Я приглашу на танец память...

    Ленинград семьдесят первого года был приветлив и гостеприимен. В который раз я оказалась в полюбившейся уже северной столице. В мечтах рисовалась жизнь и учёба в городе на Неве. Но пока мечты не осуществлялись, это был  отпуск, приятное путешествие к подружке Ларисе на недельку. Лариса жила с родителями в двухкомнатной квартире в Павловске. Квартиру эту получили  недавно. До Павловска ехать на электричке минут сорок.
   Знакомство наше произошло год назад. Мама привезла меня после окончания школы из Северодвинска в Ленинград и устроила на подготовительные курсы при институте Советской торговли им. Энгельса. Сняла однокомнатную квартиру у знакомых и оставила меня одну готовиться к экзаменам.
   Институт располагался в старинном здании, на улице без единого деревца, недалеко от Невского проспекта и метро. Приёмная комиссия восседала на шестом этаже, крутая лестница « отсеивала» здоровых от больных, поднимешься, значит сдашь документы, такая вот проверочка "на прочность" будущим студентам.
Заниматься на курсах собралось много народу, парни и девчонки мечтали поступить в эту самую «торговлю». Я выбрала факультет. Сдавать экзамены нужно было по четырём предметам, самой  «коварной» для меня оставалась математика.
Абитуриенты были  всех возрастов, хотя таких «мелких», как я, без стажа работы, было большинство.
   Лариса зашла в аудиторию, в этот огромный старинный зал, не нашлось человека, не повернувшегося в её сторону. Очень симпатичная, светловолосая девчонка, в скромном чёрненьком платье, подчёркивающем все её прелести. Но не это завораживало всех, а её волосы! Тяжёлые локоны струились волнами  до талии. Великолепный "хвост" начинался на макушке и пелериной укрывал Ларискину голову, плечи, спину и грудь. Личико выглядывало из этого пушистого домика. Выглядело всё просто сказочно. Лариса была ленинградкой. На занятиях мы сидели рядом, постепенно познакомились и подружились.
И вот я уже в гостях у Ларисы в Павловске. Жили они тогда в старом деревянном домике под снос. Мы ужинали во дворе, на свежем воздухе и зелёной траве, а ночью спали на чердаке, в комнате подружки. Вернее не спали, а как все девчонки, пол –ночи рассказывали друг дружке о женихах и всякие девчоночьи секреты.
Раньше мне очень нравилось имя Лариса, я хотела, чтоб и меня так звали, часто обманывала мальчишек и представлялась Ларисой.
   По окончании курсов, на первом же экзамене по математике получила  «пару». Девочка с Севера, дурочка, пришла, « как мама велела», в чёрной юбочке, белой блузке, комсомольский значок из всех украшений на груди и белый бант на "хвостике". «Детский сад» отправили  после недолгого допроса за дверь, рассказав на дорожку, что для поступления в «такой» вуз нужно пару лет специально заниматься, готовиться, ну там с репетиторами, на курсах и т. п. Да я и сама поняла, что школьной программы не хватило. В билете были задачки первого курса, отсеивалось сразу много ребят. Так практиковали в институтах, когда на место было по десять человек.  Вышла за дверь аудитории, поплакала для порядка и поехала на  «Красной стреле» в Москву, ждать родителей в отпуск. Разница двух больших городов была разительной. Ленинград чистый, торжественный, прямой и стройный своими улицами и архитектурой, публика аккуратно и нарядно одетая, воспитанная и приветливая.
   Москва же встретила серостью вокзала, мешочниками, цыганской навязчивостью, толкотнёй. Мрачными были не только одежда, но и лица. Даже метро резко отличались друг от друга. Ленинградское - светлое, бело- голубое, станции сверкают чистотой, как в хорошей больнице, всё блестит и радует глаз свежестью красок, не сравнить с метрополитеном столицы - полумрак, старые вагоны, на станциях нагромождение произведений искусства революций, просто подземелье.
   Прошёл год, мы переписывались с Ларисой, она сдала экзамены, но баллов не хватило. Пришлось ей документы  отнести на другой факультет заочного обучения. Устроилась работать недалеко от дома в Павловске. Встречала меня уже в новой квартире, куда они переехали из своего деревянного дома. Я долго готовилась к первому отпуску. Год жизни без школы  прошёл в учёбе, работе. Кое- что удавалось купить дефицитное, так появилась у меня юбочка в клеточку с металлическими пуговицами и пряжкой, красивая белая блузка с кружевом из Венгрии. Я их носила с радостным выражением лица и воображала. Подруга сшила мне брючный костюм цвета шоколада и был у меня вид « медведика», ткань "букле" именно так и выглядела. Сейчас смешно вспоминать, но тогда лучшего не было. Белое кружево завязывала бантиком под воротничок рубашки, украшалась, как могла из всякой ерунды.
    Главным преображением стало перекрашивание волос в блондинку. Локоны шиньона до плеч, крем- пудра цвета загара, чёрные стрелки подведённых глаз, розовая помада и ресницы, накрашенные тушью «Ленинград». Красить начинала с утра и за несколько «подходов» в течении дня они достигали размеров крыльев бабочки. Тушь  «Ленинград» - это такая маленькая картонная коробочка с брусочком краски и смешной  пластмассовой мини- щёточкой. Даже пудру туда примешивали, чтоб достигнуть «совершенства». И, конечно, маникюр. Теперь я ходила в парикмахерскую,  училась быть привлекательной и обаятельной, как в том кино.
   История моего шиньона  началась в далёком детстве. Было мне лет пять и были у меня длинные красивые косы. Бабуля Таня очень переживала, что могут быть тоненькими и всё детство мазала мне голову касторовым маслом,  всеми доступными народными средствами боролась за их пышность. Следующим мероприятием, по- мнению бабушки, была стрижка под ноль.  Лысая девочка. Ужас! Сначала коски расплели, расчесали, завязали огромный бант на макушке и сфотографировали, добрые. После заплели тугие косы с белыми атласными лентами и отрезали в парикмахерской по –соседству. Подравняли и получилась девочка, похожая на мальчишек-соседей, различить нас, играющих во дворе, можно было только расцветкой трусиков, да  у моих были внизу резиночки. Других различий не наблюдалось. Я страдала молча.Лет в семнадцать,  выпросила свои косы, что все эти годы бережно хранились в сундуке, на шиньон. Много раз уже об этом пожалела, такая была память с детства. Шиньон получился шикарный, локоны рассыпались по плечам, было очень красиво.
   Мой отпуск начался с дороги. В вагоне поезда и в купе я оказалась одна. Близилась ночь,  закрылась на замок, разделась, разложила все свои вещи по полочкам, чтоб не помялось, легла и сладко заснула под стук колёс, предвкушая завтрашнюю встречу с Ленинградом и Ларисой. Проснулась я среди ночи, наш поезд стоял, в окна светили фонари платформы, наш вагон гудел- шумел, стучали в дверь. Только я, сонная и испуганная таким резким пробуждением, приоткрыла дверь, в проёме  показались сразу несколько бородатых лиц, глаза в ночных огнях заблестели нездоровым интересом. «Дикие» парни стали толкаться у двери купе и кричать: «Я,  я тут поселюсь!»  Как уж там, спросонья и испуга, от этого мужского нашествия, я хватала с полочек свои чулочки- лифчики, не помню.
Скоро соседи «из лесу» утихомирились. В моё купе, всех «победив», поселились  «главные» из толпы, начальство, красивые парни лет двадцати пяти. Ночь продолжалась, поезд набирал скорость, вагон погружался в сон.
Я от стеснения была в шоке, не знала, как перенести это мужское общество и внимание «через край». С утра, выйдя в коридор, стало ясно, что весь наш вагон заселён молодыми, одичавшими, заросшими студентами- геологами, ехавшими с практики домой в Питер. Я ни есть , ни пить не могла под любопытными  взглядами, а выход из купе в туалет был тем ещё испытанием. Парни давно не общались с девчонками и всем надо было что-то мне сказать, что-либо спросить. Я краснела и бледнела от такого концентрата  внимания.Хорошо, что поезд, наконец-то, прибыл и все устремись домой, а я к Ларисе.
    Целыми днями я бродила по городу. Музеи, кинотеатры, Ленинградский мюзик-холл, магазины, всё интересовало и радовало своей красотой.Продуктов в магазинах в те годы здесь было в изобилии, много вкусных вещей видела я на прилавках и покупала кое- что полакомиться. Сказочный магазин «Восточные сладости» манил миндалём в сахаре, рахат-лукумом, халвой и щербетом, чего только здесь не было, глаза разбегались. В магазине, напротив Казанского собора, на прилавках поблёскивала в баночках чёрная икра, вкусно пахли всякие колбасы и ветчина.
   Нарядная и счастливая, бродила я по площадям, паркам и улочкам города. Хотелось иногда кушать, но стеснялась даже купить и съесть горячий пирожок у метро, как делали люди вокруг, комплексы молодости. Однажды рискнула и зашла в кафе пообедать. Есть не могла, казалось, все смотрят тебе в рот, давилась, неуклюжие движения, такой я была  молодой и глупой девчонкой, ну кому было дело до меня в огромном городе. Голодная, заходила я в конце гуляний в гастроном, покупала всего по пол-кило и ехала на электричке в Павловск, мечтая, как сейчас буду ужинать. А Лариса и её мама ругают, ведь у них всё каждый день свежее завозят, купят грамм двести, съели, в холодильнике ничего не валяется. А тут я со своими кульками.
   Ну, кулёк с миндалём - это что-то! Сидишь в электричке, люди со скуки разглядывают друг друга в дороге, а ты же стесняешься всего, но заветный пакет со сладостью сбоку не даёт покоя. Нет сил ждать прибытия поезда, так хочется этих орешков. Залезешь, как бы невзначай, в пакетик и две- три штучки так быстренько в рот закинешь, а они там тают. Боже мой, какие времена! Какой рахат –лукум!
    Вечера были веселыми, собирались друзья, парень Ларисы - Женя, подруга Ева, имя у неё было Лена, а прозвище Сева, вот так Ева-Сева она и звалась. У многих ребят были такие, понятные только им  имена. Я даже путалась вначале, как кого зовут. Ева встречалась с мальчиком, он её очень любил, угождал во всём, а она мечтала о каком-то другом  «принце». Ездили к ним в гости в Пушкино. Нашёлся и мне кавалер, скромный, симпатичный паренёк Толик. Старший брат его был знаменит, пел в Оперном театре.
Павловск и Пушкин- это великолепные дворцы, огромные территории парков с фонтанами и статуями. Красота "по - царски" на века. Гуляли мы этими дорожками, вслед за историческими персонажами,  болтали обо всём на свете, смеялись, радуясь жизни и всему вокруг, как можно только  в восемнадцать лет, когда вся жизнь впереди, целовались на столетних лавочках- скамьях, танцевали по выходным  в Павловском дворце. Зеркальный зал, живая музыка, много красивых девчонок, парней. Самые «модные» были в одежде из вельвета в мелкий рубчик.
   Роскошная девица пела со сцены песни на английском языке, танцевала. Её парень был в зале, приглядывал за ней у сцены, иногда они танцевали, нежно обнявшись и мы им завидовали, вернее ей, парень был всех выше и краше.Впервые в Ленинграде я купила тонкие  колготки, да не простые, а с люрексом. И стоили они тогда десять рублей. Это были большие денежки, билет домой стоил столько же. До этого носила  пояс с чулочками, как  все девушки в СССР в те годы. Мы дурачились после танцев и бежали по мостику в парке, кто- то дёрнул меня за руку, упала на коленку и прощай «люрекс», порвала колготочки в первый же выход в свет. Скоро эра колгот наступила и перестали стесняться, что короткая юбочка откроет ножки в чулке и ненавистные резинки.
    Однажды гуляли  вечером по Ленинграду и зашли поужинать в ресторан «Метрополь». Я первый раз сама, без родителей, была вечером с компанией в ресторане. Парни Ларисы и Евы были постарше, работали и учились на заочном отделении институтов, в их присутствии мы, девчонки, чувствовали себя спокойно и защищено, да и раньше всё было тихо и мирно, ходи- гуляй, где хочешь и когда угодно, хоть всю ночь, никто не обидит. Граждане было законопослушнее, добрее и проще. Ресторан был «ретро», время не тронуло это место. Лысоватые дядечки- музыканты играли музыку из старых кинофильмов, само убранство залов, как во времена Нэпа. Публика солидная, много мужчин «с юга», ну как без них, богатых, в таком месте обойтись. Сцена, бархат кресел, картины на стенах, всё, как в музее, старинное. Бра и люстры радовали глаз хрустальным блеском. Еду принесли в стеклянных вазах на ножке, всё вкусное и изысканное. Для меня всё здесь было необычной, взрослой жизнью. А мы с Лариской своими кудряшками- шиньонами смущали публику, ходили прихорашиваться в туалет, не давая поесть и попить спокойно «горячим» парням, мы же были блондинками, а в Ленинграде как- то девчата были всё больше тёмненькими и натуральными.
   Ещё одно замечательное место показали мне ребята. На Невском открылось молодёжное кафе и звалось оно в народе «Лягушатник». Уютное, с круглыми диванами заведение изобиловало зеленым цветом, мебель, абажуры над столиками, ковры- всё было весёленькое, как молодая травка в мае. Меню состояло из коктейлей и мороженого. Всегда стояла очередь, что бы попасть в это кафе, здесь собиралась модная питерская молодёжь, а недалеко от этого места тусовались фарцовщики с джинсами и всем, что модно и желаешь, если не побоишься приблизиться или попасть при облаве в милицию. Я обходила стороной эти группы купи- продай, хотя было любопытно, что там продавали. Девчонки доставали что- то хорошее из одежды через знакомых тётенек в магазинах. Простого, линяющего и мнущегося ширпотреба, серо- буро-малинового, было полно, но все жаждали красоты, цвета и качества! А ещё неповторимости и полного подражания модницам из журналов! Девочки мои знакомые были не богаты, их простых семей, что достанут красивенькое, носят долго, меняются одеждой по торжественным дням- вечерам, чтобы как –то разнообразить гардероб и свою жизнь.Собирались на танцы в выходные с утра. Приготовим платья, сами в бигуди, шиньоны в бигуди на коврике, приколотые булавками, ждут вечера. Мой знаменитый шиньон тут же, зачем согласилась бабуся и отдала мне на растерзание детские коски, никакая причёска не стоила наивной красоты шёлковых волос, утраченных навсегда.
Красились тоже с утра, наращивали ресницы слоем туши в несколько подходов. Девчонки научили меня, как по-особому затачивать карандаши для подводки глаз и губ, чтобы было тонко и изыскано. Я всё перенимала, училась, мне было хорошо с ними.
Мама Ларисы посмотрит на нас и скажет: «Не пойму даже, кто из вас красивее», а нам всё равно, мы не завидовали друг другу, а дружили. Хорошее время, восемнадцать лет, в жизни раз бывает. Меня мучила ревность, я хотела всё время быть рядом с Ларисой, говорить с ней, ходить за ручку везде, а она хотела быть с Женей, своим парнем. Я скучала за ней, вернее, за нашей прежней дружбой, когда не было между нами парней, страстей, её любви.

   Через год я снова поехала в Ленинград сдавать экзамены на заочное отделение. Самолёт долго кружил над аэродромом, этих последних минут  в воздухе, с покачиваниями и ямками, хватило, чтобы вывернуть меня наизнанку. Из самолёта в ночь, летнюю, питерскую, дождливую, я, буквально, вывалилась с трапа. Толпы народа в аэропорту устремились к автобусным остановкам, образовалась очередь, все мечтали поскорее спрятаться внутри машин, чтоб не намокнуть самим и уберечь от дождя чемоданы и сумки. Все хотели поскорее попасть в город, домой.
    Я с ужасом взирала на общественный транспорт, так муторно было после полёта. Решила ехать на такси. Какой-то водитель предложил довезти до ж.д. вокзала, посадил меня в машину, велел ждать и ушёл. Сижу, дурочка молодая, жду дядьку в чужой машине. Привёл водитель ещё троих пассажиров, расселись, поехали. Это было начало эры частного извоза, рискованно, конечно, было ехать не на такси, но так уж случилось. Ночь, какие-то попутчики, долгая дорога из аэропорта по шоссе среди леса, жуть. Всё кончилось хорошо, правда, когда приехали, дядя водитель приглашал меня на свидание, но получил отказ и удалился. Времена были замечательные, жилось легко с надеждой и верой во всё светлое и доброе.Предстояло ещё добраться на электричке до Павловска, там пешком от вокзала до дома тащить свой чемодан. У Ларисы все спали, когда я позвонила в дверь, меня, спросонья, не узнали, так я «замечательно» выглядела. Отходила я от полёта дня два, ни есть, ни пить не хотелось, даже гулять по Ленинграду, любимому,  не было сил.
   Потом были удачные дни экзаменов, получила свои четвёрочки, набрала нужные баллы, радовалась, что, наконец-то, поступила в институт. Весёлая и довольная, общалась со своими старыми друзьями. Ларисе нужно было проведать свою бабушку, что жила где-то в Ленинградской области. Пригласила меня поехать на два дня в деревню. В выходные дни собрались, нарядились, не так, конечно, как на прогулку или танцы, скромнее, но куда денешь молодость коротких юбочек и накрашенные мордашки.
    Взяли билеты на пригородный поезд, сели в вагон. Тут бы кино снимать, да не было раньше кинокамер в обиходе простых граждан. Вагон был времён Октябрьской революции, брат сухопутный  Авроре. Всё деревянное, жёсткие лавки, окна- бойницы. Исторические фильмы точно здесь снимали. Народ поразил своим одеянием. Это был, как оказалось, « грибной» поезд. По этому маршруту ленинградцы ездили по - грибы в леса. Описать то, во что были одеты граждане-пассажиры, не хватит слов и выражений. Всё тот же семнадцатый год, плюс оставшиеся после победы в сорок пятом одёжки. Что цвет, что фасон этих плащей, накидок, кофточек, штанов и головных уборов, всё напоминало «массовку» беженцев, все с корзинами, кузовками и баулами, как из музея народного творчества Древней Руси.
   Я была в легком шоке от происходящего, как будто попала в другое время. В пути нас разглядывал весь вагон, мы чувствовали себя, как с другой планеты. Мы то в гости ехали, а не по лесу бродить. Паровоз завёз нас в глухие места. У бабуси оказался хороший домик. Кухня- печка, комната-светлица. Окошки маленькие, потолки низкие. Везде вязаные крючком занавески, салфетки, накидки, железные кровати с перинами, цветы в горшочках  и кадках. Чистенько, беленько. Тишина. Далеко от цивилизации жила эта лесная деревушка своим укладом. Бабуся Ларисы очень обрадовалась нашему приезду и давай нас угощать прямо с порога блинами из толокняной муки, я о таких и не слышала. Заставила спуститься в погреб и вытащить всякие припасы, были тут и огурчики, помидорчики из бочек, капуста квашеная, грибы-ягоды. Наименований десять кушаний было тогда на столе. Напробовались всего, а потом так живот крутило от натур-продуктов, что бегала я «до ветру» по бабкиному двору в «скворечник».
   Утром проснулись, холодно, печка остыла. За ночь слегка даже подморозило, началась в этих краях настоящая осень с дождями и холодами. Нас ожидал поход  в лес за всё теми же грибами, за которыми ехали сюда все горожане. Тут я расхвасталась, что имею богатый опыт по сбору грибов, чай на Севере живу и схватила самое большое ведро. Лариса с бабулей взяли тару поменьше. Нарядились мы в какие-то кофты, плащи, галоши из бабушкиного гардероба и выдвинулись в лес. Бродили мы долго, раздвигая ветви елей, пробирались в чащу. Грибы от меня явно прятались! Дома, на сопках, среди невысокой травы и мха, они, красавцы, стоят у всех навиду, ходи-собирай. Тут же дремучий лес, опавшие листья, ничего не найти в зарослях. В моём огромном ведре к концу прогулки со дна сиротливо выглядывало пять- семь грибов. Из этих «даров» леса три-четыре оказались не съедобными, короче, полный разгром моим талантам грибника. А Лариса с бабушкой преуспели, их вёдра были заполнены больше половины, так что не зря бродили по  дремучему лесу. Довольные и уставшие, возвращались мы с гостинцами домой. Желудок « подводил» ещё пару дней, напробовалась Наташа всего и сразу в деревеньке.
   Я собиралась в обратную дорогу домой. Отпуск заканчивался, экзамены сданы, в институт поступила, всё было просто замечательно. Вечером, в день отъезда, у Ларисы дома накрыли стол, провожать меня пришли все знакомые ребята, человек семь-восемь, поужинали и поехали весёлой кампанией в Ленинград, на Московский вокзал, не тот, на который приходила наша электричка из Павловска. Доехали с шутками и смехом на метро до места, откуда отправлялся поезд в Архангельск. Спешили посадить меня в вагон, так как время отправления было 00 часов 25 минут, а метро в час ночи закрывалось, всем нужно было добраться  снова на Витебский и успеть на последнюю электричку домой. Я их уговаривала меня не провожать, но развесёлая толпа хотела продолжения праздника, хотели прогуляться со своими любимыми, днём ведь все работали, учились. Так что потащились на вокзал к моему поезду все.
    А поезда на шестом пути не оказалось! Да и на других тоже. И уйти он не мог, в билете указано -16го, время отправления 00час.25 мин. Часы показывали пять минут первого. Побежали туда- сюда искать ответ. Справочная нас ошарашила, 00часов 16-го было вчера ночью, т.е. 15го числа! Сейчас же наступило 17е число. Сказать, что мы были удивлены, что  поезд ушел  сутки тому назад, просто нельзя, это было что-то непередаваемое! Все начали «ржать», осознав происшедшее. Вокзал, ночь, а мы, как идиоты, смеёмся , весело и дружно обсуждаем, как и что случилось.Пока бегали, узнавали, требовали поезд на 6-й путь, часы пробили час ночи и метро сказало нам «ку-ку», закрылись голубые ворота. Что там с разведёнными мостами, не помню, почему не на чем было доехать до нашего вокзала, не знаю. И вот мы очутились на ночном Невском. Фонари, редкие огни вывесок подсвечивали пустынную линию проспекта. Никогда я не видела Невский почти безлюдным. Днём идти по нему приходилось прямо в затылок другим людям, лавируя  в толпе, боясь нечаянно задеть кого-либо или наступить на ноги. А тут только мы, ночь и уставшая, сонная улица!
   Когда мы «догулялись» до вокзала, было уже два часа ночи, электрички тоже пошли спать. Витебский предлагал лавочки-диванчики до пяти утра, до первой электрички. Скоро мы все угомонились, примостившись кто-как и заснули в полумраке зала ожидания, перед этим, с удовольствием, съели мой дорожный паёк. Бедные ребята! Всем предстояло с утра идти на работу, а некоторым снова ехать в Ленинград.  Едва успевали после ночного путешествия переодеться и позавтракать. Одна я выспалась на следующий день, взяла у Ларисы в долг денежки на новый билет, съездила на вокзал. Через день, ночью, уже ничего не перепутав, отказавшись от всех провожатых, уехала домой, в свой далёкий край, навсегда запомнив, как правильно определять время отправления поездов.
     Пройдёт ещё девять-десять лет, когда я снова окажусь в Ленинграде, теперь уже холодном, ноябрьском, с метелью и мокрым снегом. Я не одна, со мной муж и моя маленькая Катюшка. Мы остановились у  родственников, целыми днями бродили по музеям, наполняясь этой красотой, слушали экскурсоводов, открыв рот. У нас всё хорошо, пока хорошо.
    Казанский, Исаакиевский, вертим головой в разные стороны, записываем, что говорят историки. «Заблудшие души»- ищем в соборах только материальные ценности, а Они- Ангелы, Святые, Богоматерь и Господь взирают на нас, глупых и грешных, жалеют, светят нам, но мы слепы. И всё же Душа, помнящая Бога, знающая свой истинный дом, вдруг оживает.
    Я стою перед иконостасом Исаакиевского собора,  на меня с надеждой смотрит Господь, он простирает свои руки  и я с трепетом иду навстречу, всем сердцем принимая благодать. Этот светящийся разноцветными стёклами витраж поразил меня своим таинственным величием раз и навсегда. Я не видела ничего прекраснее и не чувствовала в жизни до этого ничего подобного, стоя здесь у Алтаря.
    С Ларисой и Женей довелось встретиться спустя три года, после наших приключений в молодости. Ребята поженились, но деток не было, переживали. Решили сменить климат и обстановку и провести отпуск на юге. Приехали к нам на недельку в гости. Слава Богу, поездка удалась и через девять месяцев  Лариса подарила миру и Женьке сыночка. Ева (Лена) тоже вышла замуж за своего влюблённого паренька, родила ребёночка. Эти пары дружили, присылали свои фотографии со свадеб и регистраций детей. Девчонки мои располнели, а парни возмужали. Все фотографии сделаны в красивом  дворце, всё в Ленинграде, по-царски, изыскано, я побывала не раз в этой красоте, чему очень рада.
   Со временем все знакомые обзавелись семьями, детками. Связь и девичья дружба растворились, исчезли в водовороте жизни.  Девчонки стали жёнами, мамами и все свои чувства и мысли отдавали родным и близким.
Молодость и беззаботность уходили.
     Я бережно храню воспоминания о всех поездках в этот чудесный город. Глубоко в сердце те солнечные зайчики в брызгах фонтанов Петергофа  из детства, Лики Святых в соборах, дворцы, парки,  мосты, стрела Невского, мои  друзья. И даже растерянность, холод и  страх в пустынных улочках в начале 90х. Но ты  всегда  был и останешься прекрасным городом  Ленинградом, в который хочется возвращаться.