Среднестихирное

Кричите: «Лёгкости в стихи!», -
Мои стихи и так легки.
Я не буян и не задрот,
Я просто выжига и мот,
Кручу-верчу куда хочу,
По небу в тапочках лечу,
Махая шапкой в облаках,
Держу которую в руках,
Ещё одна на голове,
Я будто Ленин – шапки две,
И словно Энгельс бородат,
Слегка печален и поддат,
Я пролетаю высоко,
На мне зелёное трико,
Трепещет плащик за спиной -
Любуйтесь мной! Гордитесь мной!
Цените женщин и детей,
Растите толще и добрей,
Сажайте во поле овёс,
Не знайте больше в жизни слёз,
Добро копите про запас,
Бомжу купите ананас,
Поешьте сами вместе с ним,
Сперва с одним, потом с другим,
Несите радость в каждый дом,
Гордитесь честью и трудом,
Пока не приняла молва
Мои пожухлые слова -
В них есть и паника и блуд,
И слуги смысл стерегут
От посягательства извне -
Закрыты двери даже мне.
Я их ломал, я их крушил,
Пока не выбился из сил,
Страдал, кричал и обучал
Всех проходящих ча-ча-ча.
Давайте петь и танцевать!
Не видно смысла – и плевать!
Вставайте, граждане, в кружок,
Танцуйте дружно, хорошо,
Спешите дам своих кружить,
Спешите правильнее жить,
Танцуйте танго и фокстрот,
Как повар строит бутерброд –
Надменно, быстро и легко,
Когда желанье велико.
Когда хотим мы всей душой,
Мы получаем всё с лихвой,
Излишки хоть в расход пускай –
Такой от воли урожай.
Я это говорю всерьёз
Для тех, кто помнит про овёс.
Я говорю и говорю,
Я изнутри огнём горю,
Как будто выпил просто так
Ведро солярки натощак.
Все ощущения ясны,
Живу предчувствием весны,
Креплюсь и греюсь изнутри,
Стараюсь сильно не хитрить;
Герой с чугунной головой
И с хитрой жопой – не герой.
Такой не делает чудес,
Что с шилом в заднице, что без,
Не ходит слишком далеко,
Не носит плащик и трико,
Такому точно не суметь
По небу в тапках пролететь.
Он сядет в лужу на мосте,
Как толстый дядька на холсте,
Как Карабас и Барабас,
Как в первый и последний раз,
И будут дети хохотать,
Его сандальками топтать,
Бросать камнями с мостовой
Над бородатой головой,
Покуда не явИтесь Вы,
Звеня натяжкой тетивы,
Сияя шлемом, как пятак,
И улыбаясь, как чудак.
Вы справедливее судЕй,
Вы не чекист, не иудей,
И много ваших славных дел
Боян растекшийся воспел:
Повержен Вами зеброконь,
На землю передан огонь,
На безутешных сЕрдцах Вы,
Смеясь, накладывали швы,
Безумцам – силу, пьяным – стать
Вам удавалось передать,
Босой, как йог или монах,
Вы танцевали на углях,
Пока не вышел делу срок,
Последний отзвенел звонок,
Отговорился говорун,
И отыгрался чёрт в игру –
Тогда всё стало расцветать,
Слова пожухлые взлетать,
И словно искры из огня,
Парить по воздуху, звеня.
То было чудно и легко,
То было где-то далеко,
Отсель так точно не видать,
И не доплюнуть, Вашу мать!
Однако, если захотеть,
То можно в космос полететь,
Из глины сделать луноход,
Смеяться, прыгать целый год
Без всяких видимых причин,
Как сотни женщин и мужчин,
Не то, что вдаль с тоски плевать,
Не то, что чуда ожидать,
А быть творцом и кузнецом,
Идей безумнейших отцом,
Причиной радости шальной,
Искусства светлого волной,
Истоком сплетен и речей,
Не быть обузою ничьей,
Не верить в серость и позор,
Все осужденья – чушь и вздор!
Они не вЕрны никогда,
И вообще – белиберда!
Ведь чушь легко насочинять
(Ну, тут пример берём с меня)
Но делать это надо так,
Чтоб ни простак и ни дурак
Найти зацепок не смогли,
Чтоб чушь отластить от земли,
От грязи, где лежит она,
Тугой звездой озарена,
Воспета бардом у костра,
Как чьей-то юности пора!
Святая чушь, святая блажь
Бездельем чинным нас уважь,
Чтоб мы не думали опять
Копить, творить и зачинать,
Чтоб стимул был всегда один –
Плясать задорно до седин,
Три раза в день трусы менять,
За каждой юбкой семеня,
И после часу или двух,
Кормить фастфудом толстых шлюх,
Слегка откинувшись назад,
И пристально уставив взгляд
На блеск рекламы за стеклом,
Что умоляет об одном:
Схватить у жизни столько смочь,
Что сил достанет уволочь
В свой домик пряничный лесной,
Стоящий над пивной рекой,
На пышном, солнечном лугу,
На мармеладном берегу,
А из трубы – всегда дымок,
А в окнах ночью – огонёк,
И пулемётчиков расчёт
Покой хозяина блюдёт.
На минном поле у реки
Легко порхают мотыльки,
Кругом лежат куски врагов
И заблудившихся коров.
Никто не смог им объяснить,
Что надо правильнее жить,
Не прожигать, не бомжевать,
А только петь и танцевать,
И вызывая в людях шок,
Вставать на кладбище в кружок.