Помоги

    Я и мой друг Боб шли летним вечером по запыленным улицам. Ещё не спавший зной заставлял одежду прилипать к взмокшим телам, а миллиарды песчинок, поднимаемые проносящимися автомобилями, оседали на наших потных лицах, волосах, коже и как-то умудрялись даже попадать в рот. От этого нестерпимо хотелось пить. Мы решили зайти в первый же попавшийся паб и пропустить по одной-двум кружкам прохладного пива. Это было оплеванное, грязное место, где люди сидели за липкими столиками на низких, грубо сколоченных стульях, лениво сбрасывали пепел на пол и давили мух в ожидании своей порции выпивки. Как бы нас ни коробило от всего этого, жажда была сильнее. Мы заказали по кружке пива, затем подсели к одному старику, чьи трясущиеся руки и распухший красный нос свидетельствовали о давнем пристрастии к алкоголю.
    - Добрый вечер, дедуля! – весело приветствовал Боб.
    - Добрый вечер, - икнув, пробурчал старик и снова уставился в какую-то известную ему одному точку.
     Мы переглянулись с другом и решили больше не обращаться к нему. Мимо нас сновали девушки, работавшие здесь. Задача их заключалась лишь в том, чтобы взять заказ, принести его, да изредка смахнуть на пол остатки от сушеной рыбы, которую иногда заказывали к пиву. Лица у них были посеревшие от дыма, никогда не выветривавшегося из помещения, а в глазах читалось полное безразличие ко всему, что их окружало. Нередко подвыпившие мужчины отвешивали шлепки по их мягким местам, что на некоторое время возвращало к жизни их глаза, и в них читалась какое-то бессильно слабое негодование. Что до красоты, то меж этими девчушками изредка попадались одно-два хорошеньких личика, да и те всё с той же печатью бесконечной апатии.
     -Слушай, Уилли, а как тебе вон та птичка? – подмигнув, указал мне пальцем Боб на одну из девушек, стоявших к нам боком у соседнего столика. Я взглянул на неё –  маленькие глаза, немного вытянутый нос, маленький подбородок и тонкие губы. Лишь её щеки с ямочками на них могли задеть моё внимание. Но не более того.
     -Никак, то есть, нормально. Тебе хватит, - засмеявшись, сказал я. – Мне по нраву больше та, пухленькая, с зелёными глазами.
     - А «моя» всё же лучше! – весело подхватил Боб.
     Тут нам принесли пиво. Мы сидели и смеялись, тыкая пальцем в сторону то одной, то другой девушки. На нас уже начинали смотреть с соседних столиков, а один парень, по виду то ли художник, то ли писатель, гневно крикнул нам заткнуться. Мы стали лишь посмеиваться, пока не услышали знакомый разбитый голос:
    - Слушайте, вот вы показывали на девушек и говорили, что вам нравится та да эта. Вы смотрели на них как лишь на особей женского пола, как на красивые тела?
     Я повернул голову и увидел, что говорил наш сосед по столику. Боб и я смутились, так как в голосе старца звучали нотки осуждения.
     - Ну да, - отозвался Боб, - как на них ещё-то смотреть? Вот всё говорят: "Главное не тело, а душа". Враньё это всё. Так говорят лишь некрасивые люди. Да и вообще – мне будет не очень-то приятно каждый день видеть некрасивую жену, у которой, однако, будет замечательная душа.
      - А, позвольте поинтересоваться, у Вас жена-то будет? С такими замашками? – ехидно заметил старик.
      Боб оторопел и некоторое время просто моргал в недоумении.
      - Вы не так поняли, - вступился я за товарища, - мой друг лишь хотел сказать, что…
      - А у Вас у самого жена-то имеется?! – задиристо перебил меня Боб, обращаясь к нашему собеседнику.
      - Была.
      - И где же она сейчас? – осведомился я.
      - Наверное, это она навязала Вам такое мнение о внешности и душе. И не задаст ли она Вам взбучку за пьяный вид, когда Вы придёте домой? – едко кинул мой приятель.
      - Её больше нет в живых.
    Боб хотел было сказать что-то, но так и остался с открытым ртом. Затем он совсем смутился и стал безмолвно пить своё пиво. Я посмотрел на старика и увидел стоящие в его глазах слёзы. Меня одолело любопытство, совсем кощунственное в данной ситуации, и я нетактично спросил:
     - А что стряслось?
     Мне казалось, он не даст ответ на этот вопрос.
     - Лучше я рассажу всё с начала, - устало, как в сотый раз, произнёс старец. – Познакомились мы с ней, когда ей было 22 года. Я уверен, что был у неё первым и последним. Она была настолько выше других, настолько независима, что парни пугались этой силы, исходившей от неё, и просто-напросто тянулись к тем, кто проще и низменней. Она была ангелом в прямом смысле этого слова. Её голубые глаза были настолько чисты и непорочны, а прекрасная улыбка настолько непринуждённой, что, смотря на неё, казалось, будто ты смотришь на самого Бога во плоти. В наших совместных с ней разговорах Гленис никогда не высказывалась плохо о ком-либо. Она любила человека, как идею, как нечто волшебное. Конечно, были у неё и минуты негодования и даже обид из-за плохих людей, но это было настолько мимолётно и редко, что казалось, она не умеет злиться. В своей жизни я часто испытывал разочарования, падения и помню, в такие моменты мне просто не хотелось жить. Но моим спасением всегда была Гленис, никогда не отворачивающаяся от меня и всегда готовая выслушать. Лишь из-за неё мои дела некогда пошли в гору, и мы даже могли считаться богатыми людьми. У нас было двое прелестных сыновей, Роберт и Амато, которые выросли лишь в любви и ласке. Можно сказать, у меня была идеальная семья. Я жил в раю, пока не случилась трагедия…
      Старик всхлипнул, но продолжал:
      - Это случилось 15 лет назад. Я тогда уехал к приятелю в Техас на неделю. Когда вернулся, я не обнаружил и следов своего дома – всё сгорело дотла. Ослеплённый горем, я кинулся на пожарище в безумной надежде найти свою семью, но соседи, прибежавшие на мой крик, оттащили меня и всё рассказали. По их словам выходило, что через два дня после моего отъезда ночью на кухне случилось замыкание, и наш деревянный дом загорелся в считанные секунды. Амато задохнулся сразу же. Гленис крикнула Роберту выбираться, а сама побежала на поиски Амато. Но, вбежав в его комнату, она погибла под обломками прогоревшей крыши. Роберт, весь обожженный, спрыгнул со второго этажа, не найдя никакого выхода на первый. Он сломал обе ноги, руку и почти все рёбра. Голова, к счастью, не сильно пострадала. Телефона у друга тогда не было, да и соседи не знали его адреса, чтобы сообщить о трагедии. Похороны состоялись в день моего приезда. В гробах лежали лишь остовы двух людей. Искорёженные, совершенно неузнаваемые из-за ожогов лица застыли в предсмертной муке. Руки Гленис обгорели по локти, а у Амато торчали лишь кости. Роберту ампутировали обе ноги, положили на постель и заставили питаться через трубочку, так как оказалось, что он сломал позвоночник. Но мой сын не прожил и года – умер тихо ночью из-за инсульта. После его смерти я совсем опустился. Мне стало не для кого жить, да и не хотелось. Я хотел было покончить жизнь самоубийством, но судьба завела меня в этот паб, в котором я коротаю свои дни и сейчас.…Надеюсь, в скором времени меня свалит инфаркт или, как моего сына, инсульт…
      Старик залился слезами, прикрывая скорее для приличия, чем от стыда, глаза рукой. Боб сидел, уставившись в одну точку, а я не знал, что и сказать. Да и что можно было сказать несчастному, чем утешить? Любые слова показались бы пошлыми и бесполезными. А старик всё плакал и плакал. Самое поразительное было то, что никто не оборачивался на его плач – видно это было не редкостью для них слышать его всхлипывания. Но вот его рыдания стали потихоньку утихать, и он впал в старческую дрёму, приправленную большой порцией алкоголя. Мы с Бобом тихонько встали из-за стола и, смущённые, вышли из помещения. На улицу уже опустилась вечерняя прохлада, вдали слышалась пожарная сирена, спешащая на помощь такой же семье, как у старика. Мы даже не спросили его имени. Его история произвела на нас сильное, и в то же время, гнетущее впечатление.
     - Знаешь, когда люди рассказывают мне подобные трагические истории, я лишь корю Бога, что не оказался на их месте, - угрюмо произнёс Боб, - пусть лучше жить в мучениях, чем в излишествах.
      Я с изумлением взглянул на моего друга – в его лице не было и тени прежней весёлости. Он лишь задумчиво глядел на заходящее солнце.
      - И знаешь, что самое ужасное?
      - Что? – спросил я.
      - Что таких людей много, а помочь им никто не хочет. Именно не хочет. Каждый человек на Земле нуждается в какой бы то ни было помощи – большой или незначительной. Многие не признаются в этом, хотя нередко порой подсознательно взывают к ней. А что помочь человеку? Разве стоит больших усилий? Хотя бы духовная помощь? Если бы все мы помогали тем, кто рядом с нами, в мире не было бы таких людей, как тот старик из паба, - сказал Боб. Потом, помолчав с минуту, мой приятель развернулся и пошёл прочь. Я не стал его догонять.