Инкогнито 6 открытие нового сезона 2012-2013

Бесполезный совет Осипу Мандельштаму.

Все равно не засунуть - не спеши!
А внимательней вслушайся: что, там,
В сердца камере, шепчет дремота?
И тайком на листочек спиши,
Чтоб, когда поведут на расстрел,
Улыбаться последнему солнцу,
Нет ни страха, ни новых резонцев –
Все до точки в затылке успел.
 
Я позавтракал, выпил привычное кофе
(Кофей – кончился,  ну а в этой эпохе,
Где всё средне – ни хорошо, ни плохо,
У меня всё нормально). Ни о каком улове
Мне сегодня совсем помышлять не надо.
В подкладку дней завалилась радость,
Этих строчек давно отработал радий,
Сам себя спрашиваю – чего ради?
Просто слушаю Бейкера Чета ,
Я ему не чета. Но, всё-таки, где-то
Черта стёрта. И мне предначертан
Отрезок жизни, где много света
Печаль мотает на сердца счётчик.
Сижу, обогащаю стержни строчек:
На них надежды, а не на «Отче!»
Вдруг, всё же помогут на ставке очной
С самим собой, но уже затёртым,
Ластиком скуки холодной, твёрдой,
Расскажут суду, что «фортиссимо-форте
Внутри звучало, рвало аорты!»
А когда притихло, что я мог сделать?
Ни сил не было, ни хотя б револьвера,
А из отравы - надежда с верой,
Но они только зря поднимали тело
Из вечно разрытой могилы кровати…
Так что молчишь ты?! Тебе не знать ли
Как я просил тишину – «хватит!»?
Но Кому-то, (покруче Чета), плевать и
Этот играл с нарочитой лажей,
А может и просто, в большом кураже,
В сонме мелодий не видел даже
Моей партитуры. Но кто докажет,
Что этот мой донос – ложный:
Что мог бы сыграть и глубже, и строже…
Но сам не ведал, что было можно
Совсем по-другому звучать, Боже…

 
Небо нынче вполне отражает Неву:
В берегах облаков тихо тянется серое небо.
Я – устал…
Отвяжусь, задымлю, уплыву...
В бесконечно глубокую заводь ли, неводь?..

Бороздил бы просторы, как раньше не смел…
Нынче, это мечты,
Раз по-пьяни «причалил».
Распорол себе брюхо о млечную мель.
А починят – когда?
Пожимает плечами…
Волна…
 
Твои глаза уже сгорели.
И я разжёг бы их, но – как?!..
Ведь это я, на самом деле,
Дотла сгорел в твоих глазах…

И где-то там, в чернильном мраке,
Дрожит последний огонёк.
Он не потух ещё, однако,
Тут душно и несёт дождём…

А значит, дальше смысла нету.
Вот морось на твоём лице.
Брезгливо держишь сигарету,
Как точку чёрную. В конце.

 
Лёгкий приступ мизантропии.

Я сниму лицо – оставлю дома,
Чтобы не приветствовать знакомых.
всяких разных, но тупых людей,
В обществе смеющихся ледей.

Как уныло врать вам всем о встрече!
Вы мне параллельны – пересечься
С вами, рад бы – жаль что не трамвай…
Я прошу, во мне не убивай

Ну, не то что веру в человека,
Смутную надежду, будто где-то,
Явится Спаситель чтоб, визжа,
Кнопку милосердия нажать.
 
На старой даче

Опустошённый позабытый сад,
Холодные медлительные воды,
Которые - на глубине! - хотят
Вернуться в Ладогу, но вряд ли смогут.

Я отражаюсь в этой темноте
Брожу по саду, приминаю землю.
Вкушаю фрукты, думаю, что те,
Что раньше были – слаще были. Тем ли,

Что я ребёнком был? Теперь исчез
По-Чеховски прекрасный подсластитель.
Пусть эхо птицы-детства кружит здесь,
Не покидая сонную обитель...

С деревьев старых, новые плоды
Падут на земли, что листвой укрыты.
Два белых улья, разъезжаясь от воды,
Мерцают в сумерках, как гробовые плиты.
 
Я слышал: музыка ждала за гранью
Приставленного к горлу острия.
Вся G  её была в открытой ране,
Распахивавшей двери из жилья,
Которое душа давно снимала.
Уже скользя на этот смутный зов…
Но разум (видно, сердце настучало),
Закрыл жильё снаружи на засов
Стальных инстинктов. На цепочку строчек
О том, что музыки-то этой – нет,
Что это просто голову морочит
В который раз напившийся сосед.
Он так хотел быть просто музыкантом,
Но рухнул в омут жизни с головой.
Он давится осколками таланта
И выдает то музыку, то вой…

И я кивну, потом икну тихонько,
перемотаю кисть, осколки подмету.
Доем обед, допью остатки пойла.
Навру себе привычно, будто утром ту
Забуду музыку…
***

Он в шарфе, он бархатно одет,
У него так много разных планов.
Я как рыба плаваю в воде
И фильтрую жабрами карманов

Бедность… Впрочем, это не крючок!
Хоть на шесть сторон уплыть свободен!
А его уже к садку подводит,
Кто-то, приманив румянцем щёк…
 
Это лето провело меня.
От кокетства заливалось алым,
Дождиком до дрожи пробирало,
Под рубашку струйками скользя…

И в глаза забрасывало пыль,
Голубем курлыкало на крышей,
Шелестело ветром, чтоб я вышел
Не простыть, но разжигать свой пыл.

А потом, без всякого прости,
За ночь собралось и убежало,
Разве только что из жало-
-сти, оставило мне этот стих.
 
Последний день сентября.

Дождь за окном. Смывается сентябрь!
Сливается сентябрь с сентябрём
Любым другим. Ты думаешь, мол, кабы
Не проворонил этот ход дождём,

Остались бы хоть день, хоть час, хоть миг?
Мат неизбежен. Жизнь – не твой разряд.
И если б было можно, ты б не двигал
Своих фигур в полях календаря.