Из сожженных дневников. 4

   Меню мое вот уже семь дней отличается завидным - для всякого влюбленного - постоянством: хлеб, гнилая вода и соль.
   ХЛЕБ. Чаще всего сырой и поэтому клейкий, всегда буро-черный, через день рассыпающийся от простого прикосновения и превращающийся в пищу для мух, бросающихся на него и заодно на меня.
   ВОДА. Из бочек, от соседей, из машин – теплая, горячая, реже с заваркой, но никогда не холодная – и плюс и минус моим вкусам одновременно. Эта вода заставила выработать свою технологию ее поглощения. Ученые люди установили, что вкус ощущается срединой языка. Я же гениально развил эти выводы и вывел свою закономерность: «Если рот полон, гадость напитка уменьшается вдвое».
    Таким образом, я, набив рот клейким или рыхлым продуктом, в зависимости от археологической характеристики хлеба, делаю стремительные глотки, захлапываю входное отверстие, пропихиваю в кочегарку топливо и ставлю язык перпендикулярно нёбу, передним концом его вкатывая воду.
    Во рту можно выработать любое ощущение, имея хоть каплю фантазии, например что выпил чару вина.
   Надо будет послать эту методу  безработным – осчастливить их.
   СОЛЬ. Всегда белая, всегда безотказно соленая, она восполняет мне все восточные, западные, южные и северные пряности. Мое увлечение солью перейдет скоро в алкоголизм: я уже не насыпаю ее на хлеб, а отправляю прямо в рот, как щепоть табаку.
    Результаты такого питания положительно сказываются на моих рабочих потенциалах. Я даже готов заниматься зарядкой перед работой. Говорят, она вызывает аппетит, и я бы согласился с этим, если бы накопление витаминов внутри меня не было притуплено монашеским воздержанием.
    Так что я прихожу к выводу, что до превращения в настоящего человека мне не хватает только действия времени: книги читаю, стихи пишу, пальцы грызть скоро перестану, а чести мне хватит на любого денди королевских времен.