Отрывки

1.

Девушка выводит на прогулку собаку.
Мужчина выводит на прогулку девушку.
Я выбегаю глотнуть кислорода
чуть комковатого и колковатого.
Время выходит одно на прогулку.
Времени скучно.
Время зевает.

Натянутый туго дрожит поводок.
Звенит на изломе печальный мирок.
Сгущаются сумерки. Ночь. Голоса.
И прорастают сквозь кожу леса.

Безвинное бездно-безвидное место.
Заштопано разно, зашторено тесно.
Журчат ручейки,
вытекает вода.
Мокры очаги.
Ни огня, ни следа…

Тишина.

Открываются раковин створки.
Тонко вздохнули немых голоса.
Слепые на ощупь пробуют звуки.
Так памятник вечность на ощупь берёт,
мир на себя нанизать пытаясь,
падая навзничь в упругое небо.

Нет-нет; в ожиданье.
Нет-нет; на свиданье.
В парадных ночуя,
по лицам кочуя,
срывая листы,
мосты. –

С рек, забежавших задолго вперёд.
С рек убеждавших, что мост упадёт.
С рек, победивших, поправших мосты.
С рек, где утонем и я, и ты.

Города.
Одичалое скопище лиц.
Лебеда.
И полынь. И горчащие губы цариц.
И растут:
крапива, монументы, дома.
Институт,
где деканами гарь и обман.
О, молчи.
Твои волосы пахнут огнём.
Косачи
нас приметят и ночью, и днём.
И глядят
исподлобья кремлевские башни –
на котят,
на слепых, на печально домашних.
Мы одни.
Нас не более двух миллиардов.
Но от них
отними двух играющих в карты.
И ещё
пятьдесят в кабаке сидящих.
В этот счёт –
миллион на работу спешащих.
Полтора
миллиона спешащих с работы.
И пора
отчеркнуть миллиард безработных.
Остальные –
останутся, где они есть.
Остальные…
нас осталось лишь двое здесь.

На макушке планеты,
на пустыннейшей улице мира
я целую тебя.
Мы одни.
Мы устали.
И сыро.

2.

Я иду в институт.
Я листком заблудившимся съёжен.
Холода обжигают своим леденящим огнём.
Я ни там, я ни тут.
Я взрывателем в бомбу заложен.
И не знаю, когда разорвусь – то ли в ночь, то ли днём.

Я шуршу по асфальту, шепчу об асфальте и ветре –
белокурый листок, весь изодран каменьем стен.
Эти камни – как мы.
Они глупы, сильны и покорны.
Как при свете луны
они слепо глядят на погромы
и на все мятежи,
на расстрелянных и повешенных.
Вечно будут нужны
всем властям миллионы замешанных.
Будут миру нужны
миллионы заложников вечных.
Оттого так нежны
обещанья; и холодны вещи.

Это время шуршит,
это время шуршит по асфальту.
Кто посмеет открыть свои окна, глаза свои, рот?
Шелестят мятежи,
разлетаются листья по свету.
И планету насквозь прошивает разгневанный крот.

Колыбели дрожат.
Не уснуть вифлеемским младенцам.
Шевелят небоскрёбы корнями, взрыхляя асфальт.
Я иду в институт.
Как мне хочется быть опоздавшим.
И достать из портфеля
немного помятые крылья.

1969