Предчувствия Ольги Берггольц

 
 

Не знаю, не знаю, живу — и не знаю,
когда же успею, когда запою
в средине лазурную, черную с края
заветную, лучшую песню мою.

Такую желанную всеми, такую
еще неизвестную спела бы я,
чтоб люди на землю упали, тоскуя,
а встали с земли — хорошея, смеясь.

О чем она будет? Не знаю, не знаю,
а знает об этом июньский прибой,
да чаек бездомных отважная стая,
да сердце, которое только с тобой.

 

 До войны оставались считанные месяцы...

Ольга Берггольц. Что говорило это имя широкому читателю? Корреспондент газеты, автор детских стихов, не слишком широко известных.
И вот за несколько месяцев до начала войны Ольга пишет эти стихотворные размышления.
Прочтение их тонким интерпретаром поэзии Ольги Берггольц-Аллой Демидовой-натолкнуло автора этой статьи на обнаружение удивительных параллелей.
Чтобы увидеть их, надо погрузиться в бытие этой незаурядной и по своему уникальной поэтессы.
Имя Ольги Берггольц-священное  на скрижалях истории под названием «Ленинградская Блокада». «Блокадная Муза»-титул еще при жизни прочно утвердившийся за ее именем.
900 дней и ночей Ольга,как признавалась в известнейшем Реквиеме Анна Ахматова-»оставалась со своим народом».-»Там, где мой народ, к несчастью был...»
Всю Блокаду Ольга Берггольц день за днем, словно античная Пифия, вещала перед микрофоном Ленинградского Радио. Поддерживая дух ленинградцев, на которых обрушилось небывалое в истории испытание на стойкость. Фашисты занесли Ольгу Берггольц в «почетный» список лиц по взятии Ленинграда подлежащих немедленному уничтожению.В тот же Список, как известно, входил Юрий Левитан, передаваший вести с фронта «В последний час» и возвестивший Победу.

Именно Ольге Берггольц принадлежала идея исполнения в осажденном городе Седьмой Ленинградской симфонии Шостаковича-акции, потрясшей мужеством мир, и несомненно подорвавшей безусловную веру оккупантов в легкости «блицкрига».

Именно Ольге Берггольц принадлежат слова, высеченные на Пискаревском Мемориале жертвам Блокады: »Никто не забыт, и ничто не забыто».

Если жизнь человека можно визуально представить как кривую, то Блокада-высшая точка в ее судьбе - наполненной столь отчаянным трагизмом, что кажется, что это слишком для одного человека. Но все это было до и после войны. Война же и была Бытием ее, в чем она и признавалась:В 1942 , ненадолго оказавшись в Москве, пишет в письме:  "Тоскую отчаянно… Свет, тепло, ванна, харчи - все это отлично, но как объяснить им, что это вовсе не жизнь, это сумма удобств. Существовать, конечно, можно, но жить - нельзя. Здесь только быт, бытие — там…"
 И вот перечитывая уже в уме эти легкие, как паутинка, так сами собой ложащиеся на память строки ее предвоенного стихотворения -поражаешься прозорливости поэта.

Не знаю, не знаю, живу — и не знаю,
когда же успею, когда запою
в средине лазурную, черную с края
заветную, лучшую песню мою.

Заветная лучшая песня Ольги Берггольц-была песня блокадная.Ее стихи, читаемые ею же ежедневно на протяжении всей Блокады из репродуктора, который был для Города единственной связью с внешним миром.

в средине лазурную, черную с края

Эту строчку понять непросто. Почему лучшая заветная песня представлялась ее воображению в таких красках. Черная с края. Но однако: в средине лазурную.
Синий-цвет мира, лазурный-радость, духоподьемность...Посреди черноты ленинградской трагедии раздавалась лазурная песнь поэтессы. Интересно и то, что автор стихотворения мыслила свое лучшее-как Песню. Когда запою...заветную лучшую песню свою. И точно: спустя несколько месяцев она стала неотъемлемой от микрофона Радио, с которого декламировала свои стихи месяцы, превращавшиеся в годы Блокады. Это уже не просто издание своих поэтических сборников-это именно авторская Песнь Граду и Миру.


 Такую желанную всеми, такую
еще неизвестную спела бы я

И правда:не было желаннее, наверное, для ленинградцев, кроме, конечно, хлеба,- чем слышать из черных тарелок репродуктора голос своей Музы-ведь это по крайней мере значило, что Ленинград все еще не сдан врагу.Что надо держаться:она же держится! Хотя сама признавалась по Радио в стихотворных строках, что разделяет с народом всю тяжесть Блокады. Да, и нормы хлеба те же...Частенько не было сил идти домой, так и засыпала у микрофона радио. До следующего выхода в эфир.

еще неизвестную спела бы я

Едва ли даже самые изощренные знатоки мировой поэзии припомнят аналогичные опыты поэзии. Песня Ольги Берггольц, ее «Февральский дневник», это и была та будущая «еще неизвестная песня» невиданная в истории.


чтоб люди на землю упали, тоскуя,
а встали с земли — хорошея, смеясь.

Так и встают при чтении этих поразительных строк в  памяти много раз виденные кадры Хроники и фильмов о Блокаде:
люди, едва влачащиеся по глубокому снегу, замотанные в кучи платков, перевязанных крест накрест, падают в снег. Потом медленно подымаются и продолжают тянуть за собой бидончик с водой.

Люди падали на землю, тоскуя...Не всегда зная-достанет ли сил подняться.
Но тут из жерла Репродуктора раздавался знакомый голос, каждый день , как на боевом посту, держащий дух Города-и люди:

а встали с земли — хорошея, смеясь. 

Как точно.Если уж не смеясь, то наверное "хорошея"-наполняясь пусть малой, но новой  энергией и волей. А, может быть, иной раз и смеясь, как знать.
Тем смехом, что даруется на пределе отчаяния.
 
О чем она будет? Не знаю, не знаю,
а знает об этом июньский прибой,
да чаек бездомных отважная стая,
да сердце, которое только с тобой.

Июньский прибой...И здесь пророчество. Стихи были написаны и опубликованы в марте  за несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны. Не в июне! Но почему Ольга в стихе пишет об июньском прибое, который знает ответ?..
Война-то началась 22 июня того же года! Через несколько месяцев после написания этого стиха, датированного мартом.
 
 Поэзия сродни пророчествам. Воздадим должное подвигу наших предшественников, склоним головы  перед их мужеством.

https://zera-cherkesov.livejournal.com/186478.html