчица.

Мордехай:     Я буду очень беспокоиться о тебе, Эстэр.

Эстэр:             Когда вспомнишь обо мне, посмотри в ночное небо. Как только взойдёт Иштар и засверкает серебром своего царского наряда, знай, что твоя Эстэр здорова и счастлива.

Мордехай:     Господь един, Эстэр, и нет у меня ни богов, ни богинь иных. Вот, возьми это с собой (вручает Эстэр свиток Торы).

Эстэр:             (принимая Тору и прижимая её к груди) Да будет благословен наш Господь!

Мордехай:     (возложив руки на голову Эстэр и целуя её в макушку) Да пребудет с тобой Всесильный наш, и да хранит Он тебя и днём, и ночью.

Эстэр:             (целуя Мордехая в щеку) Прощай, дядя. Не беспокойся обо мне. Господь не оставит дочь Рахили. (повернувшись к воинам и обращаясь к ним) Доблестные воины, я готова следовать за вами.

                (воины оторопели при виде красоты Эстэр)

Гобрий:          (указывая на Эстэр) Смотри, смотри на неё, Орет. Эта девушка станет царицей, и ты больше никогда не увидишь её лица.

Орет:              С чего ты решил, что она станет царицей? Вон сколько уже красавиц во дворце.

Гобрий:          Она, она станет царицей. Я чувствую это. О, великий Ахурамазда, я отдал бы всё, чтобы хоть один день побыть царём, и чтобы у меня была такая царица.

Орет:              Гляди, чтобы тебе не отдать всё за то, что у тебя такой болтливый язык.

Гобрий:          (становясь на одно колено и обращаясь к Эстэр) О, красавица, когда ты станешь царицей, возьми меня к себе, и я буду тебе самым верным слугой. Лишь бы видеть божественное лицо твоё.

Орет:              О, боги, вы лишили разума моего лучшего друга. Ему до смерти захотелось стать скопцом, царским евнухом. Может быть, ты хочешь прямо сейчас замарать свой меч кровью собственной плоти?

Гобрий:          (вставая с колен; грозно) Уйми свой грязный язык, Орет, иначе мой меч сначала твоей плотью обагрится.

Мордехай:     (двинувшись в сторону Эстэр) Эстэр, я пойду с тобой до самого дворца.

Гобрий:          Будь спокоен, старик. Скорее мы погибнем, чем допустим, что кто-то обидит будущую Царицу.

Эстэр:             Не волнуйся, дядя, меня сопровождают во дворец лучшие воины Персии … и самые красивые из её мужчин. Мне не страшно с ними (слегка кланяется воинам)

                (оба воина в ответ поклонились с улыбкой)

Орет:              Гобрий, ты пойдёшь впереди.

Гобрий:          Почему я, а не ты?

                (Орет шутливо берёт Гобрия за плечи, разворачивает его лицом к выходу и слегка подталкивает; Гобрий выходит; Орет показывает с поклоном путь Эстэр; Эстэр с поклоном выходит; Орет отдаёт воинскую честь Мордехаю; Мордехай слегка кланяется; Орет выходит следом за Эстэр; Мордехай остался один)

Мордехай:     (по привычке произносить благословения, без радости) Будь благословен Ты, Господь, радующий жениха и невесту!

(через мгновение Мордехай осознал то, что произошло: Эстэр будет женой неиудея; Мордехай горько заплакал, прикрыв лицо руками)

                (затемнение)


                Сцена 13

                Царский дворец. Женский дом для девиц. Ковры. Богатая обстановка. Эгай. Девицы-претендентки на царский сан о чём-то шумно разговаривают, смеются. Входит Гобрий, следом Эстэр, за ней появляется Орет. Эгай и девицы заметили появление новенькой. Все взглянули на Эстэр. Гомон девиц мгновенно пропал. Красота Эстэр заставила всех на несколько мгновений задуматься о своих шансах на успех во дворце.

Гобрий:         Эгай, ты только посмотри, какого ангела мы привели к тебе. У неё даже имя небесное!

(Эгай подходит к Эстэр, осторожно берёт её за руку и отводит на край сцены так, что они оказались прямо перед зрителями. Воины и девицы на втором плане. Теперь девицы заинтересовались воинами, смотрят на них, шутят, смеются, указывая на них друг другу, вероятно, обсуждают их достоинства. Все чуточку возбуждены происходящим. Гобрий снова воздел руки к небу и что-то шепчет. Сейчас он заговорит вслух. Орет понял это. Он знает, что лишние разговоры до хорошего не доведут. Обнимает Гобрия и увлекает его за собой к выходу. Девицы смеются им вслед и продолжают разговаривать).

Эгай:              (не отпуская руки Эстэр) Как зовут тебя, прекрасная девушка?

Эстэр:            Эстэр, дочь Авихайила.

Эгай:              Кто твои родители?

Эстэр:            Я не знаю этого. Они умерли, когда я была ещё совсем маленьким ребёнком. Меня воспитал один добрый и праведный человек.
28

Эгай:              Поверь мне, девочка, на своём веку я повидал не одну сотню красавиц. И я уверен, что ты происходишь из знатного рода. Может быть, даже из какого-нибудь древнего царского рода.

Эстэр:            Эгай, да продлит Царь вселенной, будь Он благословен, твои годы настолько, чтобы ты увидел на своём веку ещё не одну тысячу красавиц.

Эгай:              А я уже за то благодарен нашему великому Ахурамазде, что он дал мне возможность увидеть твой прекрасный лик, Эстэр. И я, кажется, догадываюсь, на ком Царь остановит свой выбор. Тебя, Эстэр, ждёт высокое положение во дворце. Это я могу сказать точно.

Эстэр:            Если наш Повелитель так же мудр и добр, как ты, Эгай, то я согласна на самую скромную роль.

Эгай:              Доверься мне, милое дитя, и ты никогда не раскаешься в этом.

Эстэр:            Я нисколько не сомневаюсь в твоих словах, Эгай. Кажется, мне ещё раз повезло с воспитателем.

                (Эгай сжимает руку Эстэр в своих ладонях)

                (затемнение)