Черная и белые

 Стояла бесконечно теплая осень. Из разряда тех, которые выпадают раз в десятилетия. Пастельная аура ее должным образом настраивала на определенный лад. После раннего завтрака мы покидали Дубровник под Горана Бреговича. Далее наш путь пролегал к хорватской границе в сторону Игало. Температура воды, судя по бегущей строке на дисплее авто, на Будванской ривьере достигла двадцати двух градусов. Этот свершившийся факт собственно и спровоцировал наше спонтанное решение задержаться здесь на некоторое время, благо мы были абсолютно свободны, ничем не обременены, вели откровенно праздный образ жизни и смогли себе это позволить, спуститься через несколько часов по относительно сложному серпантину к прибрежной полосе.
 Ближе к полудню около пустынного пляжа, уже начинались двадцатые числа октября, появился  кроссовер с цюрихскими номерами. За рулем сидел импозантный, спортивного вида, седой мужчина в солнцезащитных очках. Он быстро и ловко выбрался, практически выпрыгнул с водительского места. Спортивной, пружинистой походкой прошелся в сторону моря. Вернулся. Обошел машину. Неторопливо, словно тщательно размышляя о чем-то, распахнул боковую, заднюю дверь с пассажирской стороны.  Сложно было определить его возраст. С большой долей вероятности можно было предполагать, что ему прилично за пятьдесят, вместе с тем точность и несуетность движений, разворот плеч выдавали в нем хорошо тренированного человека и свидетельствовали о безукоризненной физической форме.
 Его очаровательной спутнице было не более тридцати. Этакая манящая чернокожая лань, тонкая, высокая, пластичная и неправдоподобно длинноногая афроамериканка. Именно с них и началось ее присутствие. Они долго, в какой-то момент уже казалось им не будет конца, спускались и наконец мягко ступили и, - вынесли все таинственное великолепие своей обладательницы из ракушки  наружу. Компанию паре составляли две швейцарские овчарки.
 Мужчина переставил машину в тень вековых реликтовых сосен и незамедлительно расположился недалеко на камнях. Раскуривая трубку принялся сосредоточенно пролистывать толстые журналы, периодически коротко отвлекаясь на телефон.
 А вот она, - она с ними грациозно направилась к воде. Белые собаки и ОНА...
Завораживающее зрелище. Магическое. Залитый солнцем безлюдный, песчано-галечный пляж в обрамлении серых гор и простирающаяся в бесконечную даль горизонта аквамариновая гладь Адриатики и ее черное, гибкое шествие в сопровождении белых, резвящихся псов.
 Мной овладело в тот миг и целиком поглотило странное ощущение, я поймал себя на этой оправданной ассоциации, что силами и волей проведения я оказался, мне довелось оказаться на съемочной площадке великого Антониони... Собственно говоря меня и сегодня, по прошествию уже достаточного периода времени, в полной мере, когда я периодически обращаюсь к этой ретроспекции, подобное ощущение не покидает...